Зови меня Волком

Лина Андреевна Славянова, 2023

Вергой – далёкая страна в мире, где правят доблестные князья, а ведьмы и колдуны благословлены слышать волю Духов-Творцов.Здесь, в северном княжестве Грата, молодой бандит-наёмник по имени Волк охотно соглашается на рискованный заказ. Однако, платой за эту работу будет не только золото. Ему уже отведено место в развернувшейся сети интриг, а на шее всё туже затягивается петля. Вот только ошейник это или виселица?Ведь даже милосердные Духи не прощают преступлений против князей, детей и рода.

33

Проспав до ужина, Волк успел к последней жеребьёвке, Белорад выдавал оставшиеся жетоны:

— А ты чего? — нахмурился он, когда Волк потянулся к мешку, — ты только с ночи.

— Поменялся. Охота в день дежурить, когда Награйский князь придёт.

— Хуже баб, — Белорад покачал головой, протягивая мешок, при этом взгляд его оставался холодно-суровым.

Влаксан глянул на жетон с нарисованными красной краской воротами.

— Ты куда сегодня? — пихнул под бок локтем Трифон, — я на стену.

— Мне тоже не повезло, — хмыкнул Ван, показывая жетон со стеной. — Буду кости на ветру морозить.

— Могу за тебя.

— А ты куда? Неужто не зябко на стене торчать?

— Внизу, — Волк протянул жетон с красными воротами, — Я молодой. Кости мороз не крутит.

— Ого! Ворота! Прекрасно, там хоть ветер так под тулуп не лезет.

Уже к часу луны Влаксан пожалел о своей торопливости и дерзком заявлении, что молодость и холод — вещи несовместимые. Он приставил к стене бердыш, растирая под рукавицами окоченевшие пальцы. С неба подмигивала тонкая полоска зарождающегося месяца. Уже под полночь, но никто так и не явился. Неужто, гонец будет не сегодня, и придётся опять меняться. Заночевать в тепле, либо навестить княгиню будет куда приятнее, чем зазря на стенах ошиваться, надеясь шугануть дружка.

С улицы послышался громкий протяжный свист и стук в калиту. С псарни разразилась лаем княжья свора. Тихо скрипнул засов.

— Что надобно? — голос Вана звучал грубо, перекрывая лай возбуждённых псов.

— Велено предстать перед княгиней, — раздался громкий мальчишеский голос, и тут же сорвался на шёпот, — князь Награйский поклон шлёт.

Ван распахнул калиту, впуская паренька, ведущего под узду взмыленного коня. Хлопья белой пены под седлом превратились в хрупкую ледяную корку.

Влаксан поднял бердыш. Что ж… Всё же повезло. Уж такую возможность Птах не упустит, точно прибежит.

Трифон стоял в углу над Княжеским садом, прижавшись к опорному столбу, он облокотился о древко бердыша, подперев голову рукой.

— Спишь, что ли? — шепнул Волк, подходя к молодому дружиннику.

— Батюшки! — вздрогнул малец, — ты почто крадёшься?

— А что же, мне барабанить сапогами? Чтоб все вредители точно знали, где я иду?

— Вредители… — пробурчал Трифон, — кому это надо?

Волк пожал плечами:

— Там гонец с Награя пришёл.

— Да ладно! — даже в темноте было видно, как возбуждённо заблестели глаза Трифона.

— Думаешь, псы так просто разорались? Хочешь, пойди, глянь, а я тут подменю.

— Да, ну. Там уже, поди, в красном дворе только слуги бегают, а сам гонец где-то в тереме. А ты, прямо, видал его?

— Видал, — кивнул Волк, — мальчишка младше тебя. Может, пройдёшься?

— А ты меня что, гонишь? Ходил я, ничего не видать: там горы, — махнул рукой Трифон, — с Красных ворот город, а во дворце тишина, поди, на Чёрном дворе только мужики к бабам гуляют… я, может, с тобой хочу опытом поделиться.

