Неточные совпадения
— Mнe Мика говорил, что вы заняты в тюрьмах. Я очень понимаю это, — говорила она Нехлюдову. — Мика (это
был ее толстый муж, Масленников) может иметь другие недостатки, но вы знаете, как он
добр. Все эти несчастные заключенные — его дети. Он иначе не смотрят на них. Il est d’une bonté [Он
так добр…]…
А все-таки как ни
будем мы злы, чего не дай Бог, но как вспомним про то, как мы хоронили Илюшу, как мы любили его в последние дни и как вот сейчас говорили
так дружно и
так вместе у этого камня, то самый жестокий из нас человек и самый насмешливый, если мы
такими сделаемся, все-таки не посмеет внутри себя посмеяться над тем, как он
был добр и хорош в эту теперешнюю минуту!
M. A. меня часто практикует. Он
так добр, что уверяет, будто бы я, каков ни
есть, оживляю несколько однообразие его жизни…
— Monsieur Цапкин
так был добр, — вмешалась в разговор m-me Фатеева, — что во время болезни моего покойного мужа и потом, когда я сама сделалась больна, никогда не оставлял меня своими визитами, и я сохраню к нему за это благодарность на всю жизнь! — прибавила она уже с чувством и как-то порывисто собирая карты со стола.
Я чувствую себя прекрасно, и
так как я
добр до сентиментальности, то и не могу
быть счастливым один.
— И Алеша мог поместить Наталью Николаевну в
такой квартире! — сказал он, покачивая головою. — Вот эти-то
так называемые мелочии обозначают человека. Я боюсь за него. Он
добр, у него благородное сердце, но вот вам пример: любит без памяти, а помещает ту, которую любит, в
такой конуре. Я даже слышал, что иногда хлеба не
было, — прибавил он шепотом, отыскивая ручку колокольчика. — У меня голова трещит, когда подумаю о его будущности, а главное, о будущности АнныНиколаевны, когда она
будет его женой…
Лузгин! мой милый, бесценный Лузгин! каким-то я застану тебя? все
так же ли кипит в тебе кровь,
так же ли ты безрасчетно
добр и великодушен, по-прежнему ли одолевает тебя твоя молодость, которую тщетно усиливался ты растратить и вкривь и вкось: до того обильна, до того неистощима
была животворная струя ее? Или уходили сивку крутые горки? или ты… но нет, не может это
быть!
Мне, впрочем, понравились ее глаза, голубые и кроткие; и хотя около этих глаз уже виднелись морщинки, но взгляд их
был так простодушен,
так весел и
добр, что как-то особенно приятно
было встречаться с ним.
Он
так нежен,
так добр,
так любит Володю, он за ним
будет ходить, он строго исполнит приказы доктора, он
будет смотреть на него, когда он уснет.
Мы представляем безусловным обожателям Наполеона оправдать чем-нибудь этот вандальской поступок; вероятно, они откроют какие-нибудь гениальные причины, побудившие императора французов к сему безумному и детскому мщению; и трудно ли этим господам доказать
такую безделку, когда они математически доказывают, что Наполеон
был не только величайшим военным гением, в чем, никто с ними и не спорит, но что он в то же время мог служить образцом всех гражданских и семейственных добродетелей, то
есть: что он
был добр, справедлив и даже… чувствителен!!!
— Если ты
так добр, — продолжала она далее, — что приглашаешь меня жить у тебя, то я
буду с тобой совершенно откровенна: я приехала сюда, чтобы попугать некоторых господ и госпож!
«
Так я никогда не
был обманут, — думал игумен. — Это — искушение дьявола… Но как
добр, как восторжен он
был сначала и все семь лет! Я его любил, как сына, более, нежели как сына… Но как же он читал письмо
так спокойно? Надобно
быть очень порочну, чтоб скрывать пороки. Его погубила, увлекла эта женщина, а он еще защищал их, порождение ехидны, лишившее рая первого человека… И в самое то время, как он признавался, в моем сердце кричал голос: „Он невинен!“
Отдай мне ее назад, Платонов!
Будь добр! Моя ведь она! Платонов! Ты и
так счастлив! Спаси, голубчик! А? Отдай! (Рыдает.) Ведь она моя! Моя! Понимаешь?
Анна Петровна. Полноте… На днях я побываю у вас, и мы вместе осудим Платонова, а пока успокойтесь… Перестаньте плакать… Вы
будете удовлетворены… На Трилецкого же вы не сердитесь, моя дорогая… Он не заступился за вас потому, что он слишком
добр и мягок, а
такие люди не в состоянии заступаться… Что он вам сделал?
