Неточные совпадения
— Ну, вот тебе постель готова, — сказала хозяйка. — Прощай,
батюшка, желаю
покойной ночи. Да не нужно ли еще чего? Может, ты привык, отец мой, чтобы кто-нибудь почесал на ночь пятки? Покойник мой без этого никак не засыпал.
— Да вы всегда славились здоровьем, — сказал председатель, — и
покойный ваш
батюшка был также крепкий человек.
— Это,
батюшка, еще очаковское куренье. Когда ваш
покойный дедушка — царство небесное — под турку ходили, так оттуда еще привезли. Вот уж последний кусочек остался, — прибавляла она со вздохом.
Позвольте,
батюшка. Вот-с — Чацкого, мне друга,
Андрея Ильича
покойного сынок:
Не служит, то есть в том он пользы не находит,
Но захоти — так был бы деловой.
Жаль, очень жаль, он малый с головой
И славно пишет, переводит.
Нельзя не пожалеть, что с эдаким умом…
— Да притом, — продолжал он, — и мужики-то плохие, опальные. Особенно там две семьи; еще
батюшка покойный, дай Бог ему царство небесное, их не жаловал, больно не жаловал. А у меня, скажу вам, такая примета: коли отец вор, то и сын вор; уж там как хотите… О, кровь, кровь — великое дело! Я, признаться вам откровенно, из тех-то двух семей и без очереди в солдаты отдавал и так рассовывал — кой-куды; да не переводятся, что будешь делать? Плодущи, проклятые.
Почудилось мне, будто я в самой этой плетушке лежу и приходят ко мне мои
покойные родители —
батюшка да матушка — и кланяются мне низко, а сами ничего не говорят.
— Варнавицы?.. Еще бы! еще какое нечистое! Там не раз, говорят, старого барина видали —
покойного барина. Ходит, говорят, в кафтане долгополом и все это этак охает, чего-то на земле ищет. Его раз дедушка Трофимыч повстречал: «Что, мол,
батюшка, Иван Иваныч, изволишь искать на земле?»
«Уж это ви не погневайтесь, так по стародавнему знакомству с семейством вашего
батюшки и их
покойных братцев, ви, то есть насчет гистории, бившей с вами, не очень поговаривайте.
Англезы тогда были в моде; вот я с Иваном Алексеевичем, бывало, и танцуем у
покойной императрицы; можете вы себе представить вашего
батюшку в светло-голубом французском кафтане, в пудре и меня с фижмами и decoltée?
— Вот эти все здесь картины, — сказал он, — всё за рубль, да за два на аукционах куплены
батюшкой покойным, он любил. Их один знающий человек все здесь пересмотрел; дрянь, говорит, а вот эта — вот картина, над дверью, тоже за два целковых купленная, говорит, не дрянь. Еще родителю за нее один выискался, что триста пятьдесят рублей давал, а Савельев Иван Дмитрич, из купцов, охотник большой, так тот до четырехсот доходил, а на прошлой неделе брату Семену Семенычу уж и пятьсот предложил. Я за собой оставил.
Твой
батюшка покойный, извини, уж на что был вздорный, а хорошо сделал, что швейцарца тебе нанял; помнишь, вы с ним на кулачки бились; гимнастикой, что ли, это прозывается?
— Это в древности было, голубчик! Тогда действительно было так, потому что в то время все было дешево. Вот и
покойный Савва Силыч говаривал:"Древние христиане могли не жать и не сеять, а мы не можем". И
батюшку, отца своего духовного, я не раз спрашивала, не грех ли я делаю, что присовокупляю, — и он тоже сказал, что по нынешнему дорогому времени некоторые грехи в обратном смысле понимать надо!
Батюшки все не было дома, у матушки не было
покойной минуты — меня позабыли совсем.
— Вся русская армия чтит память
покойного вашего
батюшки, а батальон, которым он командовал, и поныне считается образцовым. Очень рад слышать, что вы идете по стопам достославного отца своего.
— Да я,
батюшка Иван Васильевич, — подхватил Михеич, совершенно ободренный царскою похвалою, — я князю с самого с его сыздетства служу. И
батюшке его
покойному служил я, и отец мой деду его служил, и дети мои, кабы были у меня, его бы детям служили!
— Не спрашивай меня,
батюшка. Мое знанье словами не сказывается; чуется мне, что они недобрые люди, а почему чуется, не спрашивай. Даром я никого еще не остерегала. Кабы послушалась меня
покойная матушка твоя, она, может, и теперь бы здравствовала еще!
— Кушайте,
батюшка! Это караси особенные:
покойный братец их очень любил!
— Кушайте,
батюшка! — убеждал он отца благочинного, — все это запасы
покойного братца! любил покойник покушать! И сам хорошо кушал, а еще больше других любил угостить! Ах, брат, брат! оставил ты нас! Нехороший ты, брат, недобрый!
Вот кончился и поминальный обед, во время которого Иудушка без устали говорит с
батюшкой об добродетелях
покойного и встречает со стороны
батюшки полное подтверждение этих похвал.
Да и как было не жалеть этих старых друзей, с которыми было связано столько дорогих воспоминаний: вон на этом стуле, который волокет теперь по улице какая-то шустрая бабенка в кумачном платке, батюшка-покойник любил сидеть, а вот те две чашки, которые достались жене плотинного, были подарены
покойным кумом…
— Вот изволишь видеть: это случилось при царе Иоанне Васильевиче Грозном, когда
батюшка моего
покойного боярина был еще дитятею; нянюшка его Федора рассказывала мне это под большой тайной.
