При таком истолковании реализм противостоит уже не номинализму и концептуализму, а идеализму, ставящему существование
внешних вещей в ту или иную зависимость от познающего субъекта.
У античного человека не было представления о субъективности – внутреннем мире сознания, поэтому
внешние вещи даны не в отражении, а сами, как они есть.
Они могут стать таковым или в качестве внутренних состояний (internae accidentia) нашего духа, как это бывает в том случае, когда речь идёт об исследовании наших духовных способностей, или в качестве образов
внешних вещей, образов, которые не существуют реально, а только кажутся существующими, т. е. имеющими бытие вне нас.
Ибо всякий человек непосредственно сознаёт только свои собственные представления, чувства и волевые движения:
внешние вещи влияют на него лишь постольку, поскольку они дают повод для этих психических состояний.
Поверьте, есть сокровенная сила в подобного рода
внешних вещах; и я полагаю, вы не посетуете на меня и даже вполне меня поймёте, если я сейчас, пусть и некстати, напомню вам об актёрах, которые, одеваясь в тот или иной костюм, чувствуют, будто ими овладевает некий чужой дух, и легче становится им изобразить тот или иной характер.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: дискование — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Непостоянство, о котором вы говорите, свойственно физическому уму человека – почти все имеют в себе такое качество, так как физический ум склонен увлекаться всевозможными
внешними вещами.
И даже в тех случаях, когда вследствие самого положения
внешних вещей и строения своих чувств человек узнает о самом существовании предмета через появление перед собою какого-либо признака существующего, он невольно и моментально образует идею о его сущности, хотя и в самой общей форме, и уже к ней относит воспринимаемый признак, – что выражается и в языке всех народов («что-то белеет вдали» = «предмет какой-то белый виден вдали», но не «белое вдали»).
Это была типичная для западноевропейской философии кон ца XIX века теория, которая сво дилась к тому, что не сознание определяется бытием, а наоборот, бытие определяется сознанием, что отрывать явления внешнего действительного мира от сознания человеческого нельзя, и то, что мы имеем перед собой в окружающем мире, есть непосредственное тождество
внешних вещей и нашего сознания.
Отсюда следует, что наш ум в узком смысле слова имеет целью обеспечить нашему телу его пребывание в среде, представить отношения
внешних вещей между собой, наконец, постигнуть материю мыслью.
Саморазвивающаяся личность реализует себя всегда изнутри – наружу, выживальщик заполняет свою внутреннюю пустоту
внешними вещами и событиями.
Указанные объекты формируют и воспроизводят себя сами и существуют скорее в противостоянии воздействиям
внешних вещей, чем в зависимости от них.
Люди, которые живут только на этом уровне, пытаются внутреннюю пустоту заполнить
внешними вещами.
Наши глаза и мозг регистрируют
внешние вещи, деревья, горы, стремительно мчащиеся потоки, накапливают знание, технику и так далее.
Если не определён, изучайте то, как ваш ум движется, занимаясь
внешними вещами и объектами.
Способность познавать использует органы чувств, чтобы познавать
внешние вещи.
Не понимая, что искать надо в области духа, человек начинает добиваться
внешних вещей, которые, как он, в соответствии с достигнутым состоянием сознания, верит, принесут ему счастье.
Оставьте на время
внешние вещи, чувственные наслаждения, интеллектуальные игры, мирской шум и суету и удалитесь во внутренний чертог своего сердца.
Мы приписываем последовательность и продолжительность
внешним вещам основываясь на последовательности и продолжительности цепи идей в нашем уме, а не наоборот.
Если желаешь преуспеть, терпи, во
внешних вещах имея в глазах окружающих вид неразумного глупца.
Существуют очевидные
внешние вещи, такие как общая фамилия, общий дом, внешняя схожесть с членами семьи – одинаковые глаза, нос или рот.
Чему я больше удивляюсь – красоте
внешних вещей и явлений или красоте внутреннего мира человека, его поступкам?
Но в этом случае человек должен обладать
внешними вещами так, как если бы они были собственностью не <только> его, но и всех, то есть так, чтобы в случае необходимости он был готов дать их другим.
Вы перестаёте придавать значение
внешним вещам, славе, гламуру.
Так как все представления, всё равно, имеют ли они своим предметом
внешние вещи или нет, принадлежат сами по себе как определения нашей души к внутреннему состоянию, которое подчинено формальному условию внутреннего созерцания, а именно времени, то время есть априорное условие всех явлений вообще: оно есть непосредственное условие внутренних явлений (нашей души) и тем самым косвенно также условие внешних явлений.
Это бытие, которое, однако, равно небытию, или наличное бытие
внешней вещи в фазе её становления в деятельности субъекта, в виде его внутреннего образа, потребности, побуждения и цели.
Ведь такими по большей части являются образы, хранящиеся в памяти, когда самих
внешних вещей уже нет.
