Неточные совпадения
Анна никак не ожидала, чтобы та, совершенно не изменившаяся, обстановка передней того
дома, где она жила
девять лет, так сильно подействовала на нее. Одно за другим, воспоминания, радостные и мучительные, поднялись в ее душе, и она на мгновенье забыла, зачем она здесь.
— Мне — пора. Надо немного подготовиться, в
девять читаю в одном
доме о судьбе, как ее понимает народ, и о предопределении, как о нем учит церковь.
Сгорела подгородная деревнюшка Васькова, выгорело
девять домов; поехал Максим Иванович взглянуть.
Часов в
девять утра мы вышли из
дому.
В частном
доме не было для меня особой комнаты. Полицмейстер велел до утра посадить меня в канцелярию. Он сам привел меня туда, бросился на кресла и, устало зевая, бормотал: «Проклятая служба; на скачке был с трех часов да вот с вами провозился до утра, — небось уж четвертый час, а завтра в
девять часов с рапортом ехать».
Итак, первые ночи, которые я не спал в родительском
доме, были проведены в карцере. Вскоре мне приходилось испытать другую тюрьму, и там я просидел не восемь дней, а
девять месяцев, после которых поехал не домой, а в ссылку. Но до этого далеко.
Но чем жила она, сверх своей грусти, в продолжение этих темных, длинных
девяти годов, окруженная глупыми ханжами, надменными родственниками, скучными иеромонахами, толстыми попадьями, лицемерно покровительствуемая компаньонкой и не выпускаемая из
дома далее печального двора, поросшего травою, и маленького палисадника за
домом?
За несколько дней до праздника весь малиновецкий
дом приходил в волнение. Мыли полы, обметали стены, чистили медные приборы на дверях и окнах, переменяли шторы и проч. Потоки грязи лились по комнатам и коридорам; целые вороха паутины и жирных оскребков выносились на девичье крыльцо. В воздухе носился запах прокислых помоев. Словом сказать, вся нечистота, какая таилась под спудом в течение
девяти месяцев (с последнего Светлого праздника, когда происходила такая же чистка), выступала наружу.
Матушка частенько подходила к дверям заповедных комнат, прислушивалась, но войти не осмеливалась. В
доме мгновенно все стихло, даже в отдаленных комнатах ходили на цыпочках и говорили шепотом. Наконец часов около
девяти вышла от дедушки Настасья и сообщила, что старик напился чаю и лег спать.
Агапов всем французам поперек горла встал:
девять дамских самых первоклассных мастеров каждый день объезжали по пятнадцати — двадцати
домов. Клиенты Агапова были только родовитые дворяне, князья, графы.
После
девяти часов я вышел из
дому и стал прохаживаться. Была поздняя осень. Вода в прудах отяжелела и потемнела, точно в ожидании морозов. Ночь была ясная, свежая, прохладный воздух звонок и чуток. Я был весь охвачен своим чувством и своими мыслями. Чувство летело навстречу знакомой маленькой тележке, а мысль искала доказательств бытия божия и бессмертия души.
Да и ты, молодец, говорю, ты подумай-ко: по себе ли ты березу ломишь?» Дедушко-то наш о ту пору богач был, дети-то еще не выделены, четыре
дома у него, у него и деньги, и в чести он, незадолго перед этим ему дали шляпу с позументом да мундир за то, что он
девять лет бессменно старшиной в цехе сидел, — гордый он был тогда!
А как минуло мне
девять лет, зазорно стало матушке по миру водить меня, застыдилась она и осела на Балахне; кувыркается по улицам из
дома в
дом, а на праздниках — по церковным папертям собирает.
Мать отца померла рано, а когда ему минуло
девять лет, помер и дедушка, отца взял к себе крестный — столяр, приписал его в цеховые города Перми и стал учить своему мастерству, но отец убежал от него, водил слепых по ярмаркам, шестнадцати лет пришел в Нижний и стал работать у подрядчика — столяра на пароходах Колчина. В двадцать лет он был уже хорошим краснодеревцем, обойщиком и драпировщиком. Мастерская, где он работал, была рядом с
домами деда, на Ковалихе.
Родион Потапыч вышел на улицу и повернул вправо, к церкви. Яша покорно следовал за ним на приличном расстоянии. От церкви старик спустился под горку на плотину, под которой горбился деревянный корпус толчеи и промывальни. Сейчас за плотиной направо стоял ярко освещенный господский
дом, к которому Родион Потапыч и повернул. Было уже поздно, часов
девять вечера, но дело было неотложное, и старик смело вошел в настежь открытые ворота на широкий господский двор.
