Неточные совпадения
— Послушайте, Максим Максимыч! — сказал Печорин, приподнявшись. — Ведь вы добрый человек, — а если отдадим дочь этому дикарю, он ее зарежет или
продаст. Дело сделано, не надо только охотою портить; оставьте ее у меня, а у
себя мою шпагу…
Он отвечал на все пункты даже не заикнувшись, объявил, что Чичиков накупил мертвых душ на несколько тысяч и что он сам
продал ему, потому что не видит причины, почему не
продать; на вопрос, не шпион ли он и не старается ли что-нибудь разведать, Ноздрев отвечал, что шпион, что еще в школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом, и что за это товарищи, а в том числе и он, несколько его поизмяли, так что нужно было потом приставить к одним вискам двести сорок пьявок, — то есть он хотел было сказать сорок, но двести сказалось как-то само
собою.
— Дурак! когда захочу
продать, так
продам. Еще пустился в рассужденья! Вот посмотрю я: если ты мне не приведешь сейчас кузнецов да в два часа не будет все готово, так я тебе такую дам потасовку… сам на
себе лица не увидишь! Пошел! ступай!
Два месяца он провозился у
себя на квартире без отдыха около мыши, которую засадил в маленькую деревянную клеточку, и добился наконец до того, что мышь становилась на задние лапки, ложилась и вставала по приказу, и
продал потом ее тоже очень выгодно.
«Черт возьми, — подумал Чичиков про
себя, — этот уж
продает прежде, чем я заикнулся!» — и проговорил вслух...
Непостижимое дело! с товарищами он был хорош, никого не
продавал и, давши слово, держал; но высшее над
собою начальство он считал чем-то вроде неприятельской батареи, сквозь которую нужно пробиваться, пользуясь всяким слабым местом, проломом или упущением…
— Отчего ж неизвестности? — сказал Ноздрев. — Никакой неизвестности! будь только на твоей стороне счастие, ты можешь выиграть чертову пропасть. Вон она! экое счастье! — говорил он, начиная метать для возбуждения задору. — Экое счастье! экое счастье! вон: так и колотит! вот та проклятая девятка, на которой я всё просадил! Чувствовал, что
продаст, да уже, зажмурив глаза, думаю
себе: «Черт тебя побери,
продавай, проклятая!»
Он вдруг смекнул и понял дело и повел
себя в отношении к товарищам точно таким образом, что они его угощали, а он их не только никогда, но даже иногда, припрятав полученное угощенье, потом
продавал им же.
Проезжая предместье, Тарас Бульба увидел, что жидок его, Янкель, уже разбил какую-то ятку с навесом и
продавал кремни, завертки, порох и всякие войсковые снадобья, нужные на дорогу, даже калачи и хлебы. «Каков чертов жид!» — подумал про
себя Тарас и, подъехав к нему на коне, сказал...
Дело ясное: для
себя, для комфорта своего, даже для спасения
себя от смерти,
себя не
продаст, а для другого вот и
продает!
Она и желтый-то билет получила, потому что мои же дети с голоду пропадали,
себя за нас
продала!..
Дронов существовал для него только в те часы, когда являлся пред ним и рассказывал о многообразных своих делах, о том, что выгодно купил и перепродал партию холста или книжной бумаги, он вообще покупал,
продавал, а также устроил вместе с Ногайцевым в каком-то мрачном подвале театрик «сатиры и юмора», — заглянув в этот театр, Самгин убедился, что юмор сведен был к случаю с одним нотариусом, который на глазах своей жены обнаружил в портфеле у
себя панталоны какой-то дамы.
Он говорил еще долго и кончил советом Самгину: отобрать и свезти в склад вещи, которые он оставляет за
собой, оценить все, что намерен
продать, напечатать в газетах объявление о продаже или устроить аукцион.
— Вы старайтесь, чтобы именье это
продали нам. Сам у
себя мужик добро зорить не станет. А не
продадите — набедокурим, это уж я вам без страха говорю. Лысый да в соломенной шляпе который — Табаковы братья, они хитряки! Они — пальцем не пошевелят, а — дело сделают! Губернаторы на селе. Пастыри — пластыри.
— Кутили у «Медведя» в отдельном кабинете, и один уездный предводитель дворянства сказал, что он за полную передачу земли крестьянам. «Надобно отдать им землю даром!» — «А у вас есть земля?» — «Ну, а — как же? Но — заложена и перезаложена, так что банк
продает ее с аукциона. А я могу сделать
себе карьеру в Думе, я неплохой оратор». Смешно?
«Дом надо
продать», — напомнил
себе Клим Иванович и, закрыв глаза, стал тихонько, сквозь зубы насвистывать романс «Я не сержусь», думая о Варваре и Стратонове...
Иногда придет к нему Маша, хозяйская девочка, от маменьки, сказать, что грузди или рыжики
продают: не велит ли он взять кадочку для
себя, или зазовет он к
себе Ваню, ее сына, спрашивает, что он выучил, заставит прочесть или написать и посмотрит, хорошо ли он пишет и читает.
