Неточные совпадения
— Славу Богу, — сказал Матвей, этим ответом
показывая, что он понимает так же, как и барин, значение этого приезда, то есть что Анна Аркадьевна, любимая
сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа с женой.
Дарья Александровна исполнила свое намерение и поехала к Анне. Ей очень жалко было огорчить
сестру и сделать неприятное ее мужу; она понимала, как справедливы Левины, не желая иметь никаких сношений с Вронским; но она считала своею обязанностью побывать у Анны и
показать ей, что чувства ее не могут измениться, несмотря на перемену ее положения.
Он малый, говорят, рассудительный (что и фамилия его
показывает, семинарист, должно быть), ну так пусть и бережет вашу
сестру.
Напротив, маленькая девочка смотрела совсем мальчишкой: бойко глядела на нас, бегала, шумела.
Сестры сказывали, что она, между прочим, водит любопытных проезжих на гору
показывать Алмаз, каскады и вообще пейзажи.
Почему про этого проклятого «рыцаря бедного» в этом анонимном письме упомянуто, тогда как она письмо от князя даже
сестрам не
показала?
И он передал князю записку Аглаи к Гавриле Ардалионовичу, которую тот с торжеством, в это же утро, два часа спустя,
показал сестре.
Неизвестно тоже,
показала ли она свое приобретение которой-нибудь из
сестер.
Младшая
сестра ее, разевавшая рот, заснула в следующей комнате, на сундуке, но мальчик, сын Лебедева, стоял подле Коли и Ипполита, и один вид его одушевленного лица
показывал, что он готов простоять здесь на одном месте, наслаждаясь и слушая, хоть еще часов десять сряду.
Я объяснил со смехом пополам, послал нашу рыбу в Тобольск. Между тем, шутя, пересказал этот необыкновенный случай в письме к
сестре. Пусть читают в канцелярии и
покажут губернатору, что он не имеет права возвращать писем. Формально дела заводить не стоит…
Книжка не шла мне в голову, и я принялся разбирать свои камешки и чертовы пальцы,
показывая, называя и рассказывая об их качествах моей
сестре.
— Кергель сказывал, что меня непременно определят в
сестры милосердия; ну, я
покажу, как русская дама может быть стойка и храбра, — заключила она и молодцевато махнула головою.
Князь Василий Львович, сидя за большим круглым столом,
показывал своей
сестре, Аносову и шурину домашний юмористический альбом с собственноручными рисунками. Все четверо смеялись от души, и это понемногу перетянуло сюда гостей, не занятых картами.
Борис Федорович в последние годы пошел быстро в гору. Он сделался шурином царевича Федора, за которого вышла
сестра его Ирина, и имел теперь важный сан конюшего боярина. Рассказывали даже, что царь Иван Васильевич, желая
показать, сколь Годунов и невестка близки его сердцу, поднял однажды три перста кверху и сказал, дотрогиваясь до них другою рукой...
Я знаю, что вы меня не разлюбили; но вы боитесь
показывать мне свою любовь, боитесь ваших
сестер и потому смущаетесь и даже избегаете случаев оставаться со мной наедине.
Воротясь домой, то есть к Степану Михайловичу, они решились действовать осторожно и не
показывать, перед стариком своей враждебности к Софье Николаевне, но зато Арине Васильевне и двум своим
сестрам расписали они такими красками свадьбу и всё там происходившее, что поселили в них сильное предубеждение и неблагорасположение к невестке.
Невестки и Нюша, в ситцевых сарафанах, таких же рубахах и передниках, были одеты как
сестры; строгая Татьяна Власьевна не хотела никого обижать,
показывая костюмом, что для нее все равны.
Когда он сделал крысоловку, то позвал
сестру к себе и,
показывая ей неуклюжее сооружение, сказал...
— Ну-ко, дай-ко сюда! Покажи-ко! Хе! Почитаем, как умники пишут… Где очки-то? «Дорогая
сестра!» Н-да…
— Нестор Игнатьич женат на моей
сестре, — отвечал гость, радостно осклабляясь и
показывая ряд нестерпимо глупых белых зубов.