Двадцать верст промелькнули незаметно, и когда пошевни Таисьи покатились по Самосадке, в избушках еще там и сям мелькали огоньки, — значит, было всего около
девяти часов вечера. Пегашка сама подворотила к груздевскому
дому — дорога знакомая, а овса у Груздева не съесть.
По низу, почти над самым тротуаром, в
доме было прорезано
девять узких параллелограммов без стекол, но с крепкими железными решетками, скрепленными кольчатою вязью.
К обеду приехали бабушка, тетушка и дяди; накануне весь
дом был вымыт, печи жарко истоплены, и в
доме стало тепло, кроме залы, в которую, впрочем, никто и не входил до
девяти ден.
Часов в
девять раздался звонок: Белавин приехал. Калинович представил его Настеньке, как бы хозяйке
дома: она немного сконфузилась.
К
девяти часам вечера все в
доме были на своих местах, потому что утром нужно рано вставать. Татьяна Власьевна всех поднимает на ноги чем свет и только одной Арише позволяет понежиться в своей каморке лишний часок, потому что Ариша ночью возится с своим двухмесячным Степушкой.
Старик шибко крепковат был на деньги, завязывал их, как говорится, в семь узлов; недаром, как видели мы в свое время, откладывал он день ото дня,
девять лет кряду, постройку новой избы, несмотря на просьбы жены и собственное убеждение, что старая изба того и смотри повалится всем на голову; недаром считал он каждый грош, клал двойчатки в кошель, соблюдал строжайший порядок в
доме, не любил бражничества и на семидесятом году неутомимо работал от зари до зари, чтобы только не нанимать лишнего батрака.
Доктор добыл чернил и написал дочери такую телеграмму: «Панаурова скончалась восемь вечера. Скажи мужу: на Дворянской продается
дом переводом долга, доплатить
девять. Торги двенадцатого. Советую не упустить».
При обратном пути кучер поехал несколько другой дорогой, и, таким образом, пришлось проезжать мимо
дома Анны Юрьевны. Было всего еще
девять часов.
Нынче у Риперта будет на вечере Бер — человек, который целый век сидит
дома, сам делает сбрую для своих лошадей, ложится спать в
девять часов непременно и, к довершению всех своих чудачеств, женился на русской, которая, однако, заболела, захирела и, говорят, непременно скоро умрет с тоски.
Когда пробило
девять часов, я не мог усидеть в комнате, оделся и вышел, несмотря на ненастное время. Я был там, сидел на нашей скамейке. Я было пошел в их переулок, но мне стало стыдно, и я воротился, не взглянув на их окна, не дойдя двух шагов до их
дома. Я пришел домой в такой тоске, в какой никогда не бывал. Какое сырое, скучное время! Если б была хорошая погода, я бы прогулял там всю ночь…
Бывало, в купеческом
доме в
девять часов хозяева-то уж второй сон видят, так для людей-то какой простор!
Николка. Я так и знал. Полное расстройство нервов в турбинском
доме. Учитель пения — дурак. У меня голоса нет, а вчера еще был, и вообще пессимизм. А я по своей натуре более склонен к оптимизму. (Трогает струны.) Хотя ты знаешь, Алеша, я сам начинаю беспокоиться.
Девять часов уже, а он сказал, что утром приедет. Уж не случилось ли чего-нибудь с ним?
Бальзаминов. С
девяти часов до половины третьего-с; а на
дом редко когда дают-с.
В одно из воскресений, в конце июля, я пришел к Волчаниновым утром, часов в
девять. Я ходил по парку, держась подальше от
дома, и отыскивал белые грибы, которых в то лето было очень много, и ставил около них метки, чтобы потом подобрать их вместе с Женей. Дул теплый ветер. Я видел, как Женя и ее мать, обе в светлых праздничных платьях, прошли из церкви домой и Женя придерживала от ветра шляпу. Потом я слышал, как на террасе пили чай.
На Кавказе темнеет рано, и немудрено поэтому, что в
девять часов вечера в
доме уже зажглись огни…
Почти на самом краю городка, в самом укромном, уединенном уголке, стоял обширный деревянный
дом, обшитый тесом, выкрашенный дикой краской, с
девятью окнами по лицу.