Но независимо от того, что никто не может сказать на основании одного только разума, как далеко может простираться наше прошлое сознание (aperceptions), о котором мы могли забыть, особенно если следовать учению платоников о воспоминании, которое при всей своей фантастичности вовсе не противоречит, хотя бы отчасти, чистому разуму, – независимо от этого, говорю я, почему мы должны приобретать всё лишь с помощью восприятий
внешних вещей и не можем добыть ничего в самих себе?
Но духовный голод нельзя удовлетворить с помощью
внешних вещей.
Когда в человеке отмирает сила опускаться в эти глубины, чтобы почерпнуть из них все новую жизненную силу, то под конец и
внешнее вещей оказывается уже не в состоянии поддерживать жизнь.
Чем ценнее нам кажутся
внешние вещи, чем больше мы прикипаем к ним сердцем, чем сильнее нас к ним влечёт в надежде испытать блаженство от обладания ими, тем мучительнее понимание того, что они не вечны.
Вы должны понять, что
внешние вещи значат меньше всего.
Господство над чувствами, способность действовать без всего того, чего они жаждут, – вот первое условие истинной жизни души; только так мы можем начать ощущать внутри себя душу, которая по своему восприятию прикосновений
внешних вещей отличается от изменений ума, душу, которая в глубине своей возвращается к чему-то самосущему, неизменному, спокойному, выдержанному, грандиозному, безмятежному и величественному, властелину самого себя, на что не оказывают влияния энергичные движения нашей внешней природы.
Каждое желание, которое не удовлетворено, каждое побуждение, которое встречает препятствие, каждый неприятный контакт с
внешними вещами очень легко и спонтанно вызывает депрессию или бунт, ибо таково нормальное положение вещей – нормальное в жизни, каковой она является сегодня.
Причина в том, что многие счастьем считают
внешние вещи или людей и привязываются к ним.
Поскольку чувственные данные как результат внешнего восприятия не связаны, а отношение к
внешним вещам устанавливается посредством чувственности, постоянство связей воспринимаемых вещей вовсене гарантирует устойчивости и упорядоченности явлений.
Таким образом, говоримое или слышимое, написанное или прочитанное слово – «это форма человеческой жизнедеятельности, но существующая вне этой жизнедеятельности, а именно – как форма
внешней вещи» [там же: 202], то есть в графическом или акустическом виде.
Богатство заключается не в накоплении
внешних вещей: в своей основе богатая жизнь – это нечто внутреннее.
Дуализм условногонаучного знания, то есть знания
внешних вещей, и безусловногонравственного знания, то есть самопознания, является единственным выходом из тупиков догматизма и скептицизма, в которые неизбежно попадает монизм.
Язык, миротворец: он действовал как идеальный юмор, который одухотворял наблюдателя
внешними вещами.
Каждый человек о своём счастье имеет конкретное представление, видит образ своего счастья и старается этот образ материализовать в наличие различных
внешних вещей, понятий, форм, услуг, явлений, создавая отношения с этим образом, чтобы стать счастливым.
Всякий раз, когда вы позволяете другим расстраивать вас, вы даёте
внешним вещам, обстоятельствам и людям возможность контролировать ваши чувства.
– Когда вы думаете больше о
внешних вещах жизни, чем о том, что находится внутри, вы создаёте в сознании тенденцию останавливаться на поверхности.
Самый простой, самый общий и вместе с тем самый обычный ответ на этот вопрос: в сознании в строгом смысле этого слова, ибо сознание в смысле самоощущения, в смысле способности чувственного различения в смысле восприятия и даже распознавания
внешних вещей по определённым явным признакам свойственно и животным.
Если целью человека является получение только земных благ, его жизнь превращается в непрестанную заботу о вещах, житейскую суету, в которых сама личность человека теряется, разменивается на мелочи, порабощается
внешним вещам и силам.
Внешние вещи могут содержать в себе условие, при котором они так или иначе возникают, но не силу, способную их реально породить.
Ибо эмпирическое местоположение центра локализации находится в голове, это точка за серединой соединительной линии обоих глаз, откуда образы
внешних вещей передаются туда и сюда по прямым линиям (линиям зрения), откуда мы уже оцениваем собственные глаза, уши и другие части тела как лежащие справа или слева, впереди или сзади, выше или ниже.
И если человек, например, религиозный, со страшной силой осуждает какой-то порок, то наверняка внутри он и сам такой, просто какие-то
внешние вещи, например, показное приличие, ему не позволяют этого проявить, вот он и показывает это своё чувство через ненависть и отрицание.
Есть у меня одно такое, в котором безраздельно сплелись в клубок безграничное счастье и самая сильная боль – боль безвозвратной утраты того, что делало счастливой тогда, когда ещё не понимала, что радость находится внутри и не может зависеть от каких-то
внешних вещей.
Чем меньше
внешних вещей человеку нужно для счастья – тем легче ему быть счастливым.