Потом нужно было закупить все для уборки деревенского дома; наконец, он хотел приискать
себе хорошую экономку, вроде Агафьи Матвеевны, даже не отчаивался уговорить и ее
продать дом и переселиться в деревню, на достойное ее поприще — сложного и обширного хозяйства.
— Ну, ну, постой: на каком условии ты хотел отдать мне библиотеку? Не хочешь ли из жалованья вычитать, я все
продам, заложу
себя и жену…
— Это что мы на рулетку-то! Да это все! — вскричал я, — деньги все! Это только мы с вами святые, а Бьоринг
продал же
себя. Анна Андреевна
продала же
себя, а Версилов — слышали вы, что Версилов маньяк? Маньяк! Маньяк!
Некоторые из негров бранились между
собой — и это вы знаете: попробуйте остановиться в Москве или Петербурге, где
продают сайки и калачи, и поторгуйте у одного: как все это закричит и завоюет!
Мимоходом съел высиженного паром цыпленка, внес фунт стерлингов в пользу бедных. После того, покойный сознанием, что он прожил день по всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и паровые цыплята, что он выгодно
продал на бирже партию бумажных одеял, а в парламенте свой голос, он садится обедать и, встав из-за стола не совсем твердо, вешает к шкафу и бюро неотпираемые замки, снимает с
себя машинкой сапоги, заводит будильник и ложится спать. Вся машина засыпает.
— Какой смысл имеет отдача земли крестьянам с платой им самим же
себе? — говорил он. — Если уж он хотел это сделать, мог
продать им через крестьянский банк. Это имело бы смысл. Вообще это поступок граничащий с ненормальностью, — говорил Игнатий Никифорович, подумывая уже об опеке, и требовал от жены, чтобы она серьезно переговорила с братом об этом его странном намерении.
Доводы управляющего о том, как при передаче земли крестьянам ни за что пропадет весь инвентарь, который нельзя будет
продать за одну четверть того, что он стоит, как крестьяне испортят землю, вообще как много Нехлюдов потеряет при такой передаче, только подтверждали Нехлюдова в том, что он совершает хороший поступок, отдавая крестьянам землю и лишая
себя большой части дохода.
И он точно не сомневался в этом не потому, что это было так, а потому, что если бы это было не так, ему бы надо было признать
себя не почтенным героем, достойно доживающим хорошую жизнь, а негодяем, продавшим и на старости лет продолжающим
продавать свою совесть.
Меня это поразило; я стал уговаривать
продать корни китайцам, а деньги взять
себе, но Дерсу настаивал на своем.
— Миловидка, Миловидка… Вот граф его и начал упрашивать: «
Продай мне, дескать, твою собаку: возьми, что хочешь». — «Нет, граф, говорит, я не купец: тряпицы ненужной не
продам, а из чести хоть жену готов уступить, только не Миловидку… Скорее
себя самого в полон отдам». А Алексей Григорьевич его похвалил: «Люблю», — говорит. Дедушка-то ваш ее назад в карете повез; а как умерла Миловидка, с музыкой в саду ее похоронил — псицу похоронил и камень с надписью над псицей поставил.
Но надо отличать зверопромышленника от промышленника. Насколько первый в большинстве случаев отличается порядочностью, настолько надо опасаться встречи со вторым. Промышленник идет в тайгу не для охоты, а вообще «на промысел». Кроме ружья, он имеет при
себе саперную лопату и сумочку с кислотами. Он ищет золото, но при случае не прочь поохотиться за «косачами» (китайцами) и за «лебедями» (корейцами), не прочь угнать чужую лодку, убить корову и
продать мясо ее за оленину.
Были у них другие женщины, которые называли
себя свободными, но они
продавали наслаждение своею красотою, они
продавали свою свободу.
Когда коллежский секретарь Иванов уверяет коллежского советника Ивана Иваныча, что предан ему душою и телом, Иван Иваныч знает по
себе, что преданности душою и телом нельзя ждать ни от кого, а тем больше знает, что в частности Иванов пять раз
продал отца родного за весьма сходную цену и тем даже превзошел его самого, Ивана Иваныча, который успел предать своего отца только три раза, а все-таки Иван Иваныч верит, что Иванов предан ему, то есть и не верит ему, а благоволит к нему за это, и хоть не верит, а дает ему дурачить
себя, — значит, все-таки верит, хоть и не верит.
Бесценный жемчуг
Себе оставь; не дорого ценю я
Свою любовь, но
продавать не стану:
Сменяюсь я любовью на любовь,
Но не с тобой, Мизгирь.
Во всем современно европейском глубоко лежат две черты, явно идущие из-за прилавка: с одной стороны, лицемерие и скрытность, с другой — выставка и étalage. [хвастовство (фр.).]