Волк хмуро кивнул, снимая лук, размотал и надел тетиву.

— Ты чего? — удивился Трифон.

— Показалось, слышал что-то.

— Показалось… Я третий год в дружине, тут каждую ночь кажется что-то. Коли была с этим беда, нам бы луки заправленные давали, — проворчал дружинник, тоже стягивая со спины лук.

–А что лук тогда заправляешь? — спросил Волк.

— На всякий. Что коли тебе не показалось?

Влаксан пожал плечами. Что ж… если мальчишка тоже шуганёт Птаха, глядишь, тот, наконец, поймёт, что не следует сюда соваться. Раз ему слово приятеля не указ, может дружинников побоится.

— Зябко на стене, — поёжился Трифон. — Неужто ты, и правда, не мёрзнешь?

— Мёрзну, — ответил Волк и решил увести разговор в другое русло, пока Трифон не стал расспрашивать дальше. — Ты как в дружину-то попал, малец?

— Почему ж малец? Мне-то, поди, уже скоро третий десяток починать — пробурчал Трифон. — Я из городских, из гратичей. Тут выбор не велик: либо в городе устройся, либо в деревни иди. Отец мой кузнецом был, его даже наш Ярош жаловал, вот он и успел меня сюда пристроить, покуда не почил.

— И как тебе жизнь при дворе?

— Поди, худо! Кормят, поят, кафтан красный выдали даже. Знай себе, ходи охраной… то, что ночи не спать, так к тому привыкаешь. А как Ярош дочь свою сосватал, так и войн не было — Награй нас в покое оставил. Так что, я тут бед не знал. По весне вот думаю посвататься.

— Приглядел кого? — спросил Волк, высматривая, не крадётся ли где по крышам знакомая рваная тень.

— Ага! Знахарку княжью знаешь?

— Старуху?

— Её самую. При ней сиротка ходит. Хороша девка! — засмеялся Трифон.

— Дарёнка? Славная девчушка, только мала ещё.

— Тю! Поди, в весну уже вошла, или к лету войдёт, а там можно уже свадебку играть, детишков нарожать.

— Хорошая затея, — Влаксан похлопал Трифона по плечу.

Тихий шорох, точно хлопанье крыльев, раздался слева. Волк обернулся.

— Да, ладно тебе! Ворона, поди, — отмахнулся Трифон.

Волк быстро натянул тетиву и выстрелил. С глухим стуком стрела воткнулась в родовой дуб. Крупная рваная тень скользнула по ветвям, прячась за стволом.

— Погоди-ка, — натягивая тетиву, прошептал Трифон.

Волк опустил лук и внимательно смотрел на Птаха: что дальше? Затаится и будет ждать, или попытается рвануть?

Трифон выпустил стрелу, чуть ниже Волка, так же оставив её в дереве, но вот лук опускать не стал.

— Может, показалось? — неуверенно спросил Влаксан.

— За два с лишним года в дружине мне всякое казалось, но не такая дрянь.

Трифон вытянул спину в струну и тихой поступью на полусогнутых ногах двинулся вправо. Влаксан напрягся, мальчишка не так прост, как кажется. Трифон неслышно прокрался к повороту стены и уже обходил дуб справа. Если он так выучился ходить, то и стреляет, поди, не хуже заядлого охотника. Малец натянул тетиву, Волк свистнул, что было сил. Тень рванулась вправо и вверх: Птах успел ухватиться за ветвь. Стрела, по самое оперение, влетела ему под мышку. Слабо пискнув, Птах повалился с дерева, словно куль.

— Мать, — прошипел Влаксан, лук выпал из его рук, гулко стукнувшись об дощатый пол.

— Я снял его! Ты видел? — радостно улыбаясь, подбежал Трифон. — А что у тебя с лицом?

Волк так и застыл с открытым ртом, словно болван, глядя на пацана.

— Не ожидал, что ты так хорошо стреляешь, — покачал он головой. — Ни разу не видал тебя на стрельбище.

— Ну, так я лучник, с малолетства отец меня то к охоте, то к дружине приобщал, хоть туда, хоть сюда ко двору пристроить. Что мне на стрельбище-то делать? Я и так стреляю хорошо. Пойду, гляну, что за чёрт к нам пожаловал, — махнув рукой вниз, Трифон побежал к лестнице.

Ночь вдруг стала темнее, и кровь жаром ударила в лицо. Холод отступил, но руки продолжали дрожать.

— Твою мать! — выругался себе под нос Волк, с силой ударив по опорному столбу.

А-ну, как его допросят? Говорят, княжий палач может выведать все тайны. Стрела вошла глубоко, всю грудь насквозь, не иначе. С такой раной не сбежит, да и не проживёт особо, но разболтать лишнего может.

— М-м-мать!

Он снял перчатки и обхватил голову руками. Глаза заболели, а руки, казалось, вообще стали чужими. Знать бы куда теперь определят Птаха, а то ещё выдаст всё, что знает о княжьем младенце…

Внизу забегали слуги. Белорад громко отдавал распоряжения. Волк глядел и не слышал ничего вокруг. Вот двое дружинников подхватили за ноги и уволокли Птаха, следом прибежали слуги, стали заметать листвой кровь, чтоб не портить вид в княжьем саду. Трифон вернулся тихо:

— Ты чего? — спросил он.

— Да, хотел сам вражину снять, обидно, — отмахнулся Волк.

— Ладно тебе, не бесись, я Белораду всё равно, как есть скажу: что без тебя и не заметил бы эту дрянь. Вон, на днях награйское посольство приедет, там, поди, этих чертей полезет со всех щелей. Сдаётся мне, и эта паскуда была заслана награйцами.

— А он что говорит?

— Ничего не говорит.

— Будут допрашивать? Может, расколется, — спросил Влаксан.

— Этот уже ничего не скажет, уже раскололся, — махнул рукой Трифон. — Шею себе свернул, когда падал. Я пришёл, он уже покойный был.

Волк почувствовал, как ужас отступает, и тело обмякло.

— Да уж, — покачал он головой, — Пойду стену обойду, глядишь, ещё кто тут ошивается.

— Давай, — кивнул Трифон, протягивая Волку бердыш, — не забывай своё.

Волк обошёл княжий сад и зашёл за терем, туда, где начинал дежурство. На углу, у Красного двора стоял пожилой дружинник, он глянул на Волка:

— Что там? Поймали кого?

— Скорее, пристрелили.

Старик кивнул и отвернулся, старательно вглядываясь в темноту города. Волк выбрал укромный угол и уселся на пол.

Птах! Ну, что ж дурень такой! И надо было ему лезть в эти окна! Сколько раз было велено не являться. Зачем доводить до лиха?

Не нужно было убивать! Так, шугануть, показать, что не шутит, да сдать дружине, что шарится под окнами паскуда какая-то. А вон как вышло. Хуже было бы, только если бы тот выжил и начал языком трепать, чего вызнал про княгиню.

Княгиня… Брониимира! Она и так натерпелась за свою небольшую жизнь. Мысль о ней успокаивала, точно вино. Захотелось упасть и забыться в её нежности.

— Я же тебя предупреждал, — прошипел себе под нос Волк.

К утру пришёл Белорад. Едва заслышав твёрдые шаги, Влаксан вытянулся в полный рост, крепко сжав бердыш.

— Всё тихо? — скорее утвердительно произнёс воевода.

— Конечно. Уж я-то услыхал бы.

— Да-а, — протянул Белорад, глядя вниз, — Трифон сказал. Молодец, Волк. Интересно только, давно ли эта паскуда по нашему двору шастает.

Да уж… Лучше бы здесь никому не знать как давно, и по какому поводу.

— Я впервые увидал.

— Как сменишься, свободен, — улыбнулся Белорад, — вы с Трифоном сегодня отличились, даю вам выходной.

Воевода задумчиво оглядел Красный двор и пошёл дальше.