Ванька вспомнил, что в лесу этом да и вообще в их стороне волков много, и страшно струсил при этой мысли: сначала он все Богородицу читал, а потом стал гагайкать на весь лес, да как будто бы человек десять кричали, и в то же время
что есть духу гнал лошадь, и таким точно способом доехал до самой усадьбы; но тут сообразил, что Петр, пожалуй, увидит, что лошадь очень потна, — сам сейчас разложил ее и, поставив в конюшню, пошел к барину.
Неточные совпадения
Павел пришел в свой номер в весьма миротворном расположении
духа. Ванька его встретил также веселый; он очень уж
был рад,
что они переехали от Макара Григорьева, которого он сразу же стал ненавидеть и бояться.
— Писать-то, признаться,
было нечего, — отвечал Павел, отчасти удивленный этим замечанием, почему Плавин думал,
что он
будет писать к нему… В гимназии они, перестав вместе жить, почти не встречались; потом Плавин годами четырьмя раньше Павла поступил в Петербургский университет, и с тех пор об нем ни слуху ни
духу не
было. Павел после догадался,
что это
был один только способ выражения, facon de parler, молодого человека.
В Перцове после того он пробыл всего только один день, в продолжение которого
был в весьма дурном расположении
духа: его не то,
что очень обеспокоило равнодушие дам, оказанное к его произведению, — он очень хорошо видел,
что Клеопатра Петровна слишком уж лично приняла все к себе, а m-lle Прыхина имела почти детский вкус, — но его гораздо более тревожило его собственное внутреннее чувство.
—
Было,
что она последнее время амуры свои повела с одним неслужащим дворянином, высокий этакий, здоровый, а дурашный и смирный малый, — и все она, изволите видеть, в кухне у себя свиданья с ним имела: в горнице она горничных боялась, не доверяла им, а кухарку свою приблизила по тому делу к себе; только мужу про это кто-то
дух и дал.
В Петербурге он
был больше известен как врач
духа,
чем врач тела, и потому, по преимуществу, лечил женщин, которых сам очень любил и знал их и понимал до тонкости.
— Как зачем? — спросил с удивлением священник. — Митрополит Платон вводил его и правила для него писал; полагали так,
что вот они очень дорожат своими старыми книгами и обрядами, — дали им сие; но не того им, видно,
было надобно: по
духу своему, а не за обряды они церкви нашей сопротивляются.
— «Оттого, говорят,
что на вас дьявол снисшел!» — «Но отчего же, говорю, на нас, разумом светлейших, а не на вас, во мраке пребывающих?» «Оттого, говорят,
что мы живем по старой вере, а вы приняли новшества», — и хоть режь их ножом, ни один с этого не сойдет… И как ведь это вышло: где нет раскола промеж народа, там и
духа его нет; а где он
есть — православные ли, единоверцы ли, все в нем заражены и очумлены… и который здоров еще, то жди,
что и он
будет болен!
—
Чем на других-то, иерей честной, указывать, не лучше ли прежде на себя взглянуть: пастырь сердцем добрым и
духом кротким привлекает к себе паству; при вашем предшественнике никогда у них никаких делов не
было, а при вас пошли…
То,
что Вихров не
был у Захаревских и даже уехал из города, не зайдя проститься с ними, — все это сильно огорчало не только Юлию, отчасти понимавшую причину тому, но и Виссариона, который поэтому даже
был (в первый раз, может
быть, во всю жизнь свою) в самом сквернейшем расположении
духа.
Неточные совпадения
Был, после начала возмущения, день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на то
что внутренние враги
были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам
было как-то не по себе, так как о новом градоначальнике все еще не
было ни слуху ни
духу. Они слонялись по городу, словно отравленные мухи, и не смели ни за какое дело приняться, потому
что не знали, как-то понравятся ихние недавние затеи новому начальнику.
Но ошибка
была столь очевидна,
что даже он понял ее. Послали одного из стариков в Глупов за квасом, думая ожиданием сократить время; но старик оборотил
духом и принес на голове целый жбан, не пролив ни капли. Сначала
пили квас, потом чай, потом водку. Наконец, чуть смерклось, зажгли плошку и осветили навозную кучу. Плошка коптела, мигала и распространяла смрад.
— Ну, это, брат, дудки! После этого каждый поросенок
будет тебе в глаза лгать,
что он не поросенок, а только поросячьими
духами прыскается!
Вронскому, бывшему при нем как бы главным церемониймейстером, большого труда стоило распределять все предлагаемые принцу различными лицами русские удовольствия.
Были и рысаки, и блины, и медвежьи охоты, и тройки, и Цыгане, и кутежи с русским битьем посуды. И принц с чрезвычайною легкостью усвоил себе русский
дух, бил подносы с посудой, сажал на колени Цыганку и, казалось, спрашивал:
что же еще, или только в этом и состоит весь русский
дух?
— Однако послушай, — сказал раз Степан Аркадьич Левину, возвратившись из деревни, где он всё устроил для приезда молодых, —
есть у тебя свидетельство о том,
что ты
был на
духу?