Неточные совпадения
Разделенные на
отряды (в каждом уже с вечера был назначен особый урядник
и особый шпион), они разом на всех пунктах начали работу разрушения.
Оборачиваюсь: Грушницкий! Мы обнялись. Я познакомился с ним в действующем
отряде. Он был ранен пулей в ногу
и поехал на воды с неделю прежде меня.
Я им объяснил, что я офицер, еду в действующий
отряд по казенной надобности,
и стал требовать казенную квартиру.
— Здесь нечисто! Я встретил сегодня черноморского урядника; он мне знаком — был прошлого года в
отряде; как я ему сказал, где мы остановились, а он мне: «Здесь, брат, нечисто, люди недобрые!..» Да
и в самом деле, что это за слепой! ходит везде один,
и на базар, за хлебом,
и за водой… уж видно, здесь к этому привыкли.
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он — с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И полку, с пыльной их семьей,
Задернул траурной тафтой.
Наши путешественники останавливались только на несколько минут для обеда, причем ехавший с ними
отряд из десяти козаков слезал с лошадей, отвязывал деревянные баклажки с горелкою
и тыквы, употребляемые вместо сосудов.
Много также было других чинов полковых: обозных, войсковых товарищей, полковых писарей
и с ними пеших
и конных
отрядов; почти столько же, сколько было рейстровых козаков, набралось охочекомонных
и вольных.
Мы отправились далее. Стало смеркаться. Мы приближились к городку, где, по словам бородатого коменданта, находился сильный
отряд, идущий на соединение к самозванцу. Мы были остановлены караульными. На вопрос: кто едет? — ямщик отвечал громогласно: «Государев кум со своею хозяюшкою». Вдруг толпа гусаров окружила нас с ужасною бранью. «Выходи, бесов кум! — сказал мне усастый вахмистр. [Вахмистр — унтер-офицер в кавалерии.] — Вот ужо тебе будет баня,
и с твоею хозяюшкою!»
Шайки разбойников злодействовали повсюду; начальники отдельных
отрядов самовластно наказывали
и миловали; состояние всего обширного края, где свирепствовал пожар, было ужасно…
Хотя я не совсем был с ним согласен, однако ж чувствовал, что долг чести требовал моего присутствия в войске императрицы. Я решился последовать совету Зурина: отправить Марью Ивановну в деревню
и остаться в его
отряде.
Это было в конце февраля. Зима, затруднявшая военные распоряжения, проходила,
и наши генералы готовились к дружному содействию. Пугачев все еще стоял под Оренбургом. Между тем около его
отряды соединялись
и со всех сторон приближались к злодейскому гнезду. Бунтующие деревни при виде наших войск приходили в повиновение; шайки разбойников везде бежали от нас,
и все предвещало скорое
и благополучное окончание.
Мелко шагали мальчики
и девочки в однообразных пепельно-серых костюмах, должно быть сиротский приют, шли почтальоны, носильщики с вокзала, сиделки какой-то больницы, чиновники таможни, солдаты без оружия,
и чем дальше двигалась толпа, тем очевиднее было, что в ее хвосте уже действовало начало, организующее стихию. С полной очевидностью оно выявилось в
отряде конной полиции.
Почувствовав что-то близкое стыду за себя, за людей, Самгин пошел тише, увидал вдали
отряд конной полиции
и свернул в переулок. Там, у забора, стоял пожилой человек в пиджаке без рукава
и громко говорил кому-то...
В стороне Исакиевской площади ухала
и выла медь военного оркестра, туда поспешно шагали группы людей, проскакал
отряд конных жандармов, бросалось в глаза обилие полицейских в белых мундирах, у Казанского собора толпился верноподданный народ, Самгин подошел к одной группе послушать, что говорят, но полицейский офицер хотя
и вежливо, однако решительно посоветовал...
Спешат темнолицые рабочие, безоружные солдаты, какие-то растрепанные женщины, — люди, одетые почище, идут не так быстро, нередко проходят маленькие
отряды солдат с ружьями, но без офицеров, тяжело двигаются грузовые автомобили, наполненные солдатами
и рабочими.
Он вспомнил это тотчас же, выйдя на улицу
и увидав
отряд конных жандармов, скакавших куда-то на тяжелых лошадях, — вспомнил, что подозрение или уверенность Никоновой не обидело его, так же, как не обидело предложение полковника Васильева. Именно тогда он чувствовал себя так же странно, как чувствует сейчас, — в состоянии, похожем на испуг пред собою.
Самгину хотелось поговорить с Калитиным
и вообще ближе познакомиться с этими людьми, узнать — в какой мере они понимают то, что делают. Он чувствовал, что студенты почему-то относятся к нему недоброжелательно, даже, кажется, иронически, а все остальные люди той части
отряда, которая пользовалась кухней
и заботами Анфимьевны, как будто не замечают его. Теперь Клим понял, что, если б его не смущало отношение студентов, он давно бы стоял ближе к рабочим.
