При сохраняющемся положении
вещей мир всё время будут сотрясать войны и кровавые заговоры, направленные на передел подземных кладовых энергии.
И когда всё это оценишь, то увидишь, что, по крайней мере, без одного-двух миллионов подобных
вещей мир мог бы обойтись.
Но легки ступени духа, и единым желанием становятся на место
вещи мира.
Вещи мира должны быть «названы» человеком, соотнесены с его потребностями, надеждами.
Народ явно исходил из предположения: раз
вещи мира сознания, которые давят мою душу, в сущности, есть лишь повторения вещей этого мира, значит, к ним применимы те же приёмы уничтожения, что и к этим вещам.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: втискать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Таким образом, в мире действуют две противоположные силы – одна из них постоянно соединяет первоэлементы в разные
вещи мира, а другая в это же время постоянно разъединяет эти вещи на первоэлементы.
Векторы науки и философии прямо противоположны: наука устремлена к низу, к познанию скрытых свойств
вещей мира, а философия – к причинам мира, кверху.
Третья – в виде графов, связывающих образы
вещей мира отношениями и формирующих таким обазом представления.
Принуждение и внешние границы создаются выбрасыванием жизни вовне, внеположным существованием
вещей мира.
Он развивается, он экспериментирует, он познает этот замечательный, полный интересных
вещей мир.
Отметьте для себя: отношение человека к явлениям и
вещам мира выражается душевными переживаниями (эмоциями).
А оно зависит от нашего мнения о
вещах мира окружающего, ибо в жизни человеческой всё так неясно и так сложно, что здесь ничего нельзя сказать наверняка….
– Так скажите ж, пожалуйста, – говорит почтенная старушка, поседевшая в святом незнании
вещей мира сего, – скажите, она вот так-таки и пишет, как в книгах в слово печатают?
Это действительно запредельное сознание – такой ясности, яркости и силы, что оно вырывается за пределы всех возможных структур, взрывает сосуды любых идей, лишь миг держится в какой-нибудь
вещи мира, и летит дальше и дальше в бесконечность.
Помимо
вещей мир состоит ещё из наших идей.
Когда, выглядывая из окна, мы видим в миллионный раз эти дома и деревья, эти подъёмные краны и купола церквей, эти облака и прогуливающихся под ними людей, у нас в душе появляется одно и то же странное, субтильное и противоречивое ощущение: с одной стороны, все эти бесконечно знакомые нам вещи связаны взаимно почти семейной, родственной связью (что-то тёплое, надышанное и трогательное есть в их осмысленно-бестолковом нагромождении: так родные и близкие толкутся на узком пространстве по случаю какого-нибудь формального семейного торжества), но, с другой стороны, нас тут же пронзает острая догадка о том, что каждая из видимых
вещей мира сего обусловлена тысячью причин и при сбое хотя бы одной из них она не могла бы и наверняка не сможет когда-нибудь существовать, – отсюда глубочайшая внутренняя ранимость любой вещи, даже неодушевлённой, об одушевлённых и говорить нечего: иной раз просто внимательное наблюдение за ними вызывает боль на сердце, – и вот эта пронзительная трогательность вещей, обусловленная их преходящностью, начинает тонко контрастировать с возможностью их возвращения – да, они обречены на исчезновение, но почему, раз придя в этот мир, они не могут ещё раз в него возвратиться? ведь для случая бесконечность времён не играет никакой роли, и всё происходит как в одно мгновение, – и тогда вечность вещей приобретает уже не платоновскую абстрактную и неубедительную для сердца природу, а вполне живую и волнующую: вот таким образом понятная и прочувствованная вечность и лежит, думается, в основе нашего самого, самого, самого первичного восприятия мира, которое иначе как глубоко поэтическим не назовёшь, – и лишь потом и постепенно нанизываются на него (восприятие) все прочие мысли и ощущения.
Лицезрение окружающих объектов в раю в их первозданной нетленности давало человеку точное синтетическое знание вещей и стоящих за
вещами мир идей.
