Зови меня Волком

Лина Андреевна Славянова, 2023

Вергой – далёкая страна в мире, где правят доблестные князья, а ведьмы и колдуны благословлены слышать волю Духов-Творцов.Здесь, в северном княжестве Грата, молодой бандит-наёмник по имени Волк охотно соглашается на рискованный заказ. Однако, платой за эту работу будет не только золото. Ему уже отведено место в развернувшейся сети интриг, а на шее всё туже затягивается петля. Вот только ошейник это или виселица?Ведь даже милосердные Духи не прощают преступлений против князей, детей и рода.

23

Княгиня больше не приходила, но то, что его ещё не выставили со двора, уже значило, что вряд ли будет строгий спрос за дерзость. Мысли снова и снова возвращали к её нежным губам, светлым глазам.

Раны быстро затягивались, и уже через пару дней Живьяра позволила сидеть. Дарёнка принесла его вещи.

— Вот. Велено было принесть, — улыбнулась девчонка, сваливая на сундук ремень, два поясных ножа, кожаную безрукавку, сапоги и кошелёк.

— Откуда это у тебя?

— «Отку-уда», — передразнила Дарёнка. — Когда тебя сюда привели, мужик дворовой принёс. Велено было тебе отдать, когда поправишься.

— Значит, сегодня меня выпустят?

— Почём мне знать? Я тут не решаю. Как княгиня да тётушка скажут.

Волк достал из кошелька небольшое точило и взял нож. Эх! А Птах как-то умудрялся строгать ножи хоть из кости, хоть из камня, иной раз мог плотно сбить, да заточить доску так, что не хуже ножа дырявила. Коль только издали ножи кидать, они изводятся на раз.

Дарёнка уселась в углу, взяла из корзины пучок трав и верёвку и стала собирать вереницу. Она с любопытством поглядывала на Волка, но заговорить не решалась. Видать, старуха запретила.

— А ты что же, целыми днями травы перебираешь? Не прядёшь, не вышиваешь? Где приданое возьмёшь? — спросил он.

— Не положено.

— Как это?

— Ведьмам нельзя. Нить судьбы нам прядут Духи и ткань жизни ткут они же. Ведьме положено следовать их воле. Ежели возьмётся ведьма за веретено, то спутает нити судьбы своей и всех, кто рядом. Так нельзя.

— И как же теперь? Где одежду брать?

— А ты где берёшь? Ты же не женатый, сам не ткач, не пряха. Зато я в травах понимаю, Духов слышу. Что мне до прялки этой? Вот ты знаешь, что это за цветик? — Дарёнка вытянула в руке голубой нежный цветок, похожий на колокольчик.

— Цветик и цветик… не видал раньше.

— Он в Грате не растёт, только тётушка его выращивает в саду, оттого ты его не видал. Это лазорецвет. Он дурной дух отводит.

— Это если кто не мылся давно?

Дарёнка нахмурилась и сердито глянула на Волка:

— Нет! Это ежели кто сглазить захочет! Гляди, какой красивый, — Дарёнка покрутила в пальцах цветок и протянула Волку.

— Славный.

— Вот ежели я могу вырастить лазорецвет, то почто мне прясть? Любая девка мне нить выпрядет.

Дарёнка тихо запела себе под нос странную песню. Слов было не разобрать, точно другой язык. К обеду она принесла еду, поставила на скамье возле Волка в кружку маленький букетик лазорецвета и ушла.

Живьяра пришла уже к ночи. Она придирчиво осмотрела спину и руки Волка. Постучала сухими крепкими пальцами по рёбрам, покачала головой:

— Ещё не отпущу тебя. Пока надо бы покоя.

— Покоя… Не для моей души покой, — сморщился Волк.

— Заметила я, милок. Как же оно иначе. В тебе вон, кровь кипит, бушует! Но ничего. Полежишь чуток, отдохнёшь, а дальше уж поглядим.

— Мать, лежать уже сил нет.

— Давай, стемнеет и пойдёшь чуток на улице посидишь. Только шибко там не гуляй, чтоб не видали тебя.

— Отчего же?

— Я княжеская знахарка, и выход с моей избы на улицу только один — в княжий сад. Идти через сени к Чёрному двору шибко долго, тебе бы покоя побольше.

Живьяра принесла пуховый платок и протянула Волку:

— Укройся, а то застудишься, да пойдём, провожу тебя. И это тоже выльешь заодно, — старуха сунула ему кружку с букетиком лазорецвета. — закиснет к утру. Дарёнка тут устроила девичью радость.

Шутливо браня свою сиротку, старуха вывела Волка в сени и провела через избу к выходу. Аккуратное белёное крыльцо притаилось возле яблоневого сада.