Он тотчас же рассказал: некий наивный юрист представил Столыпину записку, в которой доказывалось, что аграрным движением руководили богатые мужики, что это была война «кулаков» с помещиками, что велась она силами бедноты
и весьма предусмотрительно; при дележе завоеванного мелкие вещи высокой цены, поступая в руки кулаков, бесследно исчезали, а вещи крупного объема, оказываясь на дворах
и в избах бедняков, служили для начальников карательных
отрядов отличным указанием, кто преступник.
С Поварской вышел высокий солдат, держа в обеих руках винтовку, а за ним, разбросанно, шагах в десяти друг от друга, двигались не торопясь маленькие солдатики
и человек десять штатских с ружьями; в центре
отряда ехала пушечка — толщиной с водосточную трубу; хобот ее, немножко наклонясь, как будто нюхал булыжник площади, пересыпанный снегом, точно куриные яйца мякиной.
Нуте-с, — наши сведения такие: вышло семь сборных
отрядов, солдаты
и черная сотня.
Никто не командовал ими,
и, не обращая внимания на офицера, начальника караульного
отряда, даже как бы не видя его, они входили в дверь дворца.
Можно было думать, что этот могучий рев влечет за собой
отряд быстро скакавших полицейских, цоканье подков по булыжнику не заглушало, а усиливало рев.
Отряд ловко дробился, через каждые десять, двадцать шагов от него отскакивал верховой
и, ставя лошадь свою боком к людям, втискивал их на панель, отталкивал за часовню, к незастроенному берегу Оки.
К сожалению, он чересчур много надеялся на верность черных:
и дружественные племена,
и учрежденная им полиция из кафров,
и, наконец, мирные готтентоты — все это обманывало его, выведывало о числе английских войск
и передавало своим одноплеменникам, а те делали засады в таких местах, где английские
отряды погибали без всякой пользы.
В шесть часов вечера все народонаселение высыпает на улицу, по взморью, по бульвару. Появляются пешие, верховые офицеры, негоцианты, дамы. На лугу, близ дома губернатора, играет музыка. Недалеко оттуда, на горе, в каменном доме, живет генерал, командующий здешним
отрядом,
и тут же близко помещается в здании, вроде монастыря, итальянский епископ с несколькими монахами.
Штили держали нас дня два почти на одном месте, наконец 17 мая нашего стиля, по чуть-чуть засвежевшему ветерку, мимо низменного, потерявшегося в зелени берега добрались мы до Анжерского рейда
и бросили якорь. Чрез несколько часов прибыл туда же испанский транспорт, который вез из Испании
отряд войск в Манилу.
Вдруг впереди раздалась команда «Марш вперед!», музыка грянула,
и весь
отряд тронулся с места.
Кафры, после нападения на какой-нибудь форт или
отряд, одерживали временно верх
и потом исчезали в неприступных убежищах.
Сейоло нападал на
отряды, отбивал скот, убивал пленных англичан,
и, когда увидел, что ему придется плохо, что, рано или поздно, не избежит их рук, он добровольно сдался начальнику войск, полковнику Меклину,
и отдан был под военный суд.
Командиру шкуны
и бывшим в Шанхае офицерам отдано было приказание торопиться к Saddle Islands для соединения с
отрядом.
Из донесений известно, что наши плаватели разделились на три
отряда: один отправился на нанятом американском судне к устьям Амура, другой на бременском судне был встречен английским военным судном. Но англичане приняли наших не за военнопленных, а за претерпевших кораблекрушение
и...
Там многие племена соединяются
и воюют с ожесточением, но не нападают в поле на массы войск, а на отдельные небольшие
отряды, истребляют их, берут в плен
и прячутся.
Идти под гору было легко, потому что старая лыжня хотя
и была запорошена снегом, но крепко занастилась. Мы не шли, а просто бежали
и к вечеру присоединились к своему
отряду.
Выступление. — Дерсу находит
отряд по следам. — Река Иодзыхе
и река Литянгоу. — Притоки реки Иодзыхе. — Лудева. — Тайга. — Пауки. — Да-Синанца
и ее притоки. — Затяжные дожди. — Горбатый таз
и его семья. — Бегство их от китайцев. — Сон Дерсу
и поминки по усопшим.
Нам не повезло. Мы приехали во Владивосток два дня спустя после ухода «Эльдорадо». Меня выручили П.Г. Тигерстедт
и А.Н. Пель, предложив отправиться с ними на миноносцах. Они должны были идти к Шантарским островам
и по пути обещали доставить меня
и моих спутников в залив Джигит [
Отряд состоял из 5 миноносцев: «Грозный», «Гремящий», «Стерегущий», «Бесшумный»
и «Бойкий».].
Здесь мы расстались с П.П. Бордаковым. Он тоже решил возвратиться в Джигит с намерением догнать Н.А. Десулави
и с ним доехать до Владивостока. Жаль мне было терять хорошего товарища, но ничего не поделаешь. Мы расстались искренними друзьями. На другой день П.П. Бордаков отправился обратно, а еще через сутки (3 августа) снялся с якоря
и я со своим
отрядом.
