Слияния и поглощения

Максим Лагно (2024)

В мире, где технологии размывают границы между реальностью и иллюзией, Данте начинает работу в компании, создающей мнимые миры. Его погружение в новую профессию оборачивается путешествием через слои сознания и реальности, каждый из которых всё больше искажает его восприятие мира.Корпоративные интриги переплетаются с угрозой существованию человечества, исходящей от загадочной серой слизи. Данте оказывается в центре конфликта, который простирается далеко за пределы привычного понимания реальности.Рекурсивные погружения в виртуальные миры, населённые фантомами прошлого и будущего, ведут героя к шокирующим открытиям о природе сознания и истинной судьбе человечества.

Глава 14. Данте встречается с психологом, поэтом и начальником Семург Системс

Побывал Данте и в кабинете генерального директора. Эдит Сёдергран лично знакомился с каждым новым сотрудником.

Это был высокий статный мужчина пятидесяти лет. Далее, сколько бы Данте не встречал его, тот всегда носил неизменный свитер и пиджак. Расцветки менялись, но фасон оставался прежним. Ира иногда шутил, что стиль Эдита напоминает демократию в США — лица президентов разные, а решения одни и те же.

Эдит Сёдергран — бывший преподаватель математики в Политехническом. В начале двухтысячных годов удачно открыл первый в Республике центр ПОРК-Систем. После того как его бизнес перешёл на почти полную самоуправляемость, у Эдита осталось в жизни две страсти — любовь к поэзии и страсть к психоанализу.

Эдит любил ходить по улицам города и заговаривать с незнакомыми людьми. В зависимости от настроения, он или начинал читать им стихи поэта, которым в данный момент увлекался, или, после недолгой беседы, вываливал на слушателя своё мнение о его психическом состоянии.

В первую встречу Данте напоролся на «психологический» период. Эдит предложил Данте лечь на низкую кожаную кушетку. Приспустил занавески на окнах. Закурил трубку и стал расспрашивать.

В отличие от Алии, директора Семург Системс нельзя держать на расстоянии руки, поэтому Данте отвечал смиренно и честно.

Рассказал, что его родители родились и выросли здесь в Республике. Когда кровавое правительство коммунистов было свергнуто, они успешно начали собственный бизнес. Отец содержал ферму и конезавод, а мать выращивала в теплицах овощи, которые продавала в магазины города.

Эдит слушал, кивал головой и затягивался трубкой:

— Почему же они уехали в Америку?

Данте пожал плечами:

— Краем уха я слышал, как отец жаловался, что сельские «беты» начали угонять лошадей, а полицейские бездействовала, так как были родственниками угонщиков. Потом ему стали угрожать, чтобы продал свой конезавод за бесценок. Попытались поджечь одну из маминых теплиц. Я тогда был слишком молод и не понимал причин.

— Точнее, ты не хотел понимать. Ты начал бояться перемен. А напуганные люди иногда совершают смелые поступки.

— Родители продали всё имущество, кроме дома, и уехали. А я отказался. Сказал, что мне нечего делать в Америке, что хочу жить тут.

— Точнее, ты хотел не жить, а продолжать непотревоженное существование.

Данте сокрушённо кивнул.

Эдит вытряхнул из трубки пепел и выдал диагноз:

— Именно это и мешает тебе. Ты хотел побороть себя и поменяться, но ты всё время опасался, что перемены — это обман. Что в любой момент ты вернёшься к прошлому.

— Что мне делать, босс? То есть, доктор?

Эдиту понравилось, что его назвали «доктором». Неспешно набил трубку новой порцией табака. Сделал вид, что пишет что-то в блокноте. На самом деле, он вдруг ощутил, что его выкидывает из психологического периода в поэтический. Он подавил в себе желание процитировать поэта Эмела Эла, которым сейчас увлекался. Собрался с мыслями и ответил:

— Что делать? Искать себя, хер ли тут думать. Старайся жить внимательнее. Согни вытянутую руку, которой ты держишь всех на расстоянии. Помни, что любое новое знакомство — это ссылка к собственному отражению в многограннике бытия. Если тебя приглашают на скучное мероприятие — соглашайся. Если тебе хотят продать таблетки для радости — покупай и тут же принимай. Если тебя пытается поцеловать полицейский, тоже подумай, быть может, тут ты найдёшь частичку себя. Словом, тебе нужно собрать себя из чужих характерных деталей. Только так мы становимся членами социума. Поменьше индивидуализма, у тебя его на семерых хватит.

— Спасибо, я обязательно выполню что-то из этого.

— Мои предложения носят рекомендательный характер. Ты вполне можешь продолжать засыхать на подоконнике вслед за пауком.

— Всё равно — большое спасибо. Вы мне помогли.

— Кстати, об окнах. Знаешь поэта Эмела Эла?

— Нет.

— Послушай тогда гениальное:

Шведские девочки

бегут на сеновал в развевающихся платьях.

Видны белые трусики.

Устал их видеть в повторе,

подошёл к окну и глянул вниз.

А там — крыши Мадрида.

Глянул вверх,

А там — утреннее небо,

как эпизод памяти,

когда я молодой,

такой же, как сейчас, практически,

тоже смотрю на небо эпизода,

собираясь куда-то выйти,

как шведская девочка.

Декламацию прервала без стука вошедшая в кабинет Алия. Она услышала, что у Эдита начался поэтический приступ и поспешила вывести Данте из-под обстрела:

— Я принесла отчёт по албанскому заказу.

Но Эдит сердито завершил:

Вознагради себя:

вот, на столе из салфеток,

стоит бутылка вина.

Сделай глоток.

Поздно учить испанский,

ты слишком стар,

Тебе двадцать один год.

— Мне нравится, — вежливо сказал Данте и пощупал кончик носа — не вырос ли?

Тут Эдит вспомнил, что он — генеральный директор, а не гениальный поэт или гештальтный психолог. Принял у Алии папку с бумагами и погрузился в чтение.

Беседа с Эдитом запала в душу Данте. Он несколько дней ходил и пытливо вглядывался в лица коллег. Вдруг, кто-то из них его частица? Или небо эпизода? Даже посетил клуб Strawberry Alarm Clock и съел таблетку для радости. Много, но всё же несколько угрюмо танцевал. Но всё-таки с опаской обходил полицейских. Мало ли что…

Данте понял, что когда-то загнал сам себя в стеклянный шар и попросил родителей закупорить вход. Теперь же, когда осознал, как много в мире всего нужного, он не мог подойти и взять это нужное — бился лбом о стекло.