— У него там много пустошей, а живет он на хуторе, который выстроил еще
покойный его
батюшка; одни говорят, для того, чтоб охотиться и бить медведей; другие бают, для того, чтоб держать пристань и грабить обозы.
Покойный твой
батюшка — дай бог ему царство небесное! — не так изволил думать.
Боярыня, оставшись вдовою с одним малолетним сыном Дмитрием Юрьевичем,
батюшкою покойного моего господина, отправилась в свою закамскую отчину, и ровно десять лет о той старушке слуху не было.
Помните, как
покойный деденька стыдил ее, как ваш тогдашний
батюшка, отец Яков, по просьбе деденьки, ее усовещивал:"ты думала любезно-верное ликование этим поступком изобразить, ан, вместо того, явила лишь легковерие и строптивость!"Зачем они ее стыдили и усовещивали — теперь я этого совершенно не понимаю; но тогда мне и самому казалось: ах, какую черную неблагодарность Федосьюшка выказала!
— То-то, мой
батюшка почтеннейший; вам самим известно:
покойный государь Алексей Михайлович Романов говаривал: «Делу время, а потехе минуту!» А мы самому делу одну минуту посвятим… ха-ха! Какие же это тринадцать рублей тридцать копеек? — прибавил он вполголоса, повернувшись ко мне спиной.
— Нет, государь милостивый, — отвечал Сергеич, — строгости особливой нет, а известно, что… дело барское, до делов наших, крестьянских, доподлинно не доходил; не все ведь этакие господа, как твой
покойной папенька был: с тем, бывало, говоришь, словно со своим братом — все до последней нитки по крестьянству знал; ну, а наш барин в усадьбу тоже наезжает временно, а мужики наши — глупой ведь,
батюшка, народец, и полезут к нему со всякими нуждами, правыми и неправыми, так тоже в какой час попадут; в иной все смирно да ласково выслушает, а в другой, пожалуй, еле и ноги уплетут — да!
Так как мы по известности ваши, то
батюшка и все милостивейший Государь, могите призреть нас яко сирот отца лишенных и не оставить милосердием вашим недостойных подданных, а мы чувствуем как обязаны усердствием Вашему здоровью до конца нашей жизни, что
покойному дядюшки так и вам все едино, как вся дворня так и выборный Трофим Кузмин с миром.
— Земской Василий Никитин, — отвечал староста, — то есть он,
батюшка, по ревизии записан Львом, да
покойный дядюшка, взямши во двор, изволили Васильем назвать.
«А помнишь, — говорил ежегодно Михайло Степанович Ефимке, обтирая губы после христосованья, — помнишь, как ты меня возил на салазках и делал снеговую гору?» Сердце прыгало от радости у старика при этих словах, и он торопился отвечать: «Как же,
батюшка, кормилец ты наш, мне-то не помнить, оно ведь еще при
покойном дядюшке вашей милости, при Льве Степановиче было, помню, вот словно вчера».
— Агафья Петровна, ключница,
батюшка, и
покойной тетушки дядюшка майор с супругой.
В пятом часу дня на шканцах были поставлены на козлах доски, на которые положили покойников. Явился
батюшка в траурной рясе и стал отпевать. Торжественно-заунывное пение хора певчих раздавалось среди моря. Капитан, офицеры и команда присутствовали при отпевании этих двух французских моряков. Из товарищей
покойных один только помощник капитана был настолько здоров, что мог выйти на палубу; остальные лежали в койках.
— Государь-батюшка стал ноне совсем как при царице Анастасии, царство ей небесное, место
покойное, — заговорил князь Никита, — доступен, ласков и милостив ко всем, а ко мне нечего и молвить, уж так-то милостив все это время с твоего, брат, отъезда был, как никогда; шутить все изволил, женить меня собирается… О тебе расспрашивал, о женихе, о невесте… Я все ему, что знал, доподлинно доложил…
— Старик со старухой — обоим лет более двухсот, но здоровы и бодры и так держат всю дворню, что те по струнке ходят. Они-то мне все с рук на руки и передали. «Ни синь пороха, батюшка-барин, ваше сиятельство, не пропало после
покойной вашей тетушки», — говорят. И я им верю.
— Истинно,
батюшка, радуется. Его праведными молитвами, может, все и сделалось… Услышал его Господь Вседержитель и смягчил к сыну его царево сердце на радость нашу с братом, друзьям
покойного князя Никиты, — подтвердил витиеватый царедворец.
— Забыл, оно и есть, что забыл, потому, как вы родились, Арина пошла к вам в кормилицы, ее
покойная ваша матушка, да и
батюшка ваш уж как баловали, а как выкормила она вас — одарили по-княжески.
— Вот то-то и оно-то. Как тут и придумать, не знаю… Сразу можно все испортить. Характерна она очень, не знаю уж и в кого… Разве в
покойного моего
батюшку, тот был, царство ему небесное, кремень, а не человек.
—
Батюшка! отец родной! — завопила барская барыня. — Помилуй за службу
покойного мужа моего, а вашего дядьки. И я тебе, милостивец, служу сколько сил есть, готова за кроху твою умереть… Вот что ты, глупый, наделал, — прибавила она, обратясь к своему сыну и горько всхлипывая.
— Еще в Грузине,
батюшка, ваше сиятельство, обласкала меня
покойная барышня, царство ей небесное, так я сюда к ней гостить и шастала, тайком от Настасьи Федоровны…
— Князь-то наш, недаром что молод, деловит, степенен… Весь в
покойного своего
батюшку, царство ему небесное, настоящий был князь.