Неточные совпадения
Порфирий Петрович, как только услышал, что
гость имеет до него «дельце», тотчас же попросил его сесть на диван, сам
уселся на другом конце и уставился в
гостя, в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не в пропорции с таким необыкновенно важным, оказываемым вам вниманием.
— Да садитесь, Порфирий Петрович, садитесь, — усаживал
гостя Раскольников, с таким, по-видимому, довольным и дружеским видом, что, право, сам на себя подивился, если бы мог на себя поглядеть. Последки, подонки выскребывались! Иногда этак человек вытерпит полчаса смертного страху с разбойником, а как приложат ему нож к горлу окончательно, так тут даже и страх пройдет. Он прямо
уселся пред Порфирием и, не смигнув, смотрел на него. Порфирий прищурился и начал закуривать папироску.
Суховато и очень в нос говорила французские фразы, играя лорнетом пред своим густо напудренным лицом, и, прежде чем предложить
гостям сесть, удобно
уселась сама.
Бабушка немного успокоилась, что она пришла, но в то же время замечала, что Райский меняется в лице и старается не глядеть на Веру. В первый раз в жизни, может быть, она проклинала
гостей. А они
уселись за карты, будут пить чай, ужинать, а Викентьева уедет только завтра.
Старец
уселся на кожаный красного дерева диванчик, очень старинной постройки, а
гостей, кроме обоих иеромонахов, поместил у противоположной стены, всех четверых рядышком, на четырех красного дерева обитых черною сильно протершеюся кожей стульях.
На ней-то, стало быть, и
уселись теперь
гости.
Важно и молча поклонился он
гостю, указал ему на кресло подле дивана, а сам медленно, опираясь на руку сына и болезненно кряхтя, стал
усаживаться напротив Мити на диван, так что тот, видя болезненные усилия его, немедленно почувствовал в сердце своем раскаяние и деликатный стыд за свое теперешнее ничтожество пред столь важным им обеспокоенным лицом.
— Не вовремя
гость — хуже татарина, — сказал Лопухов, шутливым тоном, но тон выходил не совсем удачно шутлив. — Я тревожу тебя, Александр; но уж так и быть, потревожься. Мне надобно поговорить с тобою серьезно. Хотелось поскорее, утром проспал, не застал бы. — Лопухов говорил уже без шутки. «Что это значит? Неужели догадался?» подумал Кирсанов. — Поговорим — ко, — продолжал Лопухов,
усаживаясь. — Погляди мне в глаза.
Бывало, соберутся накануне праздничного дня добрые люди в
гости, в пасичникову лачужку,
усядутся за стол, — и тогда прошу только слушать.
Когда
гости нагрузились в достаточной мере, баушка Маремьяна выпроводила их довольно бесцеремонно. Что же, будет, посидели, выпили — надо и честь знать, да и дома ждут. Яша с трудом
уселся в седло, а Мыльников занес уже половину своего пьяного тела на лошадиный круп, но вернулся, отвел в сторону Акинфия Назарыча и таинственно проговорил...
— А так… один человек… — уклончиво ответил инок, неторопливо
усаживаясь в сани. — Ну-ка, Ефимушка, трогай… Прощай, Мосей. Завертывай ужо как-нибудь к нам в
гости.
По дому давно все было готово к принятию
гостей, но
гостей никого не было. Так прошел час и другой. Белоярцев похаживал по комнате, поправлял свечи, перевертывал цветочные вазоны и опять
усаживался, а
гостей по-прежнему не было.
Хозяин и
гости вышли в зало и
уселись за обед.
Наконец, все
уселись, и казначей
гостям своим предложил почетные места около себя; подали щи из рыбы и потом кашу.
— Послушай, Маслобоев, — сказал я,
усаживаясь, — ведь я к тебе вовсе не в
гости; я по делам; ты сам меня звал что-то сообщить…
— Всем
гости интересны! — проговорил Ефим,
усаживаясь рядом с Софьей.
Он
уселся на плетеном стуле, который вытащил чуть не на средину комнаты, чтобы находиться в одинаковом расстоянии между хозяином и
гостем, разместившимися один против другого на двух противоположных диванах.
Он
уселся у самых дверей кабинета, с тем чтобы ждать выхода
гостя.
Усевшись сам и усадив своего
гостя, старый аптекарь, видимо, хотел прежде всего расспросить о gnadige Frau.
Затем хозяин и
гости чинно
уселись по местам и стали рассуждать о том, как предстоящее дело устройства дворянского пансиона при гимназии осуществить, и тут сразу же затеялся спор между Иваном Петровичем и губернским предводителем, из коих последний объявил, что капитал, жертвуемый господином Тулузовым, должен быть внесен в депутатское дворянское собрание и причислен к дворянским суммам.
После обеда
гость и хозяин немедля
уселись в кабинете за карточный стол, совершенно уже не обращая внимания на Катрин, которая не пошла за ними, а села в маленькой гостиной, находящейся рядом с кабинетом, и велела подать себе работу — вязание бисерного шнурка, который она думала при каком-нибудь мало-мальски удобном предлоге подарить Ченцову.
По окончании обеда князь все-таки не уезжал. Лябьев, не зная, наконец, что делать с навязчивым и беспрерывно болтающим
гостем, предложил ему сесть играть в карты. Князь принял это предложение с большим удовольствием. Стол для них приготовили в кабинете, куда они и отправились, а дамы и Углаков
уселись в зале, около рояля, на клавишах которого Муза Николаевна начала перебирать.
— Прошу вас! — сказал на это Егор Егорыч и увел
гостя в свою спальню, где Аггей Никитич,
усевшись против хозяина, сейчас же начал...
— Ну, здорово ночевали! Что ж не здороваетесь? Нашим курским! — прибавил он,
усаживаясь подле обедавших свое кушанье, — хлеб да соль! Встречайте
гостя.
При входе новых
гостей предводитель Плодомасов рассказывал Туберозову о современных реформах в духовенстве и возобновил этот разговор, когда Термосесов и Варнава
уселись.
Туганов сошел с лестницы и
усаживался в коляску. Его провожали хозяева, некоторые из
гостей, Варнава и протопоп. Варнава был сильно ободрен: ему казалось, что после «бездны» фонды его быстро возвысились, и он, неожиданно смело схватив за рукав Туберозова, проговорил...
Пришли поп, дьякон и дьячок Коренев; все
гости ввалились со двора в комнаты, толкаясь,
уселись за стол и долго в молчании ели свадебную лапшу, курник [Большой слоёный пирог — Ред.], пили водку и разноцветные наливки.
Ворчливость его продолжалась, однако ж, до тех пор, пока не окончились возня и приготовления, пока не съехались
гости и не началось угощение;
усевшись за стол, он махнул как словно рукою и перестал заботиться о том, что стоили ему пироги и брага; казалось даже, он совсем запамятовал об этом предмете.
— Мои идолы созвали
гостей на сегодня и не хотят меня отпускать! — говорила она,
усаживаясь. — Ну, нет, говорю, уж как вам угодно…
Зинаида Саввишна (выходя из правой двери с Лебедевым, тихо). Что
уселся там? Примадонна какая! Сиди с
гостями! (Садится на прежнее место.)
Далее залы княгиня не повела
гостей своих и просила их
усесться тут же, а сама начала прислушиваться, что делается в кабинете. Вдруг князь громко крикнул лакея. Тот на этот зов проворно пробежал к нему через залу. Князь что-то такое приказал ему. Лакей затем вышел из кабинета.
За обедом
уселись следующим образом: m-me Мерова на месте хозяйки, по правую руку ее Тюменев, а по левую Бегушев. Домна Осиповна села рядом с Хмуриным, а граф Хвостиков с Офонькиным. Сам Янсутский почти не садился и был в отчаянии, когда действительно уха оказалась несколько остывшею. Он каждого из
гостей своих, глядя ему в рот, спрашивал...
— Дурак! — повторил еще раз попугай, когда хозяйка и
гость уже
уселись.
