Неточные совпадения
— «Молодой Дикий» [«Молодой Дикий» — неполное название переводного
романа: «Молодой дикий, или опасное стремление первых страстей, сочинение госпожи Жанлис; 2 части. М., 1809». На самом деле это сочинение Августа Лежюня.], «Повести Мармонтеля». [«Повести Мармонтеля». — Жан Франсуа Мармонтель (1723—1799), французский повествователь, драматург
и историк литературы.]
И Имплев в самом деле дал Павлу перевод «Ивангое» [«Ивангое» — «Айвенго» — исторический
роман английского писателя Вальтер-Скотта (1771—1832), вышедший в 1820 году, был переведен на русский язык в 1826 году.], сам тоже взял книгу,
и оба они улеглись.
— Герои
романа французской писательницы Мари Коттен (1770—1807): «Матильда или Воспоминания, касающиеся истории Крестовых походов».], о странном трепете Жозефины, когда она, бесчувственная, лежала на руках адъютанта, уносившего ее после объявления ей Наполеоном развода; но так как во всем этом весьма мало осязаемого, а женщины, вряд ли еще не более мужчин, склонны в чем бы то ни было реализировать свое чувство (ну, хоть подушку шерстями начнет вышивать для милого), — так
и княгиня наконец начала чувствовать необходимую потребность наполнить чем-нибудь эту пустоту.
Вообще детские игры он совершенно покинул
и повел, как бы в подражание Есперу Иванычу, скорее эстетический образ жизни. Он очень много читал (дядя обыкновенно присылал ему из Новоселок, как только случалась оказия,
и романы,
и журналы,
и путешествия); часто ходил в театр, наконец задумал учиться музыке. Желанию этому немало способствовало то, что на том же верху Александры Григорьевны оказались фортепьяны. Павел стал упрашивать Симонова позволить ему снести их к нему в комнату.
Вихров раз пришел
и застал, что Мари читает m-me Фатеевой вслух французский
роман.
— По-французски или по-русски? — спросил Павел, вставая
и беря будто бы случайно с этажерки неразрезанный французский
роман.
—
И вообразите, кузина, — продолжал Павел, — с месяц тому назад я ни йоты, ни бельмеса не знал по-французски;
и когда вы в прошлый раз читали madame Фатеевой вслух
роман, то я был такой подлец, что делал вид, будто бы понимаю, тогда как звука не уразумел из того, что вы прочли.
Еще
и прежде того, как мы знаем, искусившись в писании повестей
и прочитав потом целые сотни исторических
романов, он изобразил пребывание Поссевина в России в форме рассказа: описал тут
и царя Иоанна,
и иезуитов с их одеждою, обычаями,
и придумал даже полячку, привезенную ими с собой.
М-me Фатеева, когда он сблизился с ней, напомнила ему некоторыми чертами жизни своей героинь из
романов Жорж Занд, которые, впрочем, он
и прежде еще читал с большим интересом; а тут, как бы в самой жизни, своим собственным опытом, встретил подтверждение им
и стал отчаянным Жорж-3андистом.
— Да, но бог знает — это понимание не лучше ли нынешнего городско-развратного взгляда на женщину. Пушкин очень любил
и знал хорошо женщин,
и тот, однако, для
романа своего выбрал совершенно безупречную женщину!.. Сколько вы ни усиливайте вашего воображения, вам выше Татьяны — в нравственном отношении — русской женщины не выдумать.
— Потому что еще покойная Сталь [Сталь Анна (1766—1817) — французская писательница, автор
романов «Дельфина»
и «Коринна или Италия». Жила некоторое время в России, о которой пишет в книге «Десять лет изгнания».] говаривала, что она много знала женщин, у которых не было ни одного любовника, но не знала ни одной, у которой был бы всего один любовник.
«Что же, говорю, ты, значит, меня не любишь, если не женишься на мне
и держишь меня, как мышь какую, — в мышеловке?» А он мне, знаете, на эту Бэлу — черкешенку в
романе Лермонтова — начнет указывать: «Разве Печорин, говорит, не любил ее?..