Вольно же ему
было предполагать, что благодетель его
так добр и глуп вместе, вольно ему
было видеть препятствие для своей честности в Юконцове, который вовсе не
был настоящим самостоятельным препятствием, а
был (пожалуй, и не теперь, а гораздо прежде, но все-таки
был)
таким же несчастным путником, принужденным — или остановиться в начале пути, или уклониться в окольные дорожки,
так как прямая дорога
была заставлена.
То, чтобы считать всех людей равными себе, не значит того, чтобы ты
был так же силен, ловок, умен, учен,
добр, как другие, но значит то, что в тебе
есть то, что важнее всего на свете и что
есть одно и то же во всех людях — дух божий.
«Наташа
была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она
была на той высшей ступени счастья, когда человек делается вполне
добр и хорош и не верит в возможность зла, несчастья и горя».
— И наверно соврал бы; потому что сам точно
так же, подлец, думает. Ты хочешь
быть добр и честен?
— Ты очень
добр ко мне. Я, брат, всегда сознавался, что я пред тобою нуль в
таких делах, где нужно полное презрение к преданию: но ведь зато ты и
был вождь, и пользовался и уважением и славой, тобой заслуженными, и я тебе не завидовал.
Я
был очень
добр и мил, Мне очень хотелось поиграть, но Я вовсе не
был склонен к
такой тяжелой трагедии!
— Это твой двоюродный брат, князь Юлико Джаваха-оглы-Джамата, последний отпрыск славного рода, — не без некоторой гордости проговорила бабушка. — Познакомьтесь, дети, и
будьте друзьями. Вы оба сироты, хотя ты, Нина, счастливее княжича… У него нет ни отца, ни матери… между тем как твой отец
так добр к тебе и
так тебя балует.
— Мы ранее думали, что это
так случится,
так как Петр Иннокентьевич
был всегда
добр к Арине и к Егору! Конечно, не бросит же он ребенка на горькое сиротство! Это, верно, пожелала барышня Марья Петровна, которая хотела
быть у Арины крестной матерью! — затараторири бабы.
— Нет, не то, Маша. Ну предположи, ты
была бы моей женой. Сколько у тебя разных прелестей, сколько у тебя прекрасных задатков.
Таких женщин мало, об этом что и толковать. Но все-таки я
был бы для тебя плохой муж. Я остался бы с тобою тем, что ты видишь теперь:
был бы очень
добр, внимателен, помогал бы тебе во всем, входил бы в мельчайшие твои интересы…
— Это немыслимо! — воскликнул Сиротинин. — Он пайщик конторы, и исчезнувшие деньги или то
есть известная часть их, принадлежит и ему… Он
был, кроме того, всегда ко мне
так добр и любезен…
Таким явился в Петербург вчерашний казак. Почести и несметное богатство не вскружили ему голову, роскошь и все последствия, с нею неразрывно связанные, не испортили ему сердца. Он
был добр и великодушен, благотворителен, щедр в милостынях и без лишних гордости и гнева всем доступен, со всеми ласков, полон наивного оригинального ума с легким оттенком насмешливости.
— Перестаньте, Сигизмунд Владиславович! Ни любить, ни полюбить он меня не может — он любит графиню. Но
добр он ко мне беспредельно. Вчера, например, он подарил мне целый парюр из драгоценных камней и сказал, что я должна принять его уже потому, что ему
было бы больно, если бы лучшая подруга его жены
была одета хуже ее. И при этом он
так был взволнован! Какая нежность, какая чуткость ко всему, что хотя мало-мальски касается графини.
— Видите ли? — вдруг сказал он. — Я родственник графу, и он всегда очень
добр был ко мне.
Так вот, видите ли (он с доброю и веселою улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги) и обносился, и денег ничего нет;
так я хотел попросить графа…
— Vraiment? [ — Правда?] — сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. — «Мне бы легче
было, — думала она, — ежели бы я решилась поверить кому-нибудь всё, что́ я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он
так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
—
Так я тебе говорила, André,
будь добр и великодушен, каким ты всегда
был. Не суди строго Lise, — начала она. — Она
так мила,
так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
— Безухов est ridicule, [смешон,] но он
так добр,
так мил. Что́ за удовольствие
быть так caustique? [злоязычным?]
—
Так весело, как никогда в жизни! — сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись
было ее худые руки, чтоб обнять отца и тотчас же опустились. Наташа
была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она
была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне
добр и хорош, и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
— Только не поздно, граф, ежели смею просить,
так без 10-ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш
будет. Он очень
добр ко мне. Поужинаем, граф.
Так сделайте одолжение.
Беспрестанно он слышал слова: «С вашею необыкновенною добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами
так чисты, граф…» или «ежели бы он
был так умен, как вы» и т. п.,
так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень
добр и очень умен.