Автономия

Автоно́мия (др.-греч. αὐτονομία — «самозаконие») — самостоятельность, способность или право субъекта действовать на основании установленных (сделанных, составленных им самим) принципов.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Думается, что эффективность права заложена уже в самом факте его существования. Нельзя не согласиться с мнением, что «юридическое изначально присуще человеку в нормативности, или в проявлении им меры его бытия в мироздании, где человек представляет в его генерализованной конституции как рационально чувственное, незавершенное по своим онтологическим параметрам существо»[215]. Юридическая норма, независимо от своего закрепления в законодательстве, «представляет собой фиксацию правового качества социальной действительности, а в свернутом виде – фундаментальное базовое начало совмещения двух динамических составляющих этого качества: свободы и порядка»[216]. В то же время необходимо учитывать, что решающую роль в установлении, формулировании норм законодательства играет государство, имеющее известную автономию от общества, даже в известной мере противостоящее ему. И если право как социально-духовный регулятор существует в сознании членов общества, то законодательство и его нормы создаются государством, в идеале – с закреплением правовых начал социально-духовной жизни. Следует согласиться с мнением, что государство и общество являются различными принципами организации. Под государством в контексте нашего исследования понимается организованная по принципам верховной власти и господства сфера социальной системы, которая принимает обязательные для других ее сфер решения и обладает привилегией на узаконенное принуждение[217]. Такое «обособление» государства и общества, несомненно, придает проблеме эффективности государственных установлений общего характера дополнительную остроту и актуальность.

Сергей Жинкин, Психологические проблемы эффективности права, 2009

Сегодня в мире существуют различные виды территориальной автономии: от административной (издание газет, радиовещание, судопроизводство на местном языке, некоторые дополнительные полномочия для местных органов) до государственной. В некоторых государствах автономные права предоставляются всем административным единицам, и в результате возникает так называемое «государство областей» (региональное государство). Такими региональными государствами сегодня являются Италия (по Конституции 1947 г.), Испания (по Конституции 1978 г.), Шри Ланка (согласно поправкам к Конституции 1978 г.) и ЮАР (после реформ 1994–1996 гг.). При этом речь не идет о детальном совпадении прав у всех автономных образований. В Испании территориальная автономия, имеющая некоторые черты национально-территориального характера (Арагон, Андалузия, Галисия, Страна басков), сочетается с автономией, обладающей чертами и областного районирования (Астурия, Леон, Валенсия). В Италии пять выделенных автономных областей имеют определенные особенности национального, лингвистического, бытового характера, остальные 15 созданы по территориальному признаку. Иногда высказываются утверждения, что создание регионального государства – новое явление современности[41]. На самом деле такие «государства автономий» вовсе не являются порождением только нашего времени. Сто лет тому назад аналогичным образом именовали Австрию, точнее, австрийскую часть Австро-Венгерской империи. Г. Еллинек прямо именовал ее «государством областей или земель, своего рода федерацией»[42], а З. Авалов утверждал: «Благодаря областному самоуправлению, которым уже сорок лет наделены австрийские земли, народности монархии получили возможность быстро развиваться во всех отношениях. Благодаря ему нашла применение созидательная энергия национальной солидарности»[43].

Т. П. Евсеенко, От общины к сложной государственности в античном Средниземноморье, 2005

В Российской империи все вершилось от имени монарха, в СССР – от имени рабочих и крестьян, в обновленной демократической России субъект, обладающий этим правом, не вполне определен. Ссылки на некое чисто гражданское общество, которое якобы не должно иметь этнических, языковых, культурных интересов отдельных групп, совершенно несостоятельны, так как только при наличии законов, которые гарантируют защиту этнических прав, и возможно гражданское общество. Люди изначально равны, следовательно, каждый вправе получать образование на родном языке, развивать свою культуру, соблюдать традиции и требовать удовлетворения этих потребностей от государства. Этнические права – это неотъемлемая часть прав человека, и только соблюдая их, государство становится благом. В ином случае люди вынуждены создавать общественные институты для защиты своих интересов в виде национально-культурной автономии, территориальных образований, республик[111].