Человек внимателен не только к добрым
вещам мира, но и к злым.
Мне не нужны бесконечные
вещи мира. Я не попрошу ещё одну машинку и отброшу суррогатную куклу с пустыми глазами, но это всё тот же я.
Взяв всякую локальную
вещь мира, и диалектично раскладывая её на составляющие, проникая в глубину, мы неминуемо приходим к тому, что этот путь – бесконечен, что мы не в силах найти фундаментальную её основу.
Но отражённая психическим зеркалом
вещь мира – это не просто образ вещи, а образ, неразрывно связанный с отношением человека к отражаемой вещи.
Другими словами, отражённая психикой
вещь мира включает в себя два компонента: когнитивный (образ вещи) и аттитюдный (отношение к вещи).
Другая форма представления модели мира – в виде набора точек в семантическом пространстве свойств, которые человек использует для оценивания
вещей мира.
Но вещей в мире много, и все эти многочисленные
вещи мира – разные: одни сильные, другие слабые, а третьи – где-то посередине.
Если же кто находится во власти
вещей мира сего и связал себя всевозможными земными узами и увлечён вслед дурных страстей, то он даже и не знает того, что имеются иное сражение, иная борьба и внутренняя брань.
Лишь на основе признания абсолютного тождества
вещей мира в силу их общей принадлежности бесконечно внутреннему миру становится возможным признание существования и сосуществования относительных единств – единства мира на основе тождества и единства мира на основе различия.
То, чего не хватает перцептивному суждению, – это объективной обоснованности, то есть необходимости и всеобщности; хотя оно относится к
вещам мира явлений, как, например, в суждении «сахар на вкус мне кажется сладким», оно, тем не менее, субъективно обосновано только для сознания, которое только что произнесло это суждение.
Мудрец был убеждён, что иерархия (порядок)
вещей мира соответствует системе подчинения низших понятий разума высшим в виде «пирамиды».
Ибо, во-первых, материя никогда не может быть действительной в качестве простой возможности, так как это противоречило бы её понятию; она может быть действительной лишь в действительных
вещах мира, в основе которых она лежит как возможность.
Но ни природа
вещей мира, ни причинность самих действий, ни их отношение к морали не определяют того, как их последствия будут относиться к счастью, и необходимую связь надежды на счастье с непрестанным стремлением сделать себя достойным счастья разум не может признать, если взять за основу только природу, а надеяться на это можно только в том случае, если за причину природы принять высший разум, повелевающий в соответствии с моральными законами.
Но это, конечно, не имена, а обозначения человеческой руки, потому что именно руками и бог, и человек создаёт и уничтожает
вещи мира.
От этого все глубокие
вещи мира не выпячиваются, а затеняются, куда-то уходят от глаза, не указывают на себя, не говорят о себе.
Войдя, она первым делом подняла с пола свою сбрую и снова напялила её на себя – увы, не может счастье смертного длиться вечно и не суждено нам нескончаемо наблюдать прекрасные
вещи мира сего!
Но её уверенность во всех
вещах мира необычайна, и она на мои поправки гордо отвечает, что одесский жаргон имеет такое же право на существование, как и русский.
Он заработал деньги за счёт того, что сделал полезную
вещь миру, и эта вещь улучшила наше общество.
Напитанный «чужими» мыслями и
вещами мир просто остановится в своём развитии, сразу после того как я испущу последний вздох.
Мне кажется, главные
вещи мира должны вершиться в тишине.
Среди множества небесных созданий были и те, кто отвечал за отрицательные
вещи мира смертных.
И опять, кто всем обладает, тот чего ещё другого из
вещей мира мог бы пожелать?
К примеру, до открытия законов физики, например тяготения, представления о падении предметов не были увязаны с законом тяготения и он не определял бытие в возможности данного свойства
вещей мира.
Такое отражение можно представить себе в виде огромного пространства, заполненного разными неоднородностями – от образов
вещей мира до образов пережитых событий.