Когда еда кончилась, господин Голядкин закурил свою трубочку, предложил другую, заведенную для приятеля,
гостю, — оба
уселись друг против друга, и
гость начал рассказывать свои приключения.
Скажу только, что, наконец,
гости, которые после такого обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного на дружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли в другую комнату и, не теряя золотого времени, разделившись на партии, с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы,
усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать на костылях между
гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был на статского советника, чем на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Гость и хозяйка
уселись на диване.
Ребенок, кажется, сознавал, что он нехорош собою, потому что очень не любил, когда приезжали
гости, особливо нарядные, которые часто привозили с собою прехорошеньких детей и говорили с ними по-французски; ему было очень совестно сидеть при них в гостиной; он прятал свои руки и ноги, или, лучше сказать, весь старался спрятаться в угол, в котором обыкновенно
усаживался.
Юлия Владимировна сжалилась и с кислою миною
уселась за фортепьяно. С первым же ее аккордом все
гости, игравшие и не игравшие в карты, вышли в залу, а потом со второго куплета (она пела: «Что ты, ветка бедная… « [«Что ты, ветка бедная…» — романс на слова И.П.Мятлева (1796—1844).]) многие начали погружаться в приятную меланхолию.
Сказав это, Масуров вышел из спальни.
Гость и хозяин, кажется, скоро совершенно забыли о Лизавете Васильевне. Они
уселись играть в бостон и проиграли до вечера. На третий день, когда снова приехал Бахтиаров, Лизавета Васильевна спросила мужа: долго ли этот человек будет надоедать им?
«Очень рад вас видеть, господа!» Что касается до
гостей, то Ферапонт Григорьич сохранял какую-то насмешливую мину и был очень важен; музыкант немного дик: поздоровавшись с хозяином, он тотчас же
уселся в угол; две неопределенные личности, одна в теплом пальто, а другая во фраке бутылочного цвета, были таинственны; сибарит весел и только немного женировался тем, что хозяйский сюртук был не совсем впору и сильно тянул его руки назад.
Не успели порядочно
усесться, как одна из
гостей — она была не кровная родственница, а крестная мать моей Анисьи Ивановны; как теперь помню ее имя, Афимья Борисовна — во весь голос спрашивает мою новую маменьку:"Алена Фоминишна! Когда я крестила у вас Анисью Ивановну, в какой паре я стояла?"
Когда собрались все
гости и
уселись чинно, тогда вывели не Анисиньку уже — а Анисью Ивановну. Тьфу ты, батюшки! Что за деликатес! Как пава выплыла.
Когда вошли в залу, я просил дорогих
гостей, как всех равно для меня милых и почтенных,
усаживаться за стол по старшинству лет.
Усадив
гостя в кресла, он нетерпеливо
уселся на своей постели, на шаг от кресел, принагнулся, уперся ладонями в свои колени и раздражительно ждал, когда тот заговорит.
Он тоже
уселся на краешке плетеного стула, но не рядом с «неожиданным»
гостем, а поворотив стул углом, чтобы сесть более лицом к Вельчанинову.
Несмотря на вчерашнюю встречу, Вельчанинов и представить не мог, что этот человек когда-нибудь опять зайдет к нему, и был так озадачен, что глядел на него и не знал, что сказать. Но Павел Павлович распорядился сам, поздоровался и
уселся на том же самом стуле, на котором сидел три недели назад в последнее свое посещение. Вельчанинову вдруг особенно ярко припомнилось то посещение. Беспокойно и с отвращением смотрел он на
гостя.
— Не беспокойтесь, Ольга Михайловна! — отвечали
гости,
усаживаясь. — Ну, прощайте! Смотрите же, мы ждем вас! Не обманите!
После чаю старушка пригласила
гостей в другую комнату и снова
уселась на свое место.
— Ну, так по копейке ассигнациями! Уж для дорогих
гостей идет: пускай они меня обыграют, старуху, — сказала Анна Федоровна, широко
усаживаясь в своем кресле и расправляя свою мантилию.
— Седайте, — проговорил из вежливости Талимон, несмотря на то что
гость уже успел
усесться.