Сергей Чернов, Конституционно-правовое регулирование отношений между Российской Федерации и ее субъектами, 2004

Приведенный выше обзор теорий «автономии», конечно, не претендует на то, чтобы считаться исчерпывающим (слишком много по данной тематике высказано мнений и обосновано позиций). Следует также учитывать, что внимание к проблеме автономии налогового права, теоретическое осмысление данного вопроса характерны, прежде всего, для правовых систем, относящихся к романо-германской правовой семье. В странах общего права в большей степени уделяется внимание практической стороне этой проблемы. В качестве примера разрешения коллизий, связанных с проявлением автономии и «реализма» налогового права в этих странах, можно указать на специальные судебные доктрины, практикуемые при признании сделок не соответствующими закону по мотиву их заключения с целью уклонения от уплаты налогов: доктрина «существо над формой» (equity above the form), доктрина «деловой цели» (business purpose), доктрина «сделки по шагам» (step transactions)[94]. Однако, на наш взгляд, можно говорить о том, что идеи «реализма» и автономии налогового права имеют меньшее влияние в странах общего права[95]. Тем не менее налоговое право, безусловно, признается самостоятельной сферой научных исследований. В частности, американские ученые Дж. М. Джекобстен, Р. М. Мэрски выделяют федеральное налоговое право как относительно особую проблематику, основанную на специфических правовых источниках и техниках исследования правового материала[96]. В связи с этим надо иметь в виду, что проблемы так называемой автономии налогового права могут обсуждаться как в плане формирования самостоятельной отрасли объективного права, так и в плане становления одноименной науки и научной дисциплины.

Данил Винницкий, Российское налоговое право, 2003

Сочетание соответствующих уровней свободы в процессе развертывания отношений саморегулирования, самоорганизации населения и последующего их правового оформления и позволяет отразить, с одной стороны, автономию личности, ее самостоятельное значение как высшей ценности и, с другой – возвести свободу (во всем многообразии этого явления) в основу всех сфер жизнедеятельности общества; свобода должна стать главным принципом организации экономики, социального развития, всей системы общественных отношений, это сердцевина конституционного строя всякого демократически организованного общества и государства.[119]

Н. С. Бондарь, Власть и свобода на весах конституционного правосудия: Защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации, 2005

Значительную роль в формировании идеологии либерализма сыграла философия И. Канта и его принцип «категорического императива», требующий от индивида руководствоваться в своей жизни правилом, которое человек хотел бы видеть в качестве всеобщего закона поведения. При этом в теоретических воззрениях И. Канта[33] человек предстает как свободная личность, несущая моральную ответственность перед самим собой. Другие же члены общества не имеют права на насилие по отношению к нему. Иначе говоря, он не может служить реализации каких-либо внешних по отношению к нему целей, включая цели достижения общественного блага. В результате этических рассуждений в философии И. Канта возникает в значительной мере юридическое понятие «правовой порядок».[34] По мнению И. Канта, «гражданское состояние, рассматриваемое только как состояние правовое, основано на следующих априорных принципах: 1) свободе каждого члена общества как человека; 2) равенстве его с каждым другим как подданного; 3) самостоятельности каждого члена общности как гражданина».[35] Другими словами, понятие свободы как признанной автономии личности он разделил на три взаимосвязанных типа норм: 1) права человека; 2) законодательные гарантии равенства; 3) демократические права. При этом в соответствии с идеями И. Канта и всей классической философии основной задачей права как особой нормативной системы является обеспечение понимаемого именно таким образом «правового порядка».[36]

С. В. Нарижний, Компенсация морального вреда как способ защиты неимущественных благ личности, 2004

Правовая политика, выражающаяся в законодательстве, реагирует в странах Запада на претензии все большего числа групп на юридические закрепление их автономии и предоставления особого правового статуса двояко. Политика ФРГ, например, состоит в интегрировании гастарбайтеров в правовую систему, но не в силу их членства в конкретной этнической группе, а на основании их правового статуса как индивидов. Отдельные права им предоставляются как работникам и личностям. Конституция ФРГ, таким образом, предоставляет отдельным индивидам определенные права просто потому, что они человеческие существа. Именно эта корпоративная стутусная идентичность обеспечивает таким людям определенные наборы прав и льгот.[27] Иная система существует в Нидерландах. С 1982 г. там законодательно определена группа этнических «официальных меньшинств». Когда этническая группа добивается статуса официального меньшинства, получают удовлетворение ее претензии на социальную поддержку в жилищной и образовательной областях, в сфере занятости и др. Одновременно эти группы приобретают права на учреждение культурных, религиозных и образовательных организаций, а также обучение своим родным языком в качестве второго языка. Таким образом, голландцы практикуют модель «культурных анклавов» и «сохранения культур».[28]

Сборник статей, Проблемы европейской интеграции: правовой и культурологический аспекты. Сборник научных статей, 2007

В силу отмеченных противоречий идеи, провозглашавшие абсолютное противопоставление общины государству, можно отнести к разряду спорных. В связи с этим теоретики местного самоуправления постепенно приходят к выводу о том, что правильнее будет рассматривать местное самоуправление как форму распределения обязанностей по решению государственных дел между центральными и местными властями. По мнению П. А. Ашлей, это было обусловлено тем, что «опыт, прежний и новый, убедительно показал, что вполне централизованная бюрократия – т. е. самовосполняющаяся группа должностных лиц, действующая из одного центра и ответственная лишь сама перед собой, – не может вести управление обширной страны: она склонна игнорировать различия в местных условиях, застыть в своих идеях и приемах и казаться перегруженною; рано или поздно неизбежным становится ее крушение, поэтому необходимость определенной автономии мест не вызывает сомнений»[26].