«Стоило затевать всю эту историю, так волноваться
и страдать, чтобы все это подобным образом кончилось!» — думал он. Надобно оказать, что вышедший около этого времени
роман Лермонтова «Герой нашего времени»
и вообще все стихотворения этого поэта сильно увлекали университетскую молодежь. Павел тоже чрезвычайно искренне сочувствовал многим его лирическим мотивам
и, по преимуществу, — мотиву разочарования. В настоящем случае он не утерпел
и продекламировал известное стихотворение Лермонтова...
С Вихровым продолжалось тоскливое
и бессмысленное состояние духа. Чтобы занять себя чем-нибудь, он начал почитывать кой-какие
романы. Почти во все время университетского учения замолкнувшая способность фантазии —
и в нем самом вдруг начала работать,
и ему вдруг захотелось что-нибудь написать: дум, чувств, образов в голове довольно накопилось,
и он сел
и начал писать…
— Я к вам писал, — начал Павел несколько сурово (ему казался очень уж противен Салов всеми этими проделками), — писал, так как вы сочинили комедию, то
и я тоже произвел, но только
роман.
—
Роман, а потому вы прочтите мне вашу комедию, а я вам — мое произведение,
и мы скажем друг другу совершенно откровенно наши мнения.
«Милый друг, — писал он, — я согрешил, каюсь перед вами: я написал
роман в весьма несимпатичном для вас направлении; но, видит бог, я его не выдумал; мне его дала
и нарезала им глаза наша русская жизнь; я пишу за женщину,
и три типа были у меня, над которыми я производил свои опыты.
— Но я возился с этими господами… я с ними пьянствовал, черт знает сколько денег у них выиграл,
и, наконец, я написал какие-то там маленькие сценки, а это —
роман огромнейший.
— Согласен
и с этим, — подтвердил Неведомов, — но, однако, вы прежде всего будете оканчивать этот
роман?
— Окончу этот
роман, напечатаю
и посмотрю, что скажет публика; тогда уж примусь за что-нибудь
и другое, а кроме того
и вы ко мне приедете, мой милый друг: у меня усадьба отличная, с превосходной местностью, с прекрасным садом
и с огромным домом!
Он дал себе слово никуда не выезжать
и ни с кем не видаться до тех пор, пока не кончит всего своего
романа.
Вихров весь этот разговор вел больше механически, потому что в душе сгорал нестерпимым желанием поскорее начать чтение своего
романа Клеопатре Петровне,
и, только что отпили чай, он сейчас же сам сказал...
Ей казалось, что после такой долгой разлуки ему бы лучше было заняться любовью, чем чтением
романа. «Он любил, вероятно, в это время какую-нибудь другую женщину!» — объясняла она себе,
и на лицо ее опять набежала тень печали.
Так случилось
и с Вихровым, —
и таких слабых мест он встретил в
романе своем очень много,
и им овладело нестерпимое желание исправить все это,
и он чувствовал, что поправит все это отлично, а потому, как Клеопатра Петровна ни упрашивала его остаться у ней на несколько дней, он объявил, что это решительно невозможно,
и, не пояснив даже причину тому, уехал домой, велев себя везти как можно скорее.
— А вы знаете что: я
и об героине вашего
романа слышала, это одна какая-то московская молодая девушка!
Они — муравьи, трутни, а ты — их наблюдатель
и описатель; ты срисуешь с них картину
и дашь ее нам
и потомству, чтобы научить
и вразумить нас тем, — вот ты что такое,
и, пожалуйста, пиши мне письма именно в такой любезной тебе форме
и практикуйся в ней для нового твоего
романа.
— Ах, мало ли, боже мой! Написан же «Монте-Кристо» без пороков! — договорился наконец инженер до своего любимого
романа, в котором ему по преимуществу нравилось богатство Монте-Кристо, который мог жить, кутить
и покупать всевозможные вещи: все это ужасно раздражительно действовало на воображение инженера.
— Слушаю-с! — отвечал Иван
и, будучи все-таки очень доволен милостями барина, решился в мыслях еще усерднее служить ему,
и когда они возвратились домой, Вихров, по обыкновению, сел в кабинете писать свой
роман, а Иван уселся в лакейской
и старательнейшим образом принялся приводить в порядок разные охотничьи принадлежности: протер
и прочистил ружья, зарядил их, стал потом починивать патронташ.
Хозяин
и гостья целые дни проводили вместе: Мари первое время читала ему вслух, потом просматривала его новый
роман, но чем самое большое наслаждение доставляла Вихрову — так это игрой на фортепьяно.