Неточные совпадения
Потом он шагал
в комнату, и за его широкой, сутулой спиной всегда оказывалась докторша, худенькая, желтолицая, с огромными глазами. Молча поцеловав Веру Петровну, она кланялась всем людям
в комнате, точно
иконам в церкви, садилась подальше от них и сидела, как на приеме у дантиста, прикрывая рот платком. Смотрела она
в тот угол, где потемнее, и как будто ждала, что вот сейчас из темноты кто-то позовет ее...
За окном тяжко двигался крестный ход: обыватели города, во главе с духовенством всех
церквей, шли за город,
в поле — провожать
икону Богородицы
в далекий монастырь, где она пребывала и откуда ее приносили ежегодно
в субботу на пасхальной неделе «гостить», по очереди, во всех
церквах города, а из
церквей, торопливо и не очень «благолепно», носили по всем домам каждого прихода, собирая с «жильцов» десятки тысяч священной дани
в пользу монастыря.
Все вокруг расширялось, разрасталось, теснилось
в его душу так же упрямо и грубо, как богомольцы
в церковь Успения, где была чудотворная
икона божией матери.
В особенно затруднительном положении очутилась Василиса. Она и Яков, как сказано, дали обет, если барыня придет
в себя и выздоровеет, он — поставит большую вызолоченную свечу к местной
иконе в приходской
церкви, а она — сходит пешком
в Киев.
Люди были
в ужасе. Василиса с Яковом почти не выходили из
церкви, стоя на коленях. Первая обещалась сходить пешком к киевским чудотворцам, если барыня оправится, а Яков — поставить толстую с позолотой свечу к местной
иконе.
Несмотря на то, что по этому учению отвергались не только все обряды,
иконы, но и таинства, у графини Катерины Ивановны во всех комнатах и даже над ее постелью были
иконы, и она исполняла всё требуемое
церковью, не видя
в этом никакого противоречия.
Церковь была древняя и довольно бедная, много
икон стояло совсем без окладов, но
в таких
церквах как-то лучше молишься.
В крайнем случае во время родов отворяли
в церкви царские двери, а дом несколько раз обходили кругом с
иконой.
— Прощайте, братцы! — кричал
в ответ кузнец. — Даст Бог, увидимся на том свете; а на этом уже не гулять нам вместе. Прощайте, не поминайте лихом! Скажите отцу Кондрату, чтобы сотворил панихиду по моей грешной душе. Свечей к
иконам чудотворца и Божией Матери, грешен, не обмалевал за мирскими делами. Все добро, какое найдется
в моей скрыне, на
церковь! Прощайте!
Приходская
церковь Крестовниковых была небогатая: служба
в ней происходила
в низеньком, зимнем приделе, иконостас которого скорее походил на какую-то дощаную перегородку; колонны, его украшающие, были тоненькие; резьбы на нем совсем почти не было; живопись
икон — нового и очень дурного вкуса; священник — толстый и высокий, но ризы носил коротенькие и узкие; дьякон — хотя и с басом, но чрезвычайно необработанным, — словом, ничего не было, что бы могло подействовать на воображение, кроме разве хора певчих, мальчиков из ближайшего сиротского училища, между которыми были недурные тенора и превосходные дисканты.
— Это входят
в церковь разные господа, — начал Петин и сначала представил, как входит молодой офицер, подходит к самым местным
иконам и перед каждой из них перекрестится, поклонится и сделает ножкой, как будто бы расшаркивается перед ротным командиром. Потом у него вошел ломаный франт, ломался-ломался, смотрел
в церкви в лорнет… И, наконец, входит молодой чиновник во фраке; он молится очень прилично, ничего особенного из себя не делает и только все что-то слегка дотрагивается до груди, близ галстука.
Священники-то как ушли, меня
в церкви-то они и заперли-с, а у спасителя перед
иконой лампадка горела; я пошел — сначала три камешка отковырнул у богородицы, потом сосуды-то взял-с, крест, потом и ризу с Николая угодника, золотая была, взял все это на палатцы-то и унес, — гляжу-с, все местные-то
иконы и выходят из мест-то своих и по церкви-то идут ко мне.
И стали к портному и к Ивану ходить, и стали понимать, и поняли, и бросили курить, пить, ругаться скверными словами, стали друг другу помогать. И перестали ходить
в церковь и снесли попу
иконы. И стало таких дворов 17. Всех 65 душ. И испугался священник и донес архиерею. Архиерей подумал, как быть, и решил послать
в село архимандрита Мисаила, бывшего законоучителем
в гимназии.
Тогда является ко мне священник из того прихода, где жил этот хлыстовщик, и стал мне объяснять, что Ермолаев вовсе даже не раскольник, и что хотя судился по хлыстовщине [Хлыстовщина — мистическая секта, распространившаяся
в России
в XVII веке.], но отрекся от нее и ныне усердный православный, что доказывается тем, что каждогодно из Петербурга он привозит удостоверение о своем бытии на исповеди и у святого причастия; мало того-с: усердствуя к их приходской
церкви, устроил
в оной на свой счет новый иконостас, выкрасил, позолотил его и украсил даже новыми
иконами, и что будто бы секта хлыстов с скопческою сектою не имеет никакого сходства, и что даже они враждуют между собою.
Мне нравилось бывать
в церквах; стоя где-нибудь
в углу, где просторнее и темней, я любил смотреть издали на иконостас — он точно плавится
в огнях свеч, стекая густо-золотыми ручьями на серый каменный пол амвона; тихонько шевелятся темные фигуры
икон; весело трепещет золотое кружево царских врат, огни свеч повисли
в синеватом воздухе, точно золотые пчелы, а головы женщин и девушек похожи на цветы.
Приехали на Святки семинаристы, и сын отца Захарии, дающий приватные уроки
в добрых домах, привез совершенно невероятную и дикую новость: какой-то отставной солдат, притаясь
в уголке Покровской
церкви, снял венец с чудотворной
иконы Иоанна Воина и, будучи взят с тем венцом
в доме своем, объяснил, что он этого венца не крал, а что, жалуясь на необеспеченность отставного русского воина, молил сего святого воинственника пособить ему
в его бедности, а святой, якобы вняв сему, проговорил: „Я их за это накажу
в будущем веке, а тебе на вот покуда это“, и с сими участливыми словами снял будто бы своею рукой с головы оный драгоценный венец и промолвил: „Возьми“.
Народ когда-то точно исповедовал нечто подобное тому, что исповедует теперь
церковь, хотя далеко не то же самое (
в народе, кроме этого изуверства
икон, домовых, мощей и семиков с венками и березками, всегда было еще глубокое нравственное жизненное понимание христианства, которого никогда не было во всей
церкви, а встречалось только
в лучших представителях ее); но народ, несмотря на все препятствия, которые
в этом ставило ему государство и
церковь, давно уже пережил
в лучших представителях своих эту грубую степень понимания, что он и показывает самозарождающимися везде рационалистическими сектами, которыми кишит теперь Россия и с которыми так безуспешно борются теперь церковники.
Потом внушается воспитываемому, что при виде всякой
церкви и
иконы надо делать опять то же, т. е. креститься; потом внушается, что
в праздники (праздники — это дни,
в которые Христос родился, хотя никто не знает, когда это было, дни,
в которые он обрезался,
в которые умерла богородица,
в которые принесен крест,
в которые внесена
икона,
в которые юродивый видел видение и т. п.),
в праздники надо одеться
в лучшие одежды и идти
в церковь и покупать и ставить там свечи перед изображениями святых, подавать записочки и поминания и хлебцы, для вырезывания
в них треугольников, и потом молиться много раз за здоровье и благоденствие царя и архиереев и за себя и за свои дела и потом целовать крест и руку у священника.
Внушение народу этих чуждых ему, отжитых и не имеющих уже никакого смысла для людей нашего времени формул византийского духовенства о троице, о божией матери, о таинствах, о благодати и т. п. составляет одну часть деятельности русской
церкви; другую часть ее деятельности составляет деятельность поддержания идолопоклонства
в самом прямом смысле этого слова: почитания святых мощей,
икон, принесения им жертв и ожидания от них исполнения желаний.
Но
церковь была почти не освещена, только
в алтаре да пред
иконами, особо чтимыми, рассеянно мерцали свечи и лампады, жалобно бросая жёлтые пятна на чёрные лики. Сырой мрак давил людей, лиц их не было видно, они плотно набили храм огромным, безглавым, сопящим телом, а над ними, на амвоне, точно
в воздухе, качалась тёмная фигура священника.
Исполнение христианского долга благотворно подействовало на Софью Николавну; она заснула, тоже
в первый раз, и проснувшись часа через два с радостным и просветленным лицом, сказала мужу, что видела во сне образ Иверской божьей матери точно
в таком виде,
в каком написана она на местной
иконе в их приходской
церкви; она прибавила, что если б она могла помолиться и приложиться к этой
иконе, то, конечно, матерь божия ее бы помиловала.
Крепость была разорена и выжжена,
церковь разграблена,
иконы ободраны и разломаны
в щепы.
