Неточные совпадения
— Мать ваша, — заговорил он, — меня серьезно начинает беспокоить: она стареется и разрушается
с каждым
часом.
Мазурка затянулась
часов до четырех, так что хозяин, севший после губернатора играть в пикет
с сенаторским правителем дел и сыгравший
с ним несколько королей, нашел наконец нужным выйти в залу и, махнув музыкантам, чтобы они перестали играть, пригласил гостей к давно уже накрытому ужину в столовой, гостиной и кабинете.
По большей части
часов еще
с четырех утра в нем появлялся огонек: это значило, что адмиральша собиралась к заутрени, и ее в этом случае всегда сопровождала Сусанна.
Часов с семи начиналось ставление самоваров и нагревание утюгов для разглаживания барышниных юбок, кофточек, воротничков.
Егор Егорыч, ожидая возвращения своего камердинера, был как на иголках; он то усаживался плотно на своем кресле, то вскакивал и подбегал к окну, из которого можно было видеть, когда подъедет Антип Ильич. Прошло таким образом около
часу. Но вот входная дверь нумера скрипнула. Понятно, что это прибыл Антип Ильич; но он еще довольно долго снимал
с себя шубу, обтирал свои намерзшие бакенбарды и сморкался. Егора Егорыча даже подергивало от нетерпения. Наконец камердинер предстал перед ним.
На другой день крещения, поздно вечером и именно в тот самый
час, когда Ченцов разговаривал
с Антипом Ильичом об комете, в крошечную спальню доктора Сверстова, служившего в сказанном городишке уездным врачом, вошла его пожилая, сухопарая супруга
с серыми, но не лишенными блеска глазами и
с совершенно плоскою грудью.
Прошел таким образом еще
час езды
с повторяющимися видами перелесков, полей,
с деревнями в стороне, когда наконец показалось на высокой горе вожделенное Кузьмищево.
Через
час какой-нибудь Егор Егорыч уселся в свои пошевни, в которые прислуга едва успела положить его еще не распакованный
с приезда в деревню чемодан.
— Это не я-с приказывал, а он сам себе, пьяница, требовал! — закричал уже Крапчик на всю столовую. — И ты
с ним пила, и чокалась, и сидела потом вдвоем до трех
часов ночи, неизвестно что делая и о чем беседуя.
Проговорив свое поучение и сказав наскоро Сусанне: «Я завтра за вами в десять
часов утра заезжаю», — Егор Егорыч вскочил
с своего места и проворно ушел.
Майор через какой-нибудь
час привез доктора и ни много ни мало — тогдашнего главного врача воспитательного дома, который был в белом галстуке и во фраке,
с несколько строгою и весьма важною физиономией.
Это именно и был князь; одною рукою он облокачивался на стол из черного дерева, на котором единственными украшениями были
часы с мраморным наверху бюстом императора Александра Первого и несколько в стороне таковой же бюст императора Николая.
— Приду послезавтра, в десять
часов утра, — ответила ему
с точностью gnadige Frau.
Побеседовав таким образом
с Пилецким
часа с два, Егор Егорыч и доктор отправились в Кузьмищево. Всю дорогу Егор Егорыч рассуждал о Мартыне Степаныче.
В избранный для венчания день Егор Егорыч послал Антипа Ильича к священнику, состоящему у него на руге (Кузьмищево, как мы знаем, было село), сказать, что он будет венчаться
с Сусанной Николаевной в пять
часов вечера, а затем все, то есть жених и невеста, а также gnadige Frau и доктор, отправились в церковь пешком; священник, впрочем, осветил храм полным освещением и сам
с дьяконом облекся в дорогие дорадоровые ризы, в которых служил только в заутреню светлого христова воскресения.
На это желание мужа Катрин немножко поморщилась: прежде всего ей не понравилось, что на их обеденных беседах будет присутствовать посторонний человек, а Катрин все
часы дня и ночи желала бы оставаться
с глазу на глаз
с мужем; сверх того, не имея ничего против управляющего и находя его умным и даже, по наружности своей, красивым, она вместе
с тем чувствовала какую-то непонятную неловкость от его лукаво-рысьего взгляда.
В тот
час, когда,
с ударом к заутрене светлого христова воскресения в почтамтской церкви, отец иерей возгласил: «Христос воскресе!», я получил радостное известие от ее превосходительства Натальи Васильевны Углаковой, что Вы сочетались браком
с Сусанной Николаевной, и я уверен, что Ваше венчание освещали не одне восковые наши свечи, а и райский луч!»
Тулузов на это только поклонился и в десять
часов был уже в большом доме: не оставалось почти никакого сомнения, что он понимал несколько по-французски. Ужин был накрыт в боскетной и вовсе не являл собою souper froid, а, напротив, состоял из трех горячих блюд и даже в сопровождении бутылки
с шампанским.
Часу во втором вошел в контору высокий старик, несколько согбенный, в длинном из серо-немецкого сукна сюртуке и
с Анной на шее. Аггей Никитич сразу же подумал, что это какой-нибудь ученый человек.
Совершить прием Сусанны Николаевны в ложу между моими кузьмищевскими масонами положено было в половине филипповского поста, и посвящение это произошло гораздо торжественнее, чем предполагалось.
Часов в десять вечера в одну из суббот Сусанна Николаевна должна была доехать на лошади, заложенной в одиночку, вместе
с своим поручителем Сверстовым до церкви, отстоящей от дому, по крайней мере, в полуверсте. Однако, сойдя
с лестницы, Сусанна Николаевна объявила решительным голосом, что она желает идти пешком.
— Поехать бы я вас просил, — сказал на это Тулузов, — завтра,
часов в одиннадцать утра, когда господин предводитель только еще просыпается и пьет чай; вы
с ним предварительно переговорите, передадите ему, как сами смотрите на мое предложение, а
часов в двенадцать и я явлюсь к нему!
— И
с этим я согласен, но что ж прикажете делать, когда не убеждаются? — произнес, пожимая плечами, губернский предводитель. — Я вчера в клубе до трех
часов спорил, и это, как потом я узнал, делается по влиянию вот этого господина! — заключил он, показывая глазами на проходившего невдалеке Марфина.
В одно зимнее утро,
часов в одиннадцать, в кофейной был всего только один посетитель: высокий мужчина средних лет, в поношенном сюртуке,
с лицом важным, но не умным. Он стоял у окна и мрачно глядел на открывавшийся перед ним Охотный ряд.
Квартира Лябьевых в сравнении
с логовищем Феодосия Гаврилыча представляла верх изящества и вкуса, и все в ней как-то весело смотрело: натертый воском паркет блестел; в окна через чистые стекла ярко светило солнце и играло на листьях тропических растений, которыми уставлена была гостиная; на подзеркальниках простеночных зеркал виднелись серебряные канделябры со множеством восковых свечей; на мраморной тумбе перед средним окном стояли дорогие бронзовые
часы; на столах, покрытых пестрыми синелевыми салфетками, красовались фарфоровые
с прекрасной живописью лампы; мