Нежный шантаж

Шэрон Кендрик, 2016

Данте Дишон мог бы простить прекрасную блондинку Иву, которая по ошибке взяла в аэропорту его сумку с фамильными драгоценностями, ведь ее поцелуй, такой страстный и горячий, запомнится ему надолго. Но коварная Ива шантажом заставляет Данте притвориться ее женихом: они отправляются на свадьбу сестры Ивы в качестве влюбленной пары. И когда новости об их мнимой помолвке взрывают прессу, Данте, ни секунды не медля, требует сполна вернуть долг и исполнить роль невесты до конца. Только откуда ему знать, что самоуверенная блондинка – лишь образ, за которым скрывается невинная девушка?

Di Sione’s Virgin Mistress © 2016 by Harlequin Books S.A.

«Нежный шантаж» © «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

* * *

Глава 1

Стоило Данте Дишону зайти в крошечный терминал аэропорта, и он сразу же почувствовал, как бешено забилось сердце и вспотел лоб. Словно он только что марафон пробежал. Или предался особенно горячему и безудержному сексу. Данте нахмурился. Да когда он вообще в последний раз сексом занимался?

Последние недели он мотался по всем континентам, прыгая из одного часового пояса в другой, меняя десятки стран и раз за разом нападая на ложный след, пока наконец-то не оказался на Карибах. И все ради бесценного украшения, которое захотел получить дед, наотрез отказавшийся что-либо объяснять. Сердце Данте сжалось в груди. Желание умирающего человека…

Как отказать в последней просьбе человеку, который столько всего для тебя сделал? Да и в любом случае погоня быстро его захватила и обострила пресыщенные чувства. И теперь Данте даже побаивался возвращаться в привычный мир крупного бизнеса и слегка декадентскую атмосферу временного дома в Париже. Потому что непредсказуемость происходящего и выход за рамки высокопривилегированной зоны комфорта оказались чертовски притягательны.

Данте крепче сжал сумку, в которой пряталась бесценная тиара. Теперь от него лишь требовалось ни на секунду не выпускать добычу из рук, преподнести ее больному деду, а тот уж пускай распоряжается ею на свое усмотрение.

Данте облизнул пересохшие губы. Наверное, сейчас не помешало бы выпить. Да и вообще… Что угодно, лишь бы не думать, как постепенно вымывается из организма адреналин, оставляя за собой лишь пустоту и безысходность.

Оглядев крошечный зал, Данте поймал на себе взгляды пары высоких девушек с бесконечно длинными ногами, в джинсовых шортах и соломенных шляпах, из-под которых виднелись лишь симпатичные носики и пухлые губки, но предсказуемость моделей его сейчас не влекла. Лучше уж немножко поработать.

Но он не успел еще ничего сделать, как его взгляд привлекла сидевшая в одиночестве блондинка. Единственное бледное пятнышко в океане загорелых тел. Хрупкая девушка буквально тонула в наброшенной на плечи пашмине и выглядела такой невинной и чистой… Словно всю жизнь провела в глубине океана и только сейчас вынырнула на поверхность. Незнакомка сидела за барной стойкой с нетронутым бокалом розового шампанского, но стоило их взглядам встретиться, как она сразу же подняла бокал и принялась столь пристально его изучать, словно в нем хранились все тайны вселенной. Но пить так и не стала.

Непроизвольно направившись к блондинке, Данте задумался. Неужели его так привлекла столь непривычная в его мире скромность? В два шага преодолев разделявшее их расстояние, он опустил сумку на пол рядом с точно такой же, но стоило незнакомке на него посмотреть, как все мысли вытеснила ее красота.

— Привет.

— Привет, — ответила она с явным британским акцентом, глядя из-под пушистых ресниц.

— Мы раньше встречались?

Блондинка едва заметно вздрогнула и закусила губу.

— Не думаю. — Она покачала головой, и светлые пряди рассыпались по хрупким плечам. — Нет, я бы запомнила.

Улыбнувшись, Данте облокотился на стойку.

— Но ты смотрела на меня так, словно узнала.

Слишком смущенная и пораженная внезапно сильным притяжением, Ива не сразу нашлась, что ответить. Да, разумеется, она на него пялилась, но как иначе?

Она почувствовала, как под насмешливым взглядом даже под теплой пашминой по спине бегут мурашки. Еще ни разу в жизни она не видела настолько идеального мужчину, к тому же одетого с той небрежностью, что могут себе позволить лишь действительно очень богатые люди, да и вообще выглядевшего так, словно он только что выбрался из кровати. Причем не из своей. Потертые джинсы облегали мускулистые бедра, слегка мятая рубашка… Но при этом от него так и веяло силой и принадлежностью к элите. Ярко-голубые глаза, взъерошенные темные волосы, загорелая кожа, что бывает лишь у средиземноморцев. И за всем этим холеным великолепием угадывался стальной характер, что лишь добавлял его образу опасной привлекательности.

Обычно Ива не слишком интересовалась красавцами, в обществе которых ее природная застенчивость лишь усиливалась. Сперва она долго болела, а потом училась в школе для девочек и привыкла к чисто женскому окружению, где единственными мужчинами были врачи. Она закуклилась в своем безопасном мирке, и это ощущение спокойствия было для нее чрезвычайно важным.

Так что же особенного в этом незнакомце с пронзительным взглядом голубых глаз, что ее сердце буквально пытается выпрыгнуть из груди?

Он явно все еще ждал ответа, и она постаралась представить, как бы на ее месте повели себя сестры. Дара речи они бы точно не лишились, да и вообще наверняка повели бы загорелыми плечиками, бросили бы что-нибудь остроумное и протянули полупустые бокалы, чтобы в них подлили шампанского.

Ива судорожно сжала в пальцах хрустальную ножку бокала.

«Веди себя как они. Притворись, что с тобой каждый день разговаривают красавцы».

— Думаю, ты привык ко всеобщему вниманию, — заметила она вполне искренне и на конец-то глотнула шампанское.

— Верно. — Улыбнувшись, он уселся за соседний стул. — Что пьешь?

— Ничего. — Ива покачала головой, чувствуя, как внутри теплеет. Разумеется, из-за алкоголя. — Мне хватит, я с утра ничего не ела.

— Я собирался спросить, вкусно ли.

— А, понятно. Конечно. Как глупо. Просто… — Все больше волнуясь, Ива уставилась на пузырьки в бокале и сделала еще глоток, только на этот раз шампанское показалось ей ничуть не лучше привычных лекарств. — Лучшее шампанское, что мне доводилось пробовать.

— А ты часто пьешь его в одиночестве в аэропортах?

— Да не слишком. Сейчас я отмечаю завершение работы.

Данте отлично понимал, что сейчас стоило бы спросить про работу, но у него не было ни малейшего желания выслушивать резюме незнакомки. Вместо этого он заказал пиво и, облокотившись на стойку, принялся изучать девушку.

И начал он с роскошных волос, потому что хотя он и не стал бы выгонять из постели брюнетку или рыжую, но на блондинок его тянуло, как мух на мед. Только оказавшись вблизи, он сумел разглядеть необычные черты, которые делали ее очень интересной. Бледная, едва ли не прозрачная кожа, невероятно высокие скулы, серые глаза, цвета зимнего английского неба, пухлые губы. Собственно говоря, кроме губ, в ней вообще ничего пухлого не было, даже наоборот, девушка оказалась невероятно худощава. Стройные бедра обтягивали джинсы с вышитыми павлинами, но все остальное скрывалось за чертовой пашминой, в которую она куталась, как в огромную скатерть.

И с чего его вообще потянуло к незнакомой скромнице, когда кругом полно красавиц, которые обрадовались бы его обществу, вместо того чтобы зажиматься так, словно рядом с ними уселся голодный тигр? Может, потому, что она выглядела здесь на удивление неуместно? Казалась аутсайдером? Таким же, каким и он был всю жизнь? Аутсайдером, который отчаянно стремился вписаться в окружающую обстановку?

Или он просто хотел отвлечься от мыслей о возвращении в Штаты с тиарой и осознания того, сколько еще всего не сделано и не досказано в их непростой семье? Болезнь деда стала для Данте сложным испытанием, и он просто не мог представить себе мир, в котором не будет человека, любившего его, несмотря ни на что.

Но как бы там ни было, сейчас его мыслями весьма полно завладела встревоженная блондинка, смотревшая так, словно в любую секунду могла вскочить и убежать. Данте улыбнулся. Обычно он позволял женщинам убегать, чтобы его самого не так сильно мучила совесть после очередной интрижки. В женщинах, которые сами на него вешались, была привлекавшая его уверенность, но и непривычная скромность оказалась внезапно притягательной.

— Так что ты тут делаешь? — спросил он, глотнув пива. — Только не говори, что ждешь самолет: это и так понятно.

Уставившись на ногти, Ива попыталась представить, что бы сестры ответили на такое. Три очаровательные сестры за всю жизнь ни разу не мучились сомнениями. Они бы наверняка шепнули что-нибудь умное или недвусмысленное, что свело бы брюнета с ума, а потом мило рассмеялись, вместо того чтобы нервничать и гадать, зачем он вообще к ним подошел.

Вблизи незнакомец оказался еще привлекательнее, да и переполнявшая его энергия чувствовалась не хуже электрического тока. Но больше всего выделялись глаза. Ива еще ни разу в жизни не видела таких глаз, голубее Карибского моря. Голубее даже крылышек тех бабочек, что порхали вокруг в далекие летние вечера, когда ей разрешали полежать в саду. Насыщенный ярко-голубой цвет, пронзительный и чистый. Небесная лазурь в оторочке пушистых ресниц. Дожидаясь ответа, незнакомец пристально ее разглядывал.

Наверное, нужно сказать, что впервые поработала стилистом для одного из крупнейших модных журналов Великобритании, да притом еще и успешно. Только вот несмотря на искреннюю радость, Ива никак не могла забыть, что ждет ее по возвращении в Англию. Очередная свадьба. Очередной праздник любви и романтики, на котором она снова будет одна. Родительский дом, который в годы юности служил ей одновременно и убежищем, и тюрьмой, где сестры искренне желали ей хорошего, а родители окружали чрезмерной заботой. Нормальная жизнь, в которой нет и намека на тот гламур, который царил на работе.

«Ну так сделай ее гламурной».

Она никогда раньше не видела этого мужчину, и вряд ли они еще хоть раз встретятся. Так почему бы единственный раз в жизни не сыграть ту роль, в которой ей вечно отказывали? Почему бы не притвориться, что она страстная, сильная и желанная? Она три года проработала в мире моды и сто раз видела, как модели меняются, стоит им оказаться под прицелом объектива. Она завороженно наблюдала, с какой легкостью они начинают кокетничать, флиртовать и принимают соблазнительные позы. Так почему бы ей не притвориться, что этот мужчина и есть очередная камера? Почему бы хоть на полчаса не стать такой, какой она всегда тайно мечтала быть, вместо того чтобы оставаться скучной Ивой Гамильтон, которой никогда ничего не разрешали, и в результате она так и не научились жить настоящей жизнью, которой жили все ее сверстницы?

Она провела пальцем по ободку бокала совершенно не свойственным ей жестом, который теоретически должен был намекнуть, какая она чувственная.

— Работала на фотосессии.

— Понятно. Ты модель?

Ей показалась, или он слегка разочарован?

Ему не нравятся модели? Что ж, тогда он действительно не обычный человек. Изогнув губы в улыбке, Ива обнаружила, что это куда проще, чем она думала.

— А я выгляжу как модель?

Он слегка приподнял темную бровь.

— Не уверен, что ты действительно хочешь, чтобы я ответил.

Ива перестала поглаживать бокал.

— Почему?

— Если я скажу «нет», ты надуешь губки и спросишь, почему нет. А если скажу «да», ты все равно надуешь губки, вздохнешь и устало спросишь: ну неужели это настолько очевидно?

В ответ Ива лишь рассмеялась. Так странно. Разве она из тех, кому пристало смеяться в баре, общаясь с незнакомым красавцем, где-то на краю земли? Она вдруг почувствовала себя невероятно свободной и, взглянув на веселые искорки в голубых глазах, решила, что эта игра ей все же по силам.

— Спасибо за честный ответ. И теперь я знаю, что мне вообще ничего говорить не нужно.

— Почему это?

Она пожала плечами:

— Раз все женщины настолько предсказуемы, что ты с легкостью можешь угадать любой ответ, ты с тем же успехом можешь проиграть весь наш разговор в голове, разве нет? Мое же участие совершенно не требуется!

Подавшись вперед, он улыбнулся:

— Похоже, я проиграл. Как тебя зовут?

— Ива. Ива Гамильтон.

— Это твое настоящее имя?

Она невинно на него взглянула.

— Ты про Гамильтон?

— Я про Иву.

— Да. Я знаю, что звучит как псевдоним, но такая уж в нашей семье традиция. Мы с сестрами все названы в честь чего-то природного.

— Вроде гор?

Ива рассмеялась, снова, и покачала головой.

— Все куда более традиционно. Сестер зовут Флора, Камелия и Маргарита. И все они настоящие красавицы, — добавила она, словно оправдываясь.

— А теперь ты ждешь, что я скажу, что ты тоже настоящая красавица. А ты ответишь…

— Я же уже сказала, — оборвала она неожиданно дерзко, — раз ты такой проницательный, можешь вести этот разговор в одиночестве.

— Могу, но, как известно, что кучу всего, что можно делать в одиночестве, гораздо веселее делать с кем-то еще. Или ты так не считаешь?

Возможно, только вот Ива была не слишком опытна там, где речь заходила о мужчинах. У нее даже настоящего парня никогда толком и не было. Но пусть ее тщательно оберегали и охраняли, полной затворницей она не была, да теперь еще и работала в области, где люди были невероятно открыты в плане секса, так что она отлично поняла, что он имеет в виду. Ива с ужасом почувствовала, что краснеет.

Она потянулась к бокалу, но мужская рука уверенно легла ей на ладонь, заставив застыть на месте. И не просто застыть. Такое чувство, словно у нее разом появилась тысяча новых нервных окончаний. Она невольно взглянула на оливковые пальцы, чей оттенок как бы подчеркивал ее собственную бледность.

— Не надо, — попросил он мягко. — Нечасто встретишь краснеющую женщину, а мужчинам это нравится. Так что тебе нечего прятать и стесняться. К тому же, если ты надеешься, что алкоголь поможет скрыть смущение, ты сильно ошибаешься.

— Так ты не только предугадываешь женские реплики, но еще и эксперт по смущению? — Его рука все еще покоилась на ее руке, заставляя мечтать о том, чего у нее никогда не будет. Но отстраниться она не пыталась.

— Я вообще во многом эксперт.

— Но, видимо, не в скромности?

— Верно. Скромность к моим конькам не относится.

Повисшую между ними тишину прервал раздавшийся в другом конце зала крик. Обернувшись, Ива увидела, как маленький ребенок отчаянно колотит кулаками в бедро матери, но та, не обращая внимания на истерику сына, невозмутимо говорит по мобильнику. И зачем только такие вообще детей заводят, раз дар жизни им настолько безразличен?

Заметив, как Голубоглазый поглядывает на часы, Ива поняла, что, если она прямо сейчас что-нибудь не сделает, разговору пришел конец. Но разве не здорово будет вернуться домой, зная, что ей хоть раз в жизни удалось побороть извечную скромность и застенчивость? Что когда ее в следующий раз спросят, есть ли в ее жизни мужчина, ей будет что ответить, вместо того чтобы, как всегда, выдавливать из себя фальшивую улыбку и переводить разговор на другую тему?

Нужно спросить, как его зовут.

Ну сколько можно быть такой косноязычной и неуклюжей?

— Как тебя зовут? — спросила она наконец, заставляя себя убрать руку.

— Данте.

— Просто Данте?

— Дишон. — Ей показалось, или он действительно произнес это неохотно?

Потягивая пиво, Данте молча ждал. Мир велик, и вполне возможно, эта языкастая, краснеющая, как маков цвет, англичанка ничего не слышала о его семье. Возможно, она никогда не спала с его братом-близнецом и даже не встречалась с остальными родственничками. Стоило Данте лишь вспомнить брата, как он разом похолодел, но быстро отбросил невеселые мысли, продолжая терпеливо ждать, не зажжется ли в серых глазах огонек узнавания.

— Пытаюсь представить, какого ответа ты ждешь, — улыбнулась Ива. — Не буду спрашивать, итальянское ли это имя, раз это и так очевидно. Просто скажу, что оно очень красиво. На ум сразу же приходит теплое море, терракотовые крыши и высокие кипарисы, что растут лишь в Италии. — В серых глазах мелькнули озорные искорки. — Ну как, удовлетворительно или вполне ожидаемо?

Какая же она непредсказуемая!

— Не слишком ожидаемо, но и не удовлетворительно.

Подавшись вперед, он уловил соленый аромат женской кожи и невольно задумался, успела ли она с утра искупаться и какое, собственно говоря, тело скрывает под необъятной шалью. И как бы смотрелись роскошные светлые волосы, падая на обнаженные плечи?

— Единственный удовлетворительный ответ, что я могу сейчас придумать, будет, если ты подашься вперед и приоткроешь губы, чтобы я мог тебя поцеловать.

Пораженная, Ива замерла, чувствуя, как по коже пробегает непривычная дрожь, а все ее существо отчаянно тянется к чему-то неизведанному и прекрасному. Даже не успев толком подумать, что делать, она молча его послушалась. Слегка вытянула шею и приоткрыла губы и уже через секунду ощутила, как его губы прикоснулись к ее губам, а горячий язык скользнул внутрь.

Шампанское или внутренняя потребность заставили ее приоткрыть губы еще чуть шире? Или она просто устала сидеть взаперти и уже давно мечтала вырваться на свободу? Она же так устала, что все обращаются с ней как с хрупким цветком. И больше не хотела быть Ивой Гамильтон. Она хотела, чтобы в крошечный терминал карибского аэропорта впорхнула добрая фея и одним взмахом волшебной палочки преобразовала ее точно так же, как она сама всю эту неделю преобразовывала моделей.

Она хотела, чтобы волосы свободной волной падали на загорелые плечи, остававшиеся открытыми в крошечном платье за непомерную цену, что так влекли мужчин. Она хотела высоченные каблуки, на которых ее глаза оказались бы на одном уровне со стоявшим Данте, вот только хотела она не стоять и даже не сидеть за барной стойкой. Она хотела бы лежать на огромной кровати в сексуальном белье и чтобы оливковые пальцы вновь к ней прикасались, но на этот раз в куда более интимных местах.

Резко распахнув глаза, она уставилась на целовавшего ее мужчину, и ей потребовалось целых пять секунд, чтобы осмыслить доносившиеся из динамиков слова.

— Мой рейс, — выдохнула она, неохотно отстраняясь и машинально проверяя, на месте ли паспорт, и старательно делая вид, что ничего особенного не случилось. И уж точно не мечтая, как он схватит ее за руку и скажет, что никуда ее не отпустит. Чего он, разумеется, и не подумал сделать. Она схватила лежавшую у ног сумку. — Прощай, Данте, рада была познакомиться. Знаю, это не слишком оригинально, но это правда.

Удачной дороги, куда бы ты ни направлялся, ну а мне пора.

Едва ли не бегом бросившись к воротам, Ива быстро прошла все необходимые формальности, а большую часть полета просто проспала. А когда самолет приземлился в Хитроу и она достала сумку с багажной полки, она вдруг с ужасом поняла, что сумка вовсе и не ее. Сумка тоже была коричневой и кожаной, но на этом сходство и заканчивалось. Кожа оказалась гораздо мягче, а еще на ней красовались золотые инициалы.

Д. Д.

Данте Дишон.