— Здесь можешь чуток погулять. Обратно-то дорогу сыщешь?

— Не заблужусь.

— Гляди, — погрозила пальцем Живьяра, — не бедокурь.

Волк повертел в руках кружку с цветами. Умеют девки во всём видеть красоту и везде её посеять. Чудно!

Он достал букетик, перевязанный тонкой верёвкой, и выплеснул из кружки воду. Уже почти стемнело, а луна уже забралась на спину берендеевых звёзд.

Возле терема раскинул могучие ветви родовой дуб. Волк глянул на цветочки, затем на княжий терем. Вверху, в оконце княжеской опочивальни, едва заметно мерцали отблески свечи. Заправив за пояс цветы, он изловчился и забрался на нижнюю ветвь родового дуба. Бока болели, точно их ногами пинали. Лезть было неудобно, но приноровившись, всё же добрался до княжеского окна. Брониимира сидела в простом сарафане, отвернувшись от окна, на большой постели и расчёсывала распущенные волосы. Волк прицелился и закинул в окно букет. Княгиня испуганно вскочила и стала озираться по сторонам. Подбежала к окну.

Быстро, пока его не увидели, Волк сполз на ветку ниже.

— Кто здесь? — спросила княгиня, свешиваясь из окна.

Волк спрыгнул на землю и рухнул под дубом. Надо бы сбежать, но не вышло даже подняться.

— Ты? — изумилась Брониимира и захлопнула ставни.

Влаксан отполз под дерево, сел, привалившись к стволу. Грудь и спина болела, а в бока точно ножи воткнули.

Ладно. Помоями не окатила, и то не плохо. Волк коснулся ребра — слева болит, точно синячище. Рядом валялся платок Живьяры. Крепче укутавшись, он вспомнил хлёсткую пощёчину княгини и улыбнулся. Могла бы и выставить со двора за такое или снова высечь.

Собраться с силами никак не удавалось, слишком тяжело далось дерево. Тихо скрипнула дверь княжеского терема.

Волк подобрал ноги, и, цепляясь за ствол дуба, поднялся. Ежели кто из дружины его приметил, то нужно быстрее убираться.

— Нет-нет, — раздался голос княгини, — жди здесь.

Она тихонько сошла по лестнице и пошла по тропинке к дубу. Её голубой простой сарафан светился, точно отражение луны, мелькая между листьев смородины.

Волк затаился в тени. Брониимира вышла точно на него.

— Что ты делаешь в моём саду?

— Знахарка погулять отправила, от её терема слишком далеко до Чёрного двора.

— И она не сказала тебе, что будет, если тебя здесь поймают?

— Сказала, — Влаксан говорил мягко и тихо, как любят девки.

— Значит, к ответу призывать тебя, а не её?

— Меня.

Брониимира показала голубой букетик:

— Твоё?

— Было моё.

— Было?

— Теперь твоё.

— Благодарю, — недовольно пожала плечами княгиня. — Ты же понимаешь, что вот это, — она потрясла цветами, — тебя и выдало?

— Более чем. Ты же любишь цветы?

— Тебя это не касается, псарь.

Даже в темноте было видно, как она зарделась.

— Ежели велишь меня снова высечь или со двора погнать, я приму. Только бы это стоило твоей улыбки, государыня.

Брониимира не сдержалась и смущённо улыбнулась, прикрываясь широким рукавом сорочки, точно дитя.

— Ну, вот, — тихо приободрил её Волк, — теперь мне и суд не страшен.

Княгиня поёжилась и робко глянула на Волка:

— Красивые цветы.

— Погоди, — он снял с плеч платок Живьяры и расправил его над княгиней.

Брониимира сжалась и отпрянула от него:

— Не надо!

— Ты чего?

— Не трогай меня!

— Я только хотел укрыть платком. Ты замёрзла, государыня, — Волк протянул ей платок.

— Благодарю.

Осторожно, точно побитый щенок, она взяла платок и укуталась в него:

— Неужели оно того стоит? Так глупо рисковать ради потехи?

— Я гратич. Ты моя княгиня и служить тебе — честь. Я готов рисковать жизнью ради твоей потехи, если это понадобится.

Он нагло глядел ей прямо в глаза, читая в них страх и неподдельный интерес.

— Мне пора, государыня, — Волк приложил руку к сердцу и поклонился. — Прошу прощения, что побеспокоил твой сон.

Княгиня кивнула:

— Иди, Волчий сын, и не попадись дружине.

— Позволь провожу до терема?

— Я у себя дома, и здесь вся охрана — моя. А вот тебе лучше не разгуливать в княжьем саду. Иди, дерзкий псарь из Награя.