С. Г. Соловьев, Муниципально-властные институты в местном самоуправлении Российской Федерации, 2003

Примером извращенного понимания функционирования гражданского общества является искренняя убежденность целого ряда известных российских «общественников» в том, что основная задача гражданского общества состоит в тотальном противостоянии государственной власти. Этот тезис дополняет стремление к приватизации самих понятий «гражданское общество» и «неправительственный сектор» наряду с отсутствием практики и желания к согласованию интересов. Между тем в американской традиции понятие гражданского общества не исчерпывается ни автономией индивидов, ни совокупностью отношений институтов, функционирующих независимо от государственной власти.

Максим Григорьев, FAKE – структуры. Призраки российской политики, -1

Другой представитель английской школы, британский ученый А. Уотсон, увязывает эволюцию порядка в международной политике с разной степенью политической автономии акторов, составляющих международную систему. Он рассматривает все исторические международные системы в границах континуума, на одном конце которого находятся «системы независимых государств» (каждый актор обладает полной автономией в области принятия как внешних, так и внутренних решений), а на другом – «империи» (основанные на прямом управлении периферийными акторами из имперского центра). В промежутке располагаются «гегемонистские системы», внутри которых существует держава, способная устанавливать «правила игры» и контролировать внешнюю политику других государств, «сюзеренные системы», предполагающие согласие (хотя бы частичное) второстепенных государств с гегемонистским правлением, и «доминионы», в рамках которых правительства менее могущественных держав, несмотря на зависимость от доминирующего государства, сохраняют собственную идентичность и суверенитет во внутренней политике[22].

А. Н. Богданов, Международный порядок, 2017

Вместе с тем в ст. 64 Конституции Российской Федерации имеется указание на то, что положения главы 2 составляют основы правового статуса личности в Российской Федерации. Таким образом, основы правового положения человека и гражданина объединяются единым термином «основы правового положения личности». Это объясняется тем, что личность – категория духовная, это человек, являющийся членом общества, обладающий определенными социальными качествами, образовавшимися в процессе его взаимодействия с другими индивидами. Личностью не рождаются, ею становятся. Личность обладает определенной автономией, самостоятельностью и самоопределением, необходимыми для формирования и проявления творческого потенциала человека. Исходя из того, что «в праве каждый человек признается юридической личностью или субъектом права», полагаем возможным считать этот термин обобщающим для категорий «человек» и «гражданин».[23]

Л. А. Нудненко, Конституционные права и свободы личности в России, 2009

Социальная ценность выборов состоит еще и в том, что они являются одним из существенных моментов политического самоутверждения граждан, политической самоорганизации гражданского общества, обеспечивающим его автономию, юридически признанной за гражданами и их политическими объединениями возможностью быть субъектами государственной власти. Выборам посвящено большое количество научных изысканий, существует достаточно много определений данного понятия.

В. Б. Исраелян, Избирательное право, 2008

Единство образовательного пространства на территории Российской Федерации, защита и развитие этнокультурных особенностей и традиций народов Российской Федерации в условиях многонационального государства обозначены в качестве двухсоставного принципа государственной образовательной политики в п. 4 ч. 1 ст. 3 Закона. Схожая по своему содержанию норма была также закреплена в п. 2 ст. 2 Закона РФ от 10 июля 1992 г. № 3266–1. Указанный тезис еще раз подчеркивает значение образования как системы сохранения и воспроизводства социально-профессиональной структуры общества, основанной на исторических и культурных традициях республик, краев и областей, входящих в Российскую Федерацию. Эта норма, с одной стороны, предоставляет право на самостоятельное культурное развитие всех народностей и социальных групп, а с другой – создает условия и предпосылки для повышения профессиональных возможностей и социальной мобильности граждан в рамках единого образовательного пространства, пределы которого значительно шире территориальных границ России. Федеральный закон от 24 мая 1999 г. № 99–ФЗ «О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом»98 гарантирует находящимся в иностранных государствах гражданам государственную поддержку в области информации, образования и культуры, закрепляет право использования русского языка и родных языков народов Российской Федерации для развития духовного и интеллектуального потенциала, определяет возможность создания национально-культурных автономий, общественных объединений и религиозных организаций соотечественников, средств массовой информации и участия в их деятельности. Следует согласиться с мнением Н. Ф. Ефремовой, указывающей на актуальность включения в состав данного принципа толерантности, как фактора, позволяющего сгладить межнациональные противоречия, стабилизировать развитие этнических групп и устранить административные барьеры в передаче культурных достояний из поколения в поколение99.