Долинскому в первые минуты показалось, что в словах
сестры есть что-то основательное, но потом показалось опять, что это какое-нибудь провинциальное предубеждение. Он не хотел скрывать это письмо и
показал его Юлиньке; та прочла все от строки до строки со спокойным, ясным лицом, и, кротко улыбнувшись, сказала...
Скромнейшим образом возился он с листочками да корешочками, и никому решительно не была известна мера его обширных знаний естественных наук; но когда Орсини бросил свои бомбы под карету Наполеона III, а во всех кружках затолковали об этих ужасных бомбах и недоумевали, что это за состав был в этих бомбах, Кирилл Александрович один раз вызвал потихоньку в сад свою
сестру, стал с ней под окном каменного грота,
показал крошечную, черненькую грушку, величиною в маленький женский наперсток и, загнув руку, бросил этот шарик на пол грота.
Кирилл Сергеевич с
сестрою вошли тихо. M-me Бюжар встретила их в зале и
показала в отворенную дверь на сидевшего по-прежнему Долинского. Брат с
сестрой вошли в комнату умершей. Долинский не тронулся.
Проходя монастырским двором, попадья
показала глазами на отдельную избу, у которой ходил «профос» с ружьем, — это и был «затвор» таинственной узницы Фоины, содержавшейся под нарочитым военным караулом царских приставов.
Сестра Фоина находилась в «неисходном содержании под прикрытием сержанта Сарычева».
На стрельцах, которых считал он в этом случае представителями противной партии и сообщниками которых считал всех своих недоброхотов, начиная с
сестер и жены, на них решился он
показать страшный, жестокий пример того, как он карает своих противников.
Покажи нам снова лицо твое, светлый бог. Вот Нефтис,
сестра твоя. Она обливается слезами и в горести рвет свои волосы.
Только, как на грех, шасть в формовальную «
сестра» и прямо ко мне… «Чего делаешь?» — «А вот, говорю, под форму место выбираю…» Так нет, лесной его задави, точно меделянский пес, по духу узнал, где мои утюги, откопал их,
показывает перстом и говорит: «Это што?» — «Утюги», — говорю…
Принесли длинную жердь, «
сестры» положили ее себе на плечи, и Муфель принялся выделывать на ней гимнастические упражнения: вертелся на брюхе, вертелся на локтях, вертелся на согнутых коленках — словом,
показывал чудеса своего искусства; «
сестры» только кряхтели и сильно пошатывались, когда Муфель выделывал разные salto mortale; [Опасный прыжок (лат.).] лесообъездчики ахали, Никитич стоял в немом восторге с растворенным ртом.
— Пойдем туда, Маша, — проговорил, наконец, Владимир Андреич,
показав жене глазами на кабинет. Марья Ивановна встала и пошла за мужем. Барышни тоже недолго сидели в угольной. Брюнетка взглянула исподлобья на Феоктисту Саввишну и, взяв
сестру за руку, ушла с нею в другую комнату.
Неуеденов. Ожила! Эх,
сестра! Как тебя не ругать-то! Какую было штуку выкинула! Такой товар (
показывая на Капочку), да еще с деньгами, за стрекулиста было отдала. А я тебе уж и жениха приготовил. Молодого русачка, здорового, свежего, умницу. А уж какой делец-то! Да и с капиталом.
Одна из
сестер подошла посмотреть, и Надя передала ей футляр, еще и не раскрытый, тем
показывая, что сама и глядеть не хочет.
С другой стороны, смешон и ты, Михайло Иванов; все бы тебе, забубённая голова, ссора да драка с кем-нибудь; но в этом деле и нельзя; главное,
сестре себя надобно
показать, а то, пожалуй, она уваженье всякое потеряет да и держать еще после того не станет.
Александра Ивановна. А мне так ужасно жаль
сестру. Я вижу, как она мучается. Не шутка вести дом. Семь человек детей, один грудной, а тут еще эти какие-то выдумки. И мне прямо кажется, что тут неладно. (
Показывает на голову.) Я вас спрашиваю: какую такую вы нашли новую религию?