Большой
дом генерала Маковецкого стоит в самом центре обширной усадьбы «Восходного»… А рядом, между сараями и конюшнями, другой домик… Это кучерская. Там родилась малютка Наташа с черными глазами, с пушистыми черными волосиками на круглой головенке, точная маленькая копия с ее красавца-отца. Отец Наташи, Андрей, служил уже
девять лет в кучерах у генерала Маковецкого… Женился на горничной генеральши и схоронил ее через два месяца после рождения Девочки.
От восьми до
девяти вся внутренность коричневого
дома как бы выворачивалась наизнанку. Трудно узнать приют в этот утренний час.
— Они думают, что половину долга, то есть
девять тысяч с небольшим, ты уплатишь им своею частью на
доме, уничтожив дарственную твоей сестре.
Вчера вечером я воротился домой очень усталый. Предыдущую ночь всю напролет пришлось провести в бараке, днем тоже не удалось отдохнуть: после приема больных нужно было посетить кое-кого на
дому, затем наведаться в барак. После обеда позвали на роды. Освободился я только к
девяти часам вечера. Поужинал и напился чаю, раздеваюсь, с наслаждением поглядывая на постланную постель, — вдруг звонок: в барак привезли нового, очень трудного больного. Нечего делать, пошел…
— Господа, вы свободны и можете расходиться по
домам. Завтра к
девяти собраться без опозданий. Владимир Николаевич будет ровно в два. И завтра же с ним у вас начнутся правильные занятия. До свидания, я вас больше не задерживаю господа.
До
дому было верст
девять.
Было, однако, ровно
девять часов вечера, когда он подошел к шикарному подъезду
дома, на пороге которого он несколько лет тому назад отряс прах от ног своих.
В пятницу, сидя за обедом с Верой, он твердо решился остаться
дома, но когда пробило
девять часов и Осип Федорович представил себе возможность сейчас услышать голос, который не переставал звучать в его ушах, он внезапно поднялся с места, оделся и уехал.
Последняя, остававшаяся круглый год во всей своей неприкосновенности, с особым штатом прислуги, находилась в бельэтаже одного из
домов Большой Морской улицы и состояла из
девяти комнат, убранных так, как только может придумать причудливая фантазия женщины, обладающей независимым состоянием, тонким вкусом и при этом не знающей цены деньгам; словом, этот храм Афродиты, как называли квартиру Анжель петербургские виверы, напоминал уголок дворца Алладина из «Тысячи и одной ночи».
В течение
девяти дней со дня кончины генеральши Салтыковой, Дарья Николаевна не принималась за установление порядка в
доме покойной, ограничившись тем, что заперлась в
дом покойной и нашла его уже очищенном от всех приживалок, богадельниц и другого, как она называла, «сброда».
На другой день в
девять часов утра Николай Ильич подходил своей плавной походкой к роскошному небольшому домику-особняку, изящной архитектуры, с лепными художественными украшениями по фасаду, зеркальными окнами в одно стекло и шикарным подъездом.
Дом этот находился на одной из улиц, выходящих на Арбатскую площадь, и принадлежал присяжному поверенному Николаю Леопольдовичу Гиршфельду. Смело нажал Петухов пуговку электрического звонка, и по лицу его разлилсь даже довольная улыбка от этой смелости.
К
девяти часам утра
дом сгорел дотла, со всей обстановкой. Остались лишь фундамент да обгорелые трубы.
Кроме означенных трех лиц, в
доме находилась девочка лет
девяти — Лидочка, считавшаяся дальней родственницей Дарье Алексеевне Хомутовой, ею же самою выдаваемая сиротою-приемышем.
Широкая густая аллея вела к подъезду
дома от литых чугунных ворот, на чугунных же столбах которых возвышались два огромных фонаря, зажигавшиеся лишь несколько раз в год, в высокоторжественные дни; обыкновенно же в
девять часов вечера эти массивные ворота уже запирались.
— Более чем возмутительно! — подтвердила она. — Признаете ли вы теперь за мной право получить от вашего семейства девяносто
девять тысяч рублей, считая уплаченной ту тысячу рублей, которую я получила при моем изгнании из вашего
дома?
Ей не спалось сегодня. Она встала рано и уже вышла из
дома в
девять часов утра.
«Дорогой друг. Я рассчитываю на тебя сегодня вечером, но не у нас.
Дома очень скучно. Даже из стен вытекает скука. Я заеду к тебе часам к
девяти, и мне хочется показать моему старому другу зрелище лучшее, нежели мое официальное существование. Твой Владимир Белавин».