При приближении
отряда она снялась с дерева
и полетела неровно, распустив свой длинный хвост.
Теперь в
отряде осталось только 7 человек: я, Дерсу, Чжан Бао, Захаров, Аринин, Туртыгин
и Сабитов. Последние не пожелали возвращаться во Владивосток
и добровольно остались со мной до конца экспедиции. Это были самые преданные
и самые лучшие люди в
отряде.
Густой подлесок, состоящий из чертова дерева, виноградника
и лиан, делает места эти труднопроходимыми, вследствие чего наш
отряд подвигался довольно медленно: приходилось часто останавливаться, высматривать, где меньше бурелома,
и обводить мулов стороной.
В
отряде остались те же собаки — Леший
и Альпа.
П.Г. Тигерстедт взялся доставить меня к
отряду. За обильным яствами столом
и за стаканом чая мы
и не заметили, как дошли до Амагу.
Мы подошли к нему в сумерки. Появление неизвестных людей откуда-то «сверху» напугало удэгейцев, но, узнав, что в
отряде есть Дерсу, они сразу успокоились
и приняли нас очень радушно. На этот раз палаток мы не ставили
и разместились в юртах.
Следующий день был 15 августа. Все поднялись рано, с зарей. На восточном горизонте темной полосой все еще лежали тучи. По моим расчетам, А.
И. Мерзляков с другой частью
отряда не мог уйти далеко. Наводнение должно было задержать его где-нибудь около реки Билимбе. Для того чтобы соединиться с ним, следовало переправиться на правый берег реки. Сделать это надо было как можно скорее, потому что ниже в реке воды будет больше
и переправа труднее.
27 сентября было посвящено осмотру реки Найны, почему-то названной на морских картах Яходеи-Санка. Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет с севера на юг, потом поворачивает к юго-востоку
и последние 10 км течет к морю в широтном направлении. В углу, где река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо на запад идет та тропа, по которой прошел А.
И. Мерзляков со своим
отрядом.
Это было для нас непоправимым несчастьем. В лодке находилось все наше имущество: теплая одежда, обувь
и запасы продовольствия. При себе мы имели только то, что могли нести: легкую осеннюю одежду, по одной паре унтов, одеяла, полотнища палаток, ружья, патроны
и весьма ограниченный запас продовольствия. Я знал, что к северу, на реке Един, еще живут удэгейцы, но до них было так далеко
и они были так бедны, что рассчитывать на приют у них всего
отряда нечего было
и думать.
Кроме нас троих, в
отряде было еще два живых существа: моя Альпа
и другая, принадлежащая тазе серенькая остромордая собачка со стоячими ушами по кличке Кады.
30 декабря наш
отряд дошел до местности Тугулу с населением, состоящим из «кровосмешанных» туземцев. Чем ближе мы подвигались к Уссури, тем больше
и больше встречалось китайцев
и тем больше утрачивался тип удэгейцев.
19 декабря наш
отряд достиг реки Бягаму, текущей с юго-востока, по которой можно выйти на реку Кусун. Эта река
и по величине,
и по обилию воды раза в два больше Мыге. Близ своего устья она около 20 м шириной
и 1–1,5 м глубиной. По словам удэгейцев, вся долина Бягаму покрыта гарью; лес сохранился только около Бикина. Раньше Бягаму было одним из самых зверовых мест; особенно много было здесь лосей. Ныне это пустыня. После пожаров все звери ушли на Арму
и Кулумбе, притоки Имана.
Новый
отряд состоял из девяти стрелков [Сагид Сабитов, Степан Аринин, Иван Туртыгин, Иван Фокин, Василий Захаров, Эдуард Калинковский, Василий Легейда, Дмитрий Дьяков
и Степан Казимирчук.], ботаника НА Десулави, студента Киевского университета П.П. Бордакова
и моего помощника А.
И. Мерзлякова.
Иногда случается, что горы
и лес имеют привлекательный
и веселый вид. Так, кажется,
и остался бы среди них навсегда. Иногда, наоборот, горы кажутся угрюмыми, дикими.
И странное дело! Чувство это не бывает личным, субъективным, оно всегда является общим для всех людей в
отряде. Я много раз проверял себя
и всегда убеждался, что это так. То же было
и теперь. В окружающей нас обстановке чувствовалась какая-то тоска, было что-то жуткое
и неприятное,
и это жуткое
и тоскливое понималось всеми одинаково.
Совет таза. — Птицы в тайге. — Геология Синанцы. — Ночь в лесу. — Манзы. — Таежники. — Плантация женьшеня. — Возвращение
отряда. — Проводник. — Старый китаец. — Старинный путь к посту Ольги. — Лес в предгорьях Сихотэ-Алиня. — Утомление
и недостаток продовольствия