Неточные совпадения
Чем дальше он говорил, тем больше у него
разгорались глаза, тем поспешнее он возражал мнимым противникам, и тем тревожнее и оскорбленнее становилось выражение его лица.
Сережа был удивительно мил; он снял курточку — лицо и
глаза его
разгорелись, — он беспрестанно хохотал и затеивал новые шалости: перепрыгивал через три стула, поставленные рядом, через всю комнату перекатывался колесом, становился кверху ногами на лексиконы Татищева, положенные им в виде пьедестала на середину комнаты, и при этом выделывал ногами такие уморительные штуки, что невозможно было удержаться от смеха.
Бешеную негу и упоенье он видел в битве: что-то пиршественное зрелось ему в те минуты, когда
разгорится у человека голова, в
глазах все мелькает и мешается, летят головы, с громом падают на землю кони, а он несется, как пьяный, в свисте пуль в сабельном блеске, и наносит всем удары, и не слышит нанесенных.
Голодная кума Лиса залезла в сад;
В нём винограду кисти рделись.
У кумушки
глаза и зубы
разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты горят;
Лишь то беда, висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдёт,
Хоть видит око,
Да зуб неймёт.
Пробившись попусту час целой,
Пошла и говорит с досадою: «Ну, что ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен — ягодки нет зрелой:
Тотчас оскомину набьёшь».
Катя достала це-мольную сонату-фантазию Моцарта. Она играла очень хорошо, хотя немного строго и сухо. Не отводя
глаз от нот и крепко стиснув губы, сидела она неподвижно и прямо, и только к концу сонаты лицо ее
разгорелось и маленькая прядь развившихся волос упала на темную бровь.
Но порою
глаза его
разгорались незнакомо Климу и внушали ему смутное опасение.
Он говорил, говорил, а
глаза его
разгорались все жарче, лихорадочней.
Заметив, что Дронов называет голодного червя — чевряком, чреваком, чревоедом, Клим не поверил ему. Но, слушая таинственный шепот, он с удивлением видел пред собою другого мальчика, плоское лицо нянькина внука становилось красивее,
глаза его не бегали, в зрачках
разгорался голубоватый огонек радости, непонятной Климу. За ужином Клим передал рассказ Дронова отцу, — отец тоже непонятно обрадовался.
Она была миленькая, точно картинка с коробки конфект. Ее круглое личико, осыпанное локонами волос шоколадного цвета, ярко
разгорелось, синеватые
глаза сияли не по-детски лукаво, и, когда она, кончив читать, изящно сделала реверанс и плавно подошла к столу, — все встретили ее удивленным молчанием, потом Варавка сказал...
А когда Самгин спрашивал женщину о ее прошлом, в
глазах печально
разгорался голубой огонек.
Случается и то, что он исполнится презрения к людскому пороку, ко лжи, к клевете, к разлитому в мире злу и
разгорится желанием указать человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли, ходят и гуляют в голове, как волны в море, потом вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем, задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый нравственною силою, в одну минуту быстро изменит две-три позы, с блистающими
глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом…
Щеки у ней
разгорелись,
глаза сверкают…
Она вырвалась от него из-за занавесок. Митя вышел за ней как пьяный. «Да пусть же, пусть, что бы теперь ни случилось — за минуту одну весь мир отдам», — промелькнуло в его голове. Грушенька в самом деле выпила залпом еще стакан шампанского и очень вдруг охмелела. Она уселась в кресле, на прежнем месте, с блаженною улыбкой. Щеки ее запылали, губы
разгорелись, сверкавшие
глаза посоловели, страстный взгляд манил. Даже Калганова как будто укусило что-то за сердце, и он подошел к ней.
Обалдуй, наконец, затопал, засеменил ногами и задергал плечиком, а у Якова
глаза так и
разгорелись, как уголья, и он весь дрожал, как лист, и беспорядочно улыбался.
Бывало, по целым дням кисти в руки не берет; найдет на него так называемое вдохновенье — ломается, словно с похмелья, тяжело, неловко, шумно; грубой краской
разгорятся щеки,
глаза посоловеют; пустится толковать о своем таланте, о своих успехах, о том, как он развивается, идет вперед…
Вот Верочка играет, Дмитрий Сергеич стоит и слушает, а Марья Алексевна смотрит, не запускает ли он
глаз за корсет, — нет, и не думает запускать! или иной раз вовсе не глядит на Верочку, а так куда-нибудь глядит, куда случится, или иной раз глядит на нее, так просто в лицо ей глядит, да так бесчувственно, что сейчас видно: смотрит на нее только из учтивости, а сам думает о невестином приданом, —
глаза у него не
разгораются, как у Михаила Иваныча.
Анфиса Порфирьевна слегка оживилась. Но по мере того, как участь ее смягчалась, сердце все больше и больше
разгоралось ненавистью. Сидя за обедом против мужа, она не спускала с него
глаз и все думала и думала.
Эта местность особенно славилась своими пиратами. «Молодые» ехали с визитом к жившему в этом переулке богатому и скупому родственнику и поразили местное население невиданным экипажем на дорогой паре лошадей под голубой шелковой сеткой.
Глаза у пиратов сразу
разгорелись на добычу.
Лицо у нее
разгорелось от мороза, и она заглядывала ему прямо в
глаза, улыбающаяся, молодая, красивая, свежая. Он ее крепко обхватил за талию и тоже почувствовал себя так легко и весело.
Его зеленые
глаза ярко
разгорелись и, весело ощетинившись золотым волосом, сгустив высокий свой голос, он трубил в лицо мне...
Потухавшие
глаза старика
разгорались, и он переживал каждый раз восторженное настроение, выкупавшееся потом старческою апатией и тоской.
Аграфене случалось пить чай всего раза три, и она не понимала в нем никакого вкуса. Но теперь приходилось глотать горячую воду, чтобы не обидеть Таисью. Попав с мороза в теплую комнату, Аграфена вся
разгорелась, как маков цвет, и Таисья невольно залюбовалась на нее; то ли не девка, то ли не писаная красавица: брови дугой,
глаза с поволокой, шея как выточенная, грудь лебяжья, таких, кажется, и не бывало в скитах. У Таисьи даже захолонуло на душе, как она вспомнила про инока Кирилла да про старицу Енафу.
— Да так, на то я сторож… на то здесь поставлен… — шамшил беззубый Арефьич, и
глаза его
разгорались тем особенным огнем, который замечается у солдат, входящих в дикое озлобление при виде гордого, но бессильного врага.
— Зачем же вам одеваться? Вы и так хороши, — продолжал Неведомов.
Глаза его явно уже при этом
разгорелись.
Вихров несказанно обрадовался этому вопросу. Он очень подробным образом стал ей рассказывать свое путешествие, как он ехал с священником, как тот наблюдал за ним, как они, подобно низамским убийцам [Низамские убийцы. — Низамы — название турецких солдат регулярной армии.], ползли по земле, — и все это он так живописно описал, что Юлия заслушалась его; у нее
глаза даже
разгорелись и лицо запылало: она всегда очень любила слушать, когда Вихров начинал говорить — и особенно когда он доходил до увлечения.
У Плавина даже любострастием каким-то
разгорелись глаза.
— Жаворонок! — Серые
глаза Софьи ласково
разгорались, и тело как будто поднималось от земли навстречу музыке, невидимо звеневшей в ясной высоте. Порою она, гибко наклоняясь, срывала полевой цветок и легкими прикосновениями тонких быстрых пальцев любовно гладила дрожащие лепестки. И что-то напевала, тихо и красиво.
Мать провела рукой по лицу, и мысль ее трепетно поплыла над впечатлениями вчерашнего дня. Охваченная ими, она сидела долго, остановив
глаза на остывшей чашке чая, а в душе ее
разгоралось желание увидеть кого-то умного, простого, спросить его о многом.
Ей, женщине и матери, которой тело сына всегда и все-таки дороже того, что зовется душой, — ей было страшно видеть, как эти потухшие
глаза ползали по его лицу, ощупывали его грудь, плечи, руки, терлись о горячую кожу, точно искали возможности вспыхнуть,
разгореться и согреть кровь в отвердевших жилах, в изношенных мускулах полумертвых людей, теперь несколько оживленных уколами жадности и зависти к молодой жизни, которую они должны были осудить и отнять у самих себя.
Она говорила с усмешкой в
глазах и порой точно вдруг перекусывала свою речь, как нитку. Мужики молчали. Ветер гладил стекла окон, шуршал соломой по крыше, тихонько гудел в трубе. Выла собака. И неохотно, изредка в окно стучали капли дождя. Огонь в лампе дрогнул, потускнел, но через секунду снова
разгорелся ровно и ярко.
Со странным очарованием, взволнованно следил он, как к станции, стремительно выскочив из-за поворота, подлетал на всех парах этот поезд, состоявший всего из пяти новеньких, блестящих вагонов, как быстро росли и
разгорались его огненные
глаза, бросавшие вперед себя на рельсы светлые пятна, и как он, уже готовый проскочить станцию, мгновенно, с шипением и грохотом, останавливался — «точно великан, ухватившийся с разбега за скалу», — думал Ромашов.