Он
показал на мою
сестру, говорит: «Это чья же?» А Анна Трофимовна говорит: «Внучка моя, дочернина. Дочь с господами уехала, мне оставила».
— Ах, дяденька, да что же я понимала? Вышла за него семнадцати лет, была влюблена в него до безумия, каждое слово его считала законом для себя. Вы лучше скажите: как он папеньку уговорил? У нас три
сестры выданы, и он ни одному еще зятю не отделил приданых денег, а Дмитрию Никитичу до копейки все отдал. Он его как-то убедил, что едет в Москву покупать подмосковную с хрустальным заводом,
показывал ему какие-то письма; вместе все они рассчитывали, как это будет выгодно. С этим мы в Москву и ехали.
Тина насмешливо присела и
показала зеркалу язык. Потом она обернулась к другой
сестре, Татьяне Аркадьевне, около которой возилась на полу модистка, подметывая на живую нитку низ голубой юбки, и затараторила...
И просит Ашик-Кериб, чтоб она позволила
сестре снять сааз и
показать ему.
Англичанка
показывала сестре моей, как надо делать «куадратный шнурок» на рогульке, и в то же время рассказывала всем нам по-французски «о несчастном Иуде из Кериота».
Захотел Иосаф Платонович быть вождем политической партии, — был, и не доволен: подчиненные не слушаются; захотел
показать, что для него брак гиль, — и женился для других, то есть для жены, и об этом теперь скорбит; брезговал собственностью, коммуны заводил, а теперь душа не сносит, что карман тощ; взаймы ему человек тысченок десяток дал, теперь, зачем он дал? поблагородничал,
сестре свою часть подарил, и об этом нынче во всю грудь провздыхал: зачем не на общее дело отдал, зачем не бедным роздал? зачем не себе взял?
— Почему нет? твоя
сестра и генеральша разве не обе одинаково прекрасны? Здесь больше силы, — она дольше проскачет, — сказал он,
показывая головкою тросточки на взнузданного бурого коня, — а здесь из очей пламя бьет, из ноздрей дым валит. Прощай, — добавил он, зевнув. — Да вот еще что. Генерал-то Синтянин, я слышал, говорил тебе за ужином, что он едет для каких-то внушений в стороне, где мое имение, — вот тебе хорошо бы с ним примазаться! Обдумай-ко это!
— Тебя бранят, — продолжала матушка,
показывая мне листок, на котором я теперь при новом толчке, данном всем моим нервам, прочел несколько более того, что было сказано: «Праотцев! ты дурак и подлец…» Дальше нечего было и читать: я узнал руку Виктора Волосатина и понял, что это отклик на мою борзенскую корреспонденцию к его
сестре, потому что вслед за приведенным приветствием стояли слова: «Как смел ты, мерзавец, писать к моей
сестре».
Думаю, что главное русло русской культурной жизни, когда время подошло к 60-м годам, было полно молодыми женщинами или зрелыми девушками этого именно этическо-социального типа. История
показала, что они, как
сестры, жены и потом матери двух поколений, не помешали русскому обществу идти вперед.
— Виця! Что же это такое? До чего ты дошел?!.
Сестры пришли к тебе просить перед исповедью прощения, ты им: «Убирайтесь от меня!» Маленьких своих
сестер ты хочешь развратить,
показать им, что для тебя говение и исповедь — ерунда, пустяки!
Когда же Регана говорит ему, что ему лучше бы вернуться назад к
сестре, он возмущается и говорит: «Что же, мне просить у нее прощенье?» — и становится на колени,
показывая, как бы было неприлично, если бы он униженно выпрашивал из милости у дочери пищи и одежды, и проклинает самыми странными проклятиями Гонерилу и спрашивает, кто посмел набить колодки на его посланного?
Она и выпила бы его, если бы в это время не вбежал к ней пятилетний племянник, сын
сестры,
показывая ей подаренную бабушкой игрушку.