13 января 1771 года они собрались на площади, взяли из
церкви иконы и пошли, под предводительством казака Кирпичникова,
в дом гвардии капитана Дурнова, находившегося
в Яицком городке по делам следственной комиссии.
Старая деревянная
церковь понравилась ему,
в ней было множество тёмных уголков, и его всегда жутко тянуло заглянуть
в их уютную, тёплую тишину. Он тайком ждал, что
в одном из них найдёт что-то необычное, хорошее, оно обнимет его, ласково прижмёт к себе и расскажет нечто, как, бывало, делала его мать.
Иконы были чёрные от долголетней копоти, осевшей на них, и все святые лики, добрые и строгие, одинаково напоминали бородатое, тёмное лицо дяди Петра.
Два окна второй комнаты выходили на улицу, из них было видно равнину бугроватых крыш и розовое небо.
В углу перед
иконами дрожал огонёк
в синей стеклянной лампаде,
в другом стояла кровать, покрытая красным одеялом. На стенах висели яркие портреты царя и генералов.
В комнате было тесно, но чисто и пахло, как
в церкви.
Однако все это весьма естественно кончилось тем, что супруги к исходу своего медового месяца стали изрядно скучать, и Дон-Кихот Рогожин велел Зинке запрячь своих одров
в тарантас и поехал с женою
в церковь к обедне. Тут он налетел на известный случай с Грайвороной, когда бедный трубач, потеряв рассудок, подошел к иконостасу и, отлепив от местной
иконы свечу, начал при всех закуривать пред царскими вратами свою трубку.
И после этого как проспался да все это понял, что наделал, так пошел с горя
в казенное село, на ярмарку, да там совсем и замутился: отлепил от
иконы свечку
в церкви и начал при всех за обеднею трубку закуривать.
—
В нашей
церкви… знаешь? — есть на левой стороне картина… знаешь? — и там нарисована одна святая, и ну вот! Она похожа на
икону!
Года через два после воли [т. е. после отмены крепостного права
в 1861 г. — Ред.], за обедней
в день преображения господня [6 августа по ст. стилю, т.ж. яблочный спас — Ред.], прихожане
церкви Николы на Тычке заметили «чужого», — ходил он
в тесноте людей, невежливо поталкивая их, и ставил богатые свечи пред
иконами, наиболее чтимыми
в городе Дрёмове.
И тот же дребезжащий голос дьячка раздавался на клиросе, и та же старушка, которую я помню всегда
в церкви, при каждой службе, согнувшись стояла у стены и плачущими глазами смотрела на
икону в клиросе, и прижимала сложенные персты к полинялому платку, и беззубым ртом шептала что-то.
— Работа моя, ваше привосходительство, извольте хоть вашего Семена Яковлича спросить, здесь на знати; я не то, что плут какой-нибудь али мошенник; я одного этого бесчестья совестью не подниму взять на себя, а как перед богом, так и перед вами, должон сказать: колесо мое большое, ваше привосходительство, должон благодарить владычицу нашу, сенновскую божью матерь [Сенновская божья матерь —
икона богоматери
в церкви на Сенной площади Петербурга.], тем, что могу угодить господам.
— А вот как, — отвечает Лука, — вы будете
в церкви у окна стоять, а Марой станет под окном снаружи, и если я к концу службы с
иконами не явлюсь, то он стекло разобьет, и
в окно полезет и всю вину на себя примет.
А на дворе за
церковью наш человек чтобы сейчас из той шинели
икону взял и летел с нею сюда, на сей бок, и здесь изограф должен
в продолжение времени, пока идет всенощная, старую
икону со старой доски снять, а подделок вставить, ризой одеть и назад прислать, таким манером, чтобы Яков Яковлевич мог ее опять на окно поставить, как будто ничего не бывало.
Зашел он
в церкву и видит, что там всего только одна свечка горит перед
иконой божьей матери, а людей
в церкви нема.
В Курской губернии,
в Щигровском уезде, крестьяне Стакановской волости, видя неурядицу, происходящую всегда при попойках во время храмовых праздников и при хождении по селу с
иконами, составили между собою полюбовный договор: не брать
икон и не пить вино; а желающие помолиться могут собраться на первый день праздника, отслужить молебен
в храме и принести посильное пожертвование, — что они и сделали, причем собрано приношений до 40 руб.
в пользу
церкви и 3 руб. сер. на уплату за служение молебна.
Когда ж полонянники восхотели святого крещения и были приведены
в васильгородскую
церковь, воззрев на
икону преподобного отца Варлаама Хутынского, познали старца, пламенным копием их поразивша.