Бек-Агамалов нахмурил брови и, точно растерявшись, опустил вниз шашку. Ромашов видел, как постепенно бледнело его лицо и как в
глазах его
разгорался зловещий желтый блеск. И в то же время он все ниже и ниже сгибал ноги, весь съеживался и вбирал в себя шею, как зверь, готовый сделать прыжок.
Все это Настенька говорила с большим одушевлением;
глаза у ней
разгорелись, щеки зарумянились, так что Калинович, взглянув на нее, невольно подумал сам с собой: «Бесенок какой!» В конце этого разговора к ним подошел капитан и начал ходить вместе с ними.
Они постепенно
разгорались,
глаза блистали, потом сделались томны и полузакрылись; грудь дышала сильно.
Ченцов ел все это и пил шампанское с великим удовольствием, выпила и Катрин стакана два;
глаза у нее после этого еще более
разгорелись, и она, обняв мужа, хотела было начать его целовать, но в их маленьком флигеле послышались чьи-то негромкие шаги.
Сделавши свое открытие, Арина Петровна почувствовала себя как рыба в воде. Целый вечер проговорила она с Евпраксеюшкой и наговориться не могла. Даже щеки у ней
разгорелись и
глаза как-то по-юношески заблестели.
Иногда в контору приходил и сам Финогей Ипатыч с оброками, и тогда на конторском столе раскладывались по пачкам те самые деньги, на которые так
разгорались глаза у Степана Владимирыча.
— Ишь завидок востроглазый!
Разгорелись глаза на чужое добро.
— Ты сам ничего не знаешь, — заговорила она торопливо, со слезами в голосе, и милые
глаза ее красиво
разгорелись. — Лавочница — распутная, а я — такая, что ли? Я еще маленькая, меня нельзя трогать и щипать, и все… ты бы вот прочитал роман «Камчадалка», часть вторая, да и говорил бы!
— Обязательно — вредный! — шептал Тиунов, и
глаз его
разгорался зелёным огнём. — Вы послушайте моё соображение, это не сразу выдумано, а сквозь очень большую скорбь прокалено в душе.
По лицам людей, кипевших в его доме, по их разговорам и тревожным
глазам Любы он знал, что жизнь возмущается всё глубже, волнение людей растёт всё шире, и тем сильней
разгоралось в нём желание писать свои слова — они гудели в ушах его колокольным звоном, как бы доносясь издали и предвещая праздник, благовестя о новой жизни.
Она казалась ему то легкомысленной и доброй, то — хитрой, прикрывающей за своим весельем какие-то тёмные мысли: иногда её круглые
глаза, останавливаясь на картах,
разгорались жадно, и лицо бледнело, вытягиваясь, иногда же она метала в сторону Марфы сухой, острый луч, и ноздри её красивого носа, раздуваясь, трепетали.
Глаза у нее
разгорелись, ноздри расширились, дыхание сделалось знойное, волосы были постоянно распущены.
Иногда один из них вдруг вспыхивал и
разгорался, точно огромный красный
глаз.
Гришке между тем не сиделось на месте. Черные
глаза его, жадно устремленные на рассказчика,
разгорались как уголья. Румянец играл на щеках его. Время от времени он нахмуривал брови и притискивал ногою землю.
В темной зелени садов острова
разгораются золотые шары апельсин, желтые лимоны смотрят из сумрака, точно
глаза огромных сов. Вершины апельсиновых деревьев освещены молодыми побегами желтовато-зеленой листвы, тускло серебрится лист оливы, колеблются сети голых лоз винограда.
Это была правда, как майский день: дочь Нунчи незаметно для людей
разгорелась звездою, такою же яркой, как мать. Ей было только четырнадцать лет, но — очень рослая, пышноволосая, с гордыми
глазами — она казалась значительно старше и вполне готовой быть женщиной.
Там несмело
разгорались звёзды, а из-за леса медленно поднимался большой красноватый шар луны, точно огромный
глаз.
Когда мы разворачивали чайный сервиз, то у Поли
разгорелись глаза, и она раза три взглянула на меня с ненавистью и со страхом, что, быть может, не она, а я первый украду одну из этих грациозных чашечек.
Бегушев очень хорошо понял, что у священнослужителей лично для себя
разгорелись глаза на его карман; а потому, сочтя за лишнее с ними долее разговаривать, он раскланялся и ушел. На паперти, впрочем, его нагнал трапезник, — это уж был совсем отставной солдат с усами, бакенбардами и даже в штанах с красным полинялым кантом.