Записки дизайнера. Тень

Лена Рышкина (2023)

Во второй книге «Записок дизайнера» Полина отправляется в отпуск на Бали, где её ждёт ласковый океан, шёпот пальм и блаженное ничегонеделание, одним словом — полный дзен. И главное — никаких мошенников. Не тут-то было! Даже на этом райском острове Полина оказывается втянутой в криминальную историю с подделкой картин! Но она не унывает и блестяще разбирается не только с картинами и закопанным трупом, но и со своими любовными перипетиями. А ещё выдаёт маму замуж!

Глава 5

Я задумчиво сидела за столиком, допивая свой кофе и вспоминая чудесное зрелище утренней медитации, когда в поле моего зрения попал давешний Филипп со своей женой. Они уже набрали полные подносы еды и тут увидели меня. Филипп расплылся самой дружелюбной улыбкой и сразу же направился в мою сторону. Светлана нехотя тоже последовала за ним.

— Доброе утро! А мы вас вчера потеряли! — и, усаживаясь за мой стол, — не возражаете?

«Нет, возражаю. Идите за другой стол. Не нарушайте идиллии моего такого прекрасного утра», — очень хотелось ответить мне. Но я человек воспитанный (в отличие от некоторых) и поэтому лишь улыбнулась ему в ответ.

— Прошу, — жестом пригласила их я.

— Извините, что потревожили вас, — с грустной улыбкой проговорила жена.

— Без проблем, — и уже обращаясь к обоим, — приятного аппетита!

— Спасибо! — ответил за всех Филипп.

Он уселся, потом намазал булочку джемом.

— Мы с вами толком вчера так и не познакомились. Меня зовут Фил. А жену Пе. В миру Светлана.

— Полина. Очень приятно. А почему «Пэ»?

— Сокращённое от Пенелопа. — охотно объяснил Фил, — В тот период, когда мы со Светой познакомились, я был большим поклонником Пенелопы Круз. Друзья называют ту «Пе» или «Пепе». Ну и как-то так получилось, что к Свете пристало это прозвище.

— Занятно.

— Значит Вы у нас дизайнер, так? — безо всякого перехода продолжал Фил.

— Так, — в тон ему, иронично улыбаясь, ответила я.

— Вы работаете сами по себе или по найму?

Светлана легонько толкнула его локтем, призывая быть деликатнее, на что тот и «ухом не повёл». Я начала уже привыкать к его бесцеремонности, так как кажется уже поняла, какого сорта этот человек.

— Свободный художник, — с лёгкостью ответила я ему.

— Вот и мы художники. — без улыбки сказал Фил, а потом пробормотал: — Только кто-то свободный, а кто-то не совсем.

— В каком смысле?

— В смысле кто-то рождён летать, а кто-то по земле ползает и деньгу зарабатывает.

Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но интуитивно почувствовала, что уточнять не стоит, поэтому продолжила в нейтральном русле.

— Исторические примеры говорят о том, что обеспеченных художников было очень мало. В основном они бедствовали.

— Ну, это не наша история, — и, обращаясь к жене, — правда, Светлана Голубка?

Мои глаза расширились от удивления.

— Светлана Голубка? Та самая?! — воскликнула я.

— Та самая, — скромно, ответила Светлана.

Я обомлела! Светлана Голубка — одна из самых талантливых художниц Сибири, а может, и всей России. Стиль её живописи называют новаторским, а стоимость её работ начинается от ста тысяч рублей.

— Ну, знаете! — только и смогла ответить я, так как растерялась от целого комплекса нахлынувших мыслей. Начиная с того, «какая это честь, познакомиться с таким человеком!», кончая тем, «как бы напроситься к ней в мастерскую?».

Мы помолчали, пока я «переваривала» информацию. Светлана же в это время вполне буднично доела свой омлет и перешла к круассану.

— Знаете, что мне особенно нравится в вашем творчестве? — наконец спросила я.

— Что же? — заинтересованно посмотрела на меня Светлана.

— Ваша личная трактовка голландской школы живописи. Она современная, но то же время чувствуется то прекрасное, что мы так любим в этой школе.

Светлана грустно улыбнулась, опустив глаза, и на мгновение её отстранённость отступила, как бывает, когда через дырочку в тёмной шторе вдруг пробивается лучик яркого света.

— Да уж, этих голландцев кто только не копировал. Вспомните хотя бы того же Хана ван Мегерена или Дриссена. И все они прилично на этом зарабатывали.

— Ты прав, — со спокойным достоинством проговорила Светлана, — но они копировали, а я пишу свои картины в голландском стиле.

Она наклонила лицо вниз и начала сосредоточенно мешать ложкой свой кофе. «Лучик» померк и она вернулась в своё обычное состояние задумчивой отстранённости.

— Вообще, я вам скажу, — как ни в чём не бывало, продолжал Филипп, — история живописи, это история копирования и фальсификаций. Взять хоть того же Микеланджело. Он начинал с обыкновенной фальсификации. Его «Спящий купидон» должен был произвести впечатление древней статуи, долго пролежавшей в земле.

— Но обман-то всё равно тут же раскрыли, — улыбнулась я.

— Раскрыли. Но его не посадили, а пригласили работать в Ватикан, — с удовлетворением ответил Филипп.

— Ну, это, наверное, чуть ли не единственный такой случай, — предположила я.

— Пожалуй, — задумчиво ответил Филипп, — искусство давно уже превратилось в прибыльный бизнес. Настоящих шедевров мало и их, как и принцев, на всех не хватает. Ну хочет какой-нибудь нефтяной магнат из Техаса себе Пикассо. Вот всё у него есть, а Пикассо нет. Так нате, пожалуйста, вам, Пикассо. Единолично владейте. Всё чин-чином. Даже сертификат подлинности прилагается. И все довольны.

— Да…я где-то читала, — соглашаясь с Филиппом, добавила я, — что на рынке искусства половина картин может быть подделкой.

— Я вам больше скажу, — Филипп воодушевился моей поддержкой, — «Мона Лиза», что висит в Лувре, не факт, что настоящая.

— Как?! — не поверила я.

— Очень просто! Это была изысканная афера! В 1911 некий Эдуардо де Вальфьерно поручил французскому реставратору и фальсификатору Иву Шодрону нарисовать шесть копий «Моны Лизы». К моменту, когда служащий Винченцо Перуджа украл «Мону Лизу» из Лувра, Вальфьерно уже заблаговременно переправил их через границу. Когда же после кражи картины поднялся грандиозный кипеж, он успешно «втюхал» их жаждущим высокого искусства простакам. Вся соль состояла в том, что каждый из шести «счастливцев» был уверен, что краденый оригинал был именно у него. И помалкивал в тряпочку.

— Филипп, вы так интересно рассказываете! — сказала я.

Моё искреннее восхищение польстило Филу и он самодовольно ответил:

— История искусств — мой конёк.

Светлана незаметно усмехнулась. Филипп заметил это и с оскорблённым видом молча посмотрел на неё.

— Это ты про версию журналиста Декера? — поворачивааясь к нему, снисходительно спросила Светлана. — Так он в своей статье путался в деталях, неправильно указал размер и вес картины. Да и к тому же, ни одну из шести подделок так и не нашли, а Перуджа отрицает своё знакомство с Вальфьерно.

Пытаясь «сгладить» возникшую неловкость, я сказала:

— Так или иначе, в 1913 году в Лувр вернулся оригинал картины, который был изъят у Перуджи при попытке его сбыть, — и, посмотрев на часы, добавила: — А мы с вами опаздываем, между прочим! Скажут, что это я на вас так плохо влияю.

— Точно! — ответил Фил, и допив кофе одним глотком, сказал жене: — Догоняй!