— Да, ведь послезавтра восьмое число: явление Казанския чудотворныя
иконы… Праздник у них
в Шарпане-то, кормы народу, — злобно говорил отец Родион. — Ох, куда сколь много вреда святей
церкви теми кормами они чинят… И как это им дозволяется!.. Сколько этими кормами от
церкви людей отлучили… Зловредные, изо всех скитниц самые зловредные эти шарпанские!.. И как это вы отлично хорошо устроили, — переменил свою речь Сушило.
Когда же пришли ко брегу, Волга-река расступалася, как широкие врата растворялася, принимала
в свое лоно людей благочестных, и шедшую за крестным ходом
церковь, и по воздусям ходящую святую
икону преподобного Варлаама.
— Всем известно, какой! — закричала Фелицата: — «Возьмут
икону из Шарпана, поставят
в никонианскую
церковь, тогда всем нашим скитам конец…»
Доброхотные датели и невежественные настоятели, ревнуя не по разуму о благолепии дома Божия, заменяли
в своих
церквах драгоценную старину живописными
иконами и утварью
в так называемом новом вкусе.
— Про то, что всем скитам конец настанет, егда нашу святую
икону в никонианскую
церковь внесут, ни единым словом
в подлинном сказании не помянуто, а сказано: «Пока сия
икона моя будет
в той обители, дотоле древлее благочестие процветать
в ней будет…» Где ж тут общее дело нашли вы?..
— Проведали нечестивые, что глас от той
иконы бысть: «Дотоле древлее благочестие будет сиять на Керженце, яко светило, пока сия
икона не будет внесена
в смущенную никонианскую
церковь…» Не поверю никому, чтоб наши скиты разорить могли.
— Ну, нет, милый! Это ты, должно, блазное слово молвишь! Чтобы русский человек малых ребят стал штыком колоть, этого ни
в жизнь невозможно! Вот у нас, точно что бывало, злотворцы наши, чиновники земские понаедут, молельни позапирают,
иконы святые отберут, иной озорник и надругательство какое сотворит, это все точно бывает об иную пору, а чтобы баб с ребятами
в церкви колоть — это уж неправда!
София то сближается до полного почти отожествления с Христом, становясь лишь Его силою или атрибутом (так понималась идея Айа-Софии
в Царьграде при императоре Юстиниане), то с Богоматерью (празднование св. Софии и внешне соединяется с Успением Богоматери), то с прославленной
Церковью, небесной и земной, то с женским образом Невесты из Песни Песней (на некоторых
иконах), то даже с космосом.
Хотел доискаться всемирной истины, действительно спасительной веры, обращался с вопросами к духовным, но они либо не понимали вопросов его, либо советовали ему не мудрствовать, а, положась на волю Божью, ходить усердно
в церковь, чаще заказывать молебны да поднимать на дом
иконы.
Долго говорил игумен. Затем повел он гостя
в церковь, где отправлено было молебное пение. Служил сам отец Тарасий, иноки пели тихо и стройно единоверческим напевом. Приезжий из Петербурга
в подробности осмотрел
церковь, хвалил ее чистоту и убранство, особенно святые
иконы.
Княжеское наследство сразу сделало тот монастырь одним из богатейших
в России, братии было
в нем число многое, строения все каменные,
церкви украшены
иконами в драгоценных окладах, золотой и серебряной утварью, златоткаными ризами и всяким иным церковным имуществом.
Примите же совет мой, примите стариковскую просьбу: ежели бы вы находились
в ограде истинной
церкви, я бы, при ваших достатках, посоветовал вам устроить хоть придел
в честь и славу сохранившего вас от гибели святителя, но как вы принадлежите к тем, что разнятся с нами
в обрядах и своих
церквей не имеют, так устройте хоть
икону святителя Амвросия и всю жизнь свою утром и вечером молитесь перед нею теплою молитвой благодарения.
Не послушалась тогда мать Августа уговоров на соборе прочих игумений, не свезла
в Москву эту
икону, с которой связано давнишнее предание, что скиты керженские и чернораменские останутся неприкосновенными до тех только пор, покамест она не будет поставлена
в великороссийской
церкви, — а вот она теперь у отца Тарасия.
Таковы были между старообрядцами предания о первых насельниках лесов Чернораменских, и все, как ближние, так и дальние, с особым уважением относились к
иконе, принесенной
в Шарпан иноком Арсением. Они твердо веровали, что, как только соловецкая
икона выйдет из Шарпана и будет поставлена
в никонианской
церкви, древлему благочестию настанет неизбежный конец. И потому, как только возможно, старались удержать ее на месте.