Замороженный

Ева Василькова (2024)

Последний год в школе. Ощущение, как будто тебя вот-вот выбросят из самолёта, а вместо того, чтобы подбодрить, только: «Морозов, куда будешь поступать?», «Возьми себя в руки», «С твоими оценками тебе ничего не светит».Не хочу я никуда поступать. Хочу только, чтобы все отвязались от меня. Ещё и Вика удружила — замутила у меня за спиной с другим парнем. Так и знал, что связываться с девчонками себе дороже.Моя жизнь как ледяной замок на тоненьких ножках — одно неосторожное движение, и всё разобьётся вдребезги. Тут нужно соблюдать технику безопасности: замри, постарайся не дышать, обмотай всё запрещающей лентой, нарисуй череп, «кирпич», повесь табличку «Осторожно, руками не трогать» и не подпускай никого близко.Вот только пока я отбивался от тех, кто не заметил предупреждающих знаков, всё полетело к чертям из-за незнакомки с прекрасными зелёными глазами.

Глава 21

Утром я просыпаюсь от настойчивых звонков мобильного.

— Да, — на ощупь отвечаю на вызов.

— Морозов, привет! Чего трубку не берёшь? Я уж собирался идти к тебе.

— Сёма, чего тебе надо?

— Слушай, есть шикарное предложение.

— Знаешь, где я видел твои предложения? — ворчу я.

— Ты что, обиделся? — удивляется он. — Да ладно тебе! Обещаю отныне тебя ни с кем не знакомить и уважать твоё право быть холостяком. Мир?

— Ладно. Что там у тебя? — протираю глаза, пытаясь окончательно проснуться.

— Короче, тут такая тема: у Котика есть двоюродная тётка, а у неё муж. И у этого мужа брат…

— Семён, — прерываю я его, — ты уверен, что мне надо знать всё семейное древо Котиковых?

— Короче, у них есть снегоход. Пойдём на ватрушках по реке кататься?

— Когда?

— Зайду за тобой через десять минут.

— Какие десять минут? — начинаю я, но понимаю, что меня уже никто слушает.

Сползаю с кровати и плетусь в ванную. В коридоре встречаю папу.

— Доброе утро, ты чего так рано?

— Сейчас Сёма придёт, — говорю я.

Этого объяснения достаточно.

— Опять куда-то понеслись… — вздыхает папа.

Кататься на ватрушках оказывается и правда шикарной идеей: летишь по льду, вокруг сплошное голубое небо, снег в лицо. Мы успеваем наораться и насмеяться так, что у меня болят мышцы пресса. Вот это я понимаю «отвлечься», а не чужой язык себе в рот засовывать. Меня даже передёргивает, когда я вспоминаю вчерашний вечер.

Котик уезжает вместе со своим братом мужа тётки (или как там его), а мы с Семёном остаёмся вдвоём посреди реки.

— Пойдёшь со мной на концерт? — спрашивает друг, когда мы по льду бредём к берегу.

— Что ещё за концерт?

— Ну я говорил тебе. Наша местная рок-группа выступает в баре, помнишь?

— Ты разве не с Танькой идти собирался? — вспоминаю я.

— Она меня бросила, — говорит друг, даже не оборачиваясь.

— Что? Когда? — удивляюсь я. Мне казалось, она обожает Семёна.

— Вчера ночью.

— Подожди, ты серьёзно? Это из-за меня? — я останавливаюсь.

— Ну не из-за меня же.

Семён не обращает внимания на то, что я отстал, просто продолжает идти дальше. Поэтому я стою несколько секунд, а потом нагоняю его.

— Прямо так и сказала: «Бросаю тебя из-за Морозова»? — уточняю я. Может, он просто хочет, чтобы я чувствовал себя виноватым?

— Типа того. Говорит: «Морозов твой — придурок».

— Ну и согласился бы.

— Я и согласился. Говорю: «Ну и? Что мне теперь с этим делать?» А она: «Перестань с ним общаться».

— А ты?

— Догадайся, — фыркает друг, — если Танька меня бросила, а я с тобой на ватрушках катаюсь.

— Блин, Сёма, прости. Мне так жаль, — расстраиваюсь я.

— Да ладно, Морозов, — отмахивается он. — Ты — моя деревянная нога.

— Какая ещё нога?

— Ну сам посмотри, — он кладёт руку мне на плечо. — Я — шикарный мужчина: красив, бесстрашен, благороден, с огнём в сердце и в волосах. Но! У меня есть деревянная нога — мой унылый и вечно недовольный друг. И нога эта никуда не денется. Так что даме моего сердца придётся полюбить меня целиком, так как есть.

— Очень мило, — ворчу я. — Я же и обидеться могу.

— Не можешь. Меня вообще-то Танька из-за тебя бросила.

Мы поднимаемся по лестнице на набережную, где уже полно гуляющих.

— Может, ей просто не нравятся пираты.

— Зови меня «капитан».

— Да, капитан, — усмехаюсь я.

— Я НЕ СЛЫШУУУ!

— Так точно, капитан!

Я уже жалею, что подыграл Семёну, потому что он обхватывает меня за плечи и, дирижируя свободной рукой, распевает на всю улицу: «Кто проживает на дне океана».

— Короче, Морозов, с тебя штука, — говорит он, закончив петь.

— За моральный ущерб?

— За билет.

— А ты не мог подешевле что-нибудь выбрать?

— А ты не мог вести себя повежливее? — передразнивает меня Семён.

— Ладно-ладно, я понял.

— Только оденься соответственно.

— Это ещё что значит? Ты же не заставишь меня подводить глаза чёрным и надевать парик длинных сальных волос?

— Так ты себе это представляешь, значит? Ладно, Морозов, если ты притащишься не в папином свитере, это уже можно считать успехом.