Продать товар лицом, купить за полцены, выдать дрянь за дело, форму за сущность, умолчать какое-нибудь условие, воспользоваться буквальным смыслом, казаться, вместо того чтоб быть, вести
себя прилично, вместо того чтоб вести
себя хорошо, хранить внешний Respectabilität [благопристойность (нем.).] вместо внутреннего достоинства.
Вечером Скарятка вдруг вспомнил, что это день его именин, рассказал историю, как он выгодно
продал лошадь, и пригласил студентов к
себе, обещая дюжину шампанского. Все поехали. Шампанское явилось, и хозяин, покачиваясь, предложил еще раз спеть песню Соколовского. Середь пения отворилась дверь, и взошел Цынский с полицией. Все это было грубо, глупо, неловко и притом неудачно.
— Скотницы — сами
собой, а иной раз и в самом теленке фальшь. Такая болезнь бывает, ненаедом называется. И у лошадей она бывает. У меня, помню, мерин был: кормили его, кормили — все шкелет шкелетом. Так и
продали на живодерню.
— Для такого случая рассчитывать на
себя не приходится: можно ли перехватить где-нибудь, или что-нибудь
продать. Занимать, впрочем, не советую; не трудно и запутаться.
Продай лучше пустошоночку, хоть Филипцево, например; тысячи полторы тебе с удовольствием Ермолаев даст. Вот ты и при деньгах.
— Да думать нечего тут; я готов вскинуть на
себя петлю и болтаться на этом дереве, как колбаса перед Рождеством на хате, если мы
продадим хоть одну мерку.
Говорят, они все готовы были
себя продать за денежку сатане с душою и ободранными жупанами.
— Нет! — закричал он, — я не
продам так дешево
себя. Не левая рука, а правая атаман. Висит у меня на стене турецкий пистолет; еще ни разу во всю жизнь не изменял он мне. Слезай с стены, старый товарищ! покажи другу услугу! — Данило протянул руку.
— Ну, дочка! пойдем скорее! Хивря с радости, что я
продал кобылу, побежала, — говорил он, боязливо оглядываясь по сторонам, — побежала закупать
себе плахт и дерюг всяких, так нужно до приходу ее все кончить!
Аня. Дачу свою около Ментоны она уже
продала, у нее ничего не осталось, ничего. У меня тоже не осталось ни копейки, едва доехали. И мама не понимает! Сядем на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и на чай лакеям дает по рублю. Шарлотта тоже. Яша тоже требует
себе порцию, просто ужасно. Ведь у мамы лакей Яша, мы привезли его сюда…
Крадут они скот, овощи, платье, — одним словом, всё, что можно съесть, надеть на
себя или
продать.
Один живет на деньги, которые он привез с
собой из России, и таких большинство, другой — в писарях, третий — в дьячках, четвертый — держит лавочку, хотя по закону не имеет на это права, пятый — променивает арестантский хлам на японскую водку, которую
продает, и проч. и проч.
Тут вдруг Аглая начала ужасно приставать к Коле, чтоб он ей сейчас же
продал ежа, из
себя выходила, даже «милым» назвала Колю.
— Приданое, слышь, вынесла: целый фунт твоего-то золота Матюшка
продал Петру Васильичу за четыре сотельных билета… Она, брат, Окся-то, поумнее всех оказала
себя.
Туляцкому и Хохлацкому концам было не до этих разговоров, потому что все жили в настоящем. Наезд исправника решил все дело: надо уезжать. Первый пример подал и здесь Деян Поперешный. Пока другие говорили да сбирались потихоньку у
себя дома, он взял да и
продал свой покос на Сойге, самый лучший покос во всем Туляцком конце. Покупателем явился Никитич. Сделка состоялась, конечно, в кабаке и «руки розняла» сама Рачителиха.
— Представьте
себе, что в прошлом году сделал Шепшерович! Он отвез в Аргентину тридцать женщин из Ковно, Вильно, Житомира. Каждую из них он
продал по тысяче рублей, итого, мадам, считайте, — тридцать тысяч! Вы думаете на этом Шепшерович успокоился? На эти деньги, чтобы оплатить
себе расходы по пароходу, он купил несколько негритянок и рассовал их в Москву, Петербург, Киев, Одессу и в Харьков. Но вы знаете, мадам, это не человек, а орел. Вот кто умеет делать дела!
Вообще, кажется, весь божий мир занимал его более со стороны ценности, чем какими-либо другими качествами; в детском своем умишке он задавал
себе иногда такого рода вопрос: что, сколько бы дали за весь земной шар, если бы бог кому-нибудь
продал его?
Вещи продолжали продаваться, Наташа
продала даже свои платья и стала искать работы; когда Алеша узнал об этом, отчаянию его не было пределов: он проклинал
себя, кричал, что сам
себя презирает, а между тем ничем не поправил дела.
Купить так купить,
продать так
продать, говорю я
себе, и мне даже в голову не приходит, что нужно принадлежать к числу семи мудрецов, чтобы сладить с подобными бросовыми операциями.
Он купил у крестьян на снос всю барскую стройку, половину
продал, а из другой выбрал материал покрепче и выстроил
себе просторную избу.