Шестое число. Стихи

Вадим Штейнбрехт

Творчество Вадима Штейнбрехта – удивительное и загадочное явление русского языка и литературы. Его произведения всегда кажутся заведомо больше того, что о них можно сказать. А потому и эти стихи не нуждаются в рекомендациях. Они ценны сами по себе – свежи и поразительны.

Тореро или монолог быка

Прошлое рождается толчками.

Пальцы воздуха перебирают чётки.

Взламывается,

с жёлтыми прожилками, мрамор

ссохшегося сознания подкорки.

Мне не страшно — быком на арене.

Фатум — напиток покрепче браги.

Но пикадоры готовят пики

и протирают клинок шпаги.

Кровь толчками — в колбы глаз…

Одуванчиковый опил — из-под копыт…

В каждом из нас — на закланье бык.

В каждом из нас тореро сидит.

Плащ развернул — враг или друг?

Надо лбом развёрнут рогов полукруг.

От шкуры — пар. Тореро устал.

Белком вокруг желтка — трибун овал…

В ноздри не запаха кровь —

зелёные травинки щекочут ноздри.

Пахнет молоком коровья грудь.

Бархатным теплом щекочет морду.

И телячий лик в каждом роднике

отфильтрован днём восторга.

Скачи хоть вправо, хоть вле…

Боже, как земли много!

Это позже: матереет тело,

наливается мудростью мышц.

Каменеют кости.

И рождается слово: «Пусть».

От судьбы повернул назад —

знать, судьба.

Отчего? Жизнь — арена.

Жизнь — борьба?

Вот он ближе — плащ красный,

по золотому узору крюк абордажный рога.

Бледен тореро — трудное дело.

Надейся на бога.

Мягок бок. Луком перетянутым

лопнуло ребро.

Такова жизнь, Адам.

Каково?

На третьем ряду — платок ко рту…

Страшно?

Но и я тоже жить хочу.

И это ужасно…

Он взлетает вверх беспомощно и нелепо.

Чем отличается бык от человека?

Философию — к чёрту!

Философия — для стойла!

Плевать мне на ваше сено!

Плевать мне на ваше пойло!

Рогом потрогать?

Надо же, встал!

Кровь из бока густа, как гудрон.

Но что это?! Снова порванный плащ.

Снова на бой приглашает он.

Боже! Я был когда-то Сократом,

пиратом в Средиземном море.

Пастором был, и был адвокатом.

Сослан в быки после запоя…

Встали трибуны, вытянув выи.

Крови вам мало в собственных жилах?

Кто ты, тореро?

Кто там на третьем

в кулак зажимает мокрый платок?

Алые губы так любили трогать

влажно-красный цветок.

В тёмные ночи душного лета

пахнущих яблоком спелых колен

прикосновенье рождало поэта

и минотавра в лабиринте вен.

Кто ты, тореро?

Как дирижёра вверх пошла рука — крещендо!

Тяжело ходят бока, мои бока.

Финита ля комедия… Остановиться! Но поздно —

между лопаток проходит клинок ровно.

Господи! На колени —

не перед ними, перед Тобой.

Не дай мне, Господи, ни быком, ни тореро

быть в жизни другой.

Сквозь полуприкрытый веком зрачок

вижу трибун красный овал.

Прощай, мой телячий родничок,

жёлтый цветок, прощай…

С третьего ряда на арену — платок —

на мохнатые ресницы, прикрывшие зрачок.