С. Н. Братановский, Административно-правовые аспекты образовательной деятельности в России, 2014

Еще Кант ввел понятие «моральная автономия», согласно которому о правовом порядке можно говорить лишь там, где признается что общество независимо от государства, располагает средствами и санкциями, с помощью которых оно может заставить отдельного индивида соблюдать общепринятые нравственные нормы. Именно институты гражданского общества (семья, школа, церковь, добровольные организации и союзы) способны играть подобную роль. Такая функция, в сущности, чужда государству, и оно прибегает к ее выполнению лишь в случае, если институты гражданского общества демонстрируют свою неспособность к этому. Если институты гражданского общества оказываются неспособными обеспечить правопорядок в указанном выше кантовском смысле, эту роль берет на себя государство, его правоохранительные органы, что в последующем может вести к подмене безопасности гражданского общества безопасностью государства. Однако данные понятия не совпадают: в определенном смысле они противоположны.

М. Б. Смоленский, Адвокатура в Российской Федерации, 2003

В демократическом обществе создаются реальные возможности для расширения сферы применения правового поощрения. Познание роли поощрения в праве вызвано потребностями общественной практики. В современной России выдвинуто в качестве первоочередной задачи – построение правового государства и свободного гражданского общества. Ее реализация предполагает признание самостоятельности, определенной конституционно установленной меры свободы гражданского общества и автономии индивида. Само общество не может быть свободным, не освободив каждого отдельного человека.

Н. А. Гущина, Поощрительные нормы российского права, 2003

Автономией воли называют свободу выбора участниками правоотношения правовой системы для регулирования отношений, в которых они участвуют. Принцип автономии воли санкционируется государством и включает в себя возможность определять подсудность. Суть автономии воли состоит в предоставлении сторонам возможности выбирать право, в соответствии с которым будут регулироваться отношения, а в случае возникновения спора он будет разрешаться в соответствии с избранным ранее правом.

П. Ю. Смирнов, Международное частное право. Шпаргалки, 2010

Требование об автономии воли как одном из обязательных условий гражданско-правового регулирования имущественных и личных неимущественных отношений непосредственно базируется на Конституции Российской Федерации. Оно основано конкретно на ст. 29 (каждому гарантируется свобода мысли и слова) и ст. 30 (каждый имеет право на объединение).

В. П. Мозолин, На пике времени. Избранные труды. В поисках научной истины, 2014

В XIX в. широкую известность получило экономическое объяснение политики. Наиболее полно оно представлено в марксизме, где политика наряду с правом, моралью, культурой, религией характеризуется как надстройка над экономическим базисом. Политика – специфическая область общественной жизни, которая не обладает самостоятельностью, а сохраняет лишь относительную автономию. В целом же она определяется объективными экономическими законами, не зависящими от воли субъектов. Данный подход в последующем был подвергнут критике за односторонность интерпретации взаимоотношений экономики и политики. Как свидетельствует опыт истории, не только экономика оказывает определяющее влияние на политику, но и последняя может выступать по отношению к экономике определяющим фактором. Ныне в обществоведении утверждается понимание того, что взаимоотношение экономики и политики есть взаимодействие равнозначных и равноправных областей общественной жизни, каждая из которых обладает собственной спецификой.

В. А. Мельник, Введение в политическую теорию, 2012

Либерализм характеризуется следующими чертами взаимоотношений «человек – государство»: постулируется абсолютная ценность человеческой жизни; признается автономия индивидуальной воли; утверждается договорный характер отношений между государством и личностью; компетенция государства и объем его вмешательства в частную жизнь ограничены только минимально необходимыми для интересов общества и человека функциями.

А. А. Мохов, Сочетание частных и публичных интересов при правовом регулировании медицинской деятельности, 2003

Автономия воли – это свобода выбора участниками правоотношения какой-либо правовой системы для регулирования отношений, в которых они участвуют. Как правило, это договорные отношения. Принцип автономии воли санкционируется государством. Его сущность состоит в предоставлении сторонам договора возможности выбрать право, в соответствии с которым будут регулироваться отношения, возникающие в связи с договором; восполняться пробелы в нем; будет дано толкование его условий; в случае возникновения спора он будет рассматриваться в соответствии с избранным сторонами правом.

Коллектив авторов, Международное частное право. Ответы на экзаменационные вопросы, 2009

О соотношении понятий и содержания автономии и самоуправления известный российский ученый Н. И. Лазаревский в начале XX в. отмечал, что «автономия, будучи, подобно самоуправлению, известным видом свободы в делах местного управления, есть понятие, охватывающее большее число сторон государственной деятельности. Под самоуправлением разумеют известную самостоятельность (или известный род самостоятельности) местных учреждений в делах административных. Понятие автономии обнимает не только администрацию, но и самостоятельное осуществление местными учреждениями известной доли законодательной власти. Тем, что в понятие автономии входит осуществление известной доли именно законодательной власти, обусловливаются отличительные черты между автономией и самоуправлением»15.

М. В. Афонин, Теория и практика местного самоуправления, 2013

Что же касается международного признания исключительных прав государства, то впервые их закрепил Вестфальский мир 1648 года. Этот принцип пространственной организации суверенных сообществ как отдельных независимых территориальных единиц Европы эпохи Модерна пережил несколько веков. Несмотря на всевозможные трансформации, конфликты и войны, суверенитет государства (в его внутреннем и внешнем измерениях, а именно, в поддержании баланса сил) оставался до конца XX века основным условием, императивом сохранения мирового порядка. В то же время уже с конца 1940-х годов суверенитет постепенно стал утрачивать свою политическую сущность, а к концу века превратился прежде всего в синоним территориального (не сущностного) государства вне зависимости от степени его реальной автономии.

Е. Г. Пономарева, Вывихнутый век. Кто его вправит? Хаос, конфронтация, интеграция, 2016

Либеральное государство формируется под влиянием либеральных идей и доктрин, которые принижают роль и значение государства в жизни общества. Здесь создаются условия для правовой автономии личности, не допускающей необоснованного вмешательства государства в личную сферу, законодательно закреплены, но не всегда гарантированы права и свободы граждан, действует правовой режим «Разрешено все, что не запрещено законом». Однако в политическом плане не допускаются действия, направленные на изменение государственного и общественного строя.

И. А. Кузнецова, Государственное и муниципальное управление: конспект лекций, -1

Золотым веком университетов, когда они в наибольшей степени соответствовали понятию исследовательских, можно считать их существование в рамках так называемой гумбольдтовской модели. «Гумбольдтовская модель» характеризуется особыми принципами: чем тверже они соблюдаются, тем больше университет соответствует своему назначению в качестве научно-образовательного учреждения. Сами эти принципы являются не только теоретическими, но и практическими, воплощая конкретную рецептуру сохранения институциональной полноценности. Не случайно основным является принцип университетской автономии, тесно сопряженный с идеей науки ради науки, которую, однако, провозглашают не исследователи, а их символические представители – преподаватели. Вся деятельность последних выступает субститутом исследования, но вместе с тем именно они, выступая не вполне легитимными репрезентантами исследователей, узаконивают систему образования таким образом, что любое сомнение в ее компетентности требует подтверждения от самой этой системы.

А. Ю. Ашкеров, Экспертократия. Управление знаниями: производство и обращение информации в эпоху ультракапитализма, 2009

Автономия власти заключается в том, что иерархия власти, бюрократическая и политическая вертикаль сегодня существуют отдельно от общественной иерархии и не совпадают с нею. Профессиональные политики и чиновники оформились в достаточно автономную социальную группу, с собственными внутренними отношениями, иерархией, интересами и целями, далеко не всегда совпадающими с интересами и целями общества. Как следствие стал возможен конфликт власти и общества, который нельзя рассматривать как, например, классовый (хотя обычно классовая составляющая в нем присутствует).

В. Э. Смирнов, Гражданственность и гражданское общество. Самоорганизация и социальный порядок, 2013

О фактическом суверенитете следует говорить как о претензии, имеющей божественную санкцию, ибо всякая власть – от Бога[40], и Он пожелал и позволил, чтобы государства существовали. Претензии политической организации на территориальное верховенство, независимость и самостоятельность во внешних и внутренних делах. Претензии на статус высшей земной инстанции, на принятие конечных и последних решений. Претензии, выражающейся в том числе в провозглашении формального суверенитета. Претензии, которая в полном (то есть в описанном в классической теории суверенитета) объеме никогда не реализуется и реализоваться не может, однако все равно должна непременно отстаиваться всеми возможными и допустимыми способами. Претензии, дающей при ее успешном подтверждении и внешнем признании ту или иную степень автономии.

В. В. Иванов, Теория государства, 2010

Принято считать, что в отличие от либерализма и социализма, охранительная правовая доктрина отрицает демократические идеалы. В действительности, консервативное юридическое мировоззрение выступает против республиканских институтов – парламентаризма, безграничной свободы слова и СМИ, выборов, принципа разделения властей, отделения церкви от государства. Однако, демократические идеалы разделяются консервативными мыслителями. Так, славянофилы, почвенники, Л.А. Тихомиров, И.Л. Солоневич наряду с самодержавием считали необходимым восстановить Земские Соборы как органический, стихийный, корпоративный орган народного представительства, а также предлагали вернуться к автономии местного самоуправления Московской Руси. Все без исключения консерваторы – поборники свободы личности, слова, труда и других прав человека. В большей степени чем либералы, охранители – защитники особого, самостоятельного общинного быта – земского дела по терминологии славянофилов. Причем речь идет не о частной жизни или экономических отношениях, как в случае с теорией гражданского общества И. Канта. Консервативная правовая доктрина исходит из неподконтрольности духовной жизни людей государственной власти, объективной ограниченности функций государства – военным делом, поддержанием порядка и стабильности.

А. А. Васильев, Охранительная концепция права в России, 2013

Данное качество канадской теории федерализма образует контраст с до сих пор преобладающим в науке конституционного права стран семьи континентально-европейского, а также смешанного права перманентной настроенностью на позитивное восприятие проблемы прав национальностей и этнических групп. Исключение из данного правила составляет, пожалуй, только недавно опубликованная работа начинающего юриста-конституционалиста М. Тирни из университета Западного Онтарио «Конституционное право и национальный плюрализм». Она в значительной степени посвящена попыткам глубже осмыслить наблюдающуюся в 1990–2000-х годах эволюцию подхода федерального центра к национально-этническим требованиям франкоязычного Квебека и к запросам англоязычного аборигенного населения северо-западных федеральных территорий, административная автономия которых в последнее время заметно расширена, но которые тем не менее пока не наделены статусом членов канадской федерации.[87]

С. Ю. Данилов, Эволюция канадского федерализма, 2012

Совершенно отличную от П. Гусева точку зрения высказывал русский правовед Сергиевский в книге «К вопросу о финляндской автономии и основных законах»: «Финляндия не может быть государством… а должна быть нераздельной частью Российской империи, связанной с остальными частями всеми теми установлениями, существование которых необходимо для русского государства. Затем, второе – если бы, тем не менее, Финляндия оказалась государством не в теории только, а на практике, т. е. тем или иным путем присвоила бы себе государственную отдельность и самостоятельность, подкрепленную не словами, а какими-либо реальными моментами, – то немедленно должны были бы быть приняты самые решительные меры к уничтожению такого положения вещей и к полному объединению Финляндии с прочими частями Империи».

С. Н. Бабурин, Мир империй. Территория государства и мировой порядок, 2005

Использование эвристического элемента сравнения (эвристика – искусство нахождения истины) приводит, например, к выводу, что по форме государственно-территориального устройства Франция, территория которой в метрополии разделена на 22 региона (режьона), не является региональным государством,[18] несмотря на название единиц регионами, в то время как Италия, разделенная на 20 областей, представляющих собой территориальные автономии, таковым является. Исследуя органы публичной власти, правовые нормы, регулирующие организацию и деятельность органов публичной власти на местах, можно заключить, что в некоторых странах существует муниципальное (на низовом, «общинном» уровне) и несколько иное региональное (на более высоких ступенях) местное самоуправление. Эвристический элемент может включать оценку полезности, выводы о продуктивности и эффективности или, напротив, непродуктивности модели того или иного конституционно-правового института в условиях данной страны (например, института губернаторов субъектов федерации, назначаемых в Индии, избираемых гражданами в США, занимающих свою должность своеобразным способом в России).

В. Е. Чиркин, Сравнительное конституционное право. Учебное пособие для магистрантов и аспирантов, 2011

Личные (гражданские) права – это естественные, основополагающие, неотъемлемые права человека, имеющие в основном характер негативного права. Их не следует путать с правами гражданина, которые охватывают весь комплекс прав, обеспечиваемых государством лицам, имеющим гражданство. Личные права производны от естественного права на жизнь и свободу, которым от рождения обладает каждый человек, и призваны гарантировать индивидуальную автономию и свободу, защищать личность от физического произвола со стороны власти и других людей. Эти права позволяют человеку сохранять индивидуальность, быть самим собой в отношениях с другими людьми и государством. К личным правам обычно относят право на жизнь, свободу и личную неприкосновенность, право на защиту чести и доброго имени, на справедливый, независимый и публичный суд, предполагающий защиту обвиняемого, на тайну переписки, телефонных, телеграфных и иных сообщений, свободу передвижения и выбора места жительства, в том числе право покидать любое государство, включая собственное, и возвращаться в свою страну и др.

В. П. Пугачёв, Политология, 2010

Обратимся к этимологии слова «частный»: толковые словари раскрывают его как «личный, не общественный, не государственный, принадлежащий отдельному лицу, не обществу, не государству».[30] Иными словами, частные интересы являют собой интересы конкретных физических и юридических лиц, социальных групп (коллективный интерес). Соответственно, те отношения, где отсутствует непосредственный интерес государства как субъекта публичной (суверенной власти), и есть отношения, преследующие частный интерес, т. е. частноправовые отношения.[31] В. Ф. Яковлев рассматривает частное право как право автономии, децентрализации, координации;[32] В. М. Корельский считает, что частное право есть юридическое выражение частной собственности.[33]

Коллектив авторов, Публичные и частные интересы в финансовом праве, 2013

Среди сторонников предмета правового регулирования и метода правового регулирования как критериев дифференциации позитивного правового материала, хотелось бы особенно выделить С.Н. Братуся, взгляды которого представляются весьма интересными и конструктивными. По словам ученого: «Засилье антинаучной “школки" хозяйственного права в цивилистической литературе до разоблачения вредительства на теоретическом правовом фронте сильно затормозило научную разработку советского гражданского права. Но и после разгрома “концепции" хозяйственного права у некоторых теоретиков-цивилистов наблюдалась тенденция уйти от разработки “проклятых" вопросов, к которым в первую очередь относится вопрос о предмете и системе советского гражданского права»[124]. Согласно С.Н. Братусю, «…с гражданским правоотношением связана автономия – свобода самоопределения личности… Недаром большинство норм нашего гражданского кодекса является нормами диспозитивными»[125]. Только гражданское право характеризуется субъектно-индивидуальной свободой выбора цели и способа правомерной реализации юридических возможностей.

Д. М. Азми, Система права и ее строение: методологические подходы и решения, 2014

Правосудие, вершившееся по обычаям консортерий (например, во Флоренции), исключало возможность обращения к консульскому суду и предусматривало необходимость вендетты (кровной мести), осуществлявшейся в крайне жестоких формах. Стремление вершить суд в соответствии с клановыми обычаями было свойственно флорентийским семьям (например, Веллути), которые эволюционировали непосредственно от феодальных консортерий и сохраняли осознание такой преемственности[131]. Коммунальным органам приходилось считаться с силой и влиянием консортерий. Однако обычаи родовых кланов противоречили нормам флорентийского обычного права, поскольку закрепляли частную юрисдикцию внутри семей и способствовали их автономии в системе государства. Поэтому флорентийское государство способствовало спонтанному процессу децентрализации и распада кланов на отдельные семейные ядра, объединявшиеся с другими по экономическим и политическим мотивам. Историки даже отмечают случаи, когда вендетта прекращалась под давлением коммунальных постановлений, и мир заключался в торжественной обстановке.

А. И. Поротиков, Обычай в праве (сборник), 2004

По мнению Ю. Л. Парникеля, политический плюрализм – это система общественных отношений, охватывающая большие социальные группы (нации, классы, страты, производственные, научные и другие коллективы, а также представляющие их организации), функционирующая на основе юридической автономии субъектов политических отношений, баланса их экономических, политических и идеологических интересов при соблюдении социально-правового равенства.[97] Думается, что это самая удачная дефиниция понятия «политический плюрализм». Во-первых, в представленной автором интерпретации названы определенные элементы (социальные группы) внутри целого (общества), являющиеся политическими субъектами; во-вторых, четко установлена основа, связывающая данные элементы между собой в состояние «плюральности».

К. В. Старостенко, Конституционно-политическое многообразие, 2008

Многие конституции зарубежных стран, принятые после Второй мировой войны, декларируют демократический политический режим. Показательны положения Конституции Италии 1947 г., названные основными принципами. Статья 1 провозглашает Италию демократической Республикой, основывающейся на труде, и подчеркивает, что суверенитет принадлежит народу, который осуществляет его в формах и в границах, установленных Конституцией. Далее закрепляются принципы признания и гарантирования неотъемлемых прав человека, равенства граждан перед законом, признания местных автономий, охраны языковых меньшинств, свободы вероисповедания. Один из основных законов, составляющих Конституцию Швеции, – «Формы правления» 1974 г. – сам термин «демократия» не использует, но раскрывает это понятие: «Вся государственная власть в Швеции исходит от народа. Правление шведского народа основывается на свободном формировании мнений и на всеобщем и равном избирательном праве. Правление осуществляется посредством государственного строя, основанного на представительной и парламентской системе, и посредством коммунального самоуправления. Государственная власть осуществляется в соответствии с законом». Статья 1 Конституции Испании 1978 г. гласит: «Испания конституируется как правовое, демократическое социальное государство, которое провозглашает высшими ценностями правопорядка справедливость, равенство и политический плюрализм».

А. А. Мишин, Конституционное (государственное) право зарубежных стран, 2010

В отличие от морали, право обеспечивается не усилиями отдельной воли конкретного индивида, а усилиями согласованной воли в лице государства как института власти. Формой осуществления этой воли выступает политика с опорой на мораль, что находит свое выражение в идеологии. Так складывается «треугольник» где реализуется принцип дополнительности. Все три формы (политика, мораль и право), заявив о своей автономии, подтверждают свою необходимость и достаточность только во взаимосвязи и взаимодействии.

И. И. Кальной, Философия права, 2006

В авторитарных и тоталитарных политических системах, по мнению Г. Алмонда и Г. Б. Поуэлла, хотя формально автономия устранена, но в них некоторая мера реального плюрализма все же сохраняется[113]. Фактически, продолжают они, полностью неавтономная система невозможна. Поскольку в любом обществе имеются какие-либо требования, постольку должен иметься некоторый способ разрешения этих требований. Так что даже такая крайняя форма тоталитаризма, как Советский Союз при Сталине, все же содержал некоторые плюралистические тенденции.

Ю. А. Кудрявцев, Государственные режимы, 2012

О фактическом суверенитете следует говорить как о претензии. Претензии политической организации на независимость, самостоятельность во внешних и внутренних делах и территориальное верховенство, признаваемой другими политическими организациями с аналогичными претензиями. Претензии, подтверждаемой наличием власти, которую поддерживает население, которая контролирует заявляемую территорию и эффективно управляет ею. Претензии, которая в полном (т. е. в описанном в теории) объеме никогда не реализуется и реализоваться не может, однако все равно должна отстаиваться всеми возможными и допустимыми способами. Претензии, выражающейся в том числе в провозглашении формального суверенитета и позволяющей добиться его официального признания. Претензии, в итоге дающей ту или иную степень автономии, т. е. ограниченной независимости, самостоятельности и верховенства.[5]

В. В. Иванов, К критике современной теории государства, -1

Решающее значение для определения сущности государства имеет форма политического режима. Политический режим выражает сущность государственной власти. Государства, внешне одинаковые по форме правления и форме государственного устройства, могут существенно отличаться по форме политического режима. Политический режим учитывает характер и способы взаимоотношения власти и общества, власти и личности, определяет степень их автономии и взаимозависимости. В научной литературе существует несколько типов классификации политических режимов, большинство авторов выделяют демократические, авторитарные и тоталитарные режимы как главные, определяющие.

А. Н. Чистяков, Политические и избирательные системы. Государства Британского содружества. Том 1. Учебное пособие, 2013

Коллективистские демократии, известные также под названием народные демократии, напротив, исходят из того, что именно народ как целостность, а не отдельные индивиды или группы людей обладает неделимым и неотчуждаемым правом устанавливать законы и определять деятельность правительства. Представления о коллективистской форме демократии восходят к идее Ж.-Ж. Руссо, согласно которой представители народа в выборном органе власти призваны обеспечивать реализацию общей воли в принимаемых ими решениях. Такие демократии концептуально исходят из постулатов однородности народа как общности и непогрешимости его воли, которая якобы соответствует общему благу. На самом же деле они отождествляют с народом какую-либо социальную группу (например, рабочий класс или коренной этнос) и обосновывают тем самым его доминирующее положение в механизмах власти. В силу этого коллективистские демократии абсолютизируют принцип подчинения меньшинства большинству, а также отрицают автономию личности в политике.

В. А. Мельник, Политология, 2014

Теоретические основы. Первый раз коллизионная проблема была поставлена Магистром Алдриком в конце XII в. (1170–1200). Более системно международное частное право стало изучаться в итальянских университетах в XIII столетии – в начале эпохи Возрождения. Важными этапами в развитии международного частного права стали: первая половина XIV в. – период, в течение которого работал французский юрист Бартол, основатель теории статутов; XVI в., когда Ш. Дюмуленом была разработана концепция автономии воли; XVII в. – период расцвета голландской школы (Губер, Дж. Вут), исходившей из тезиса о территориальном действии норм национального права; XIX в., когда в Европе и США появились первые системные исследования по международному частному праву Д. Стори, П. Манчини и К. фон Савиньи.

В. Л. Толстых, Международное частное право: коллизионное регулирование, 2004

Развитое гражданское общество обладает такой степенью независимости и автономии от государства, которая гарантирует защиту личности от злоупотреблений. Общество и государство только тогда приобретают устойчивость, когда гражданин – потребитель материальных и духовных благ – чувствует себя относительно комфортно. Реальная независимость потребителя во всех сферах общественной жизни, в том числе и от государственного диктата, – основное условие благополучия общества.

М. Б. Смоленский, Конституционное право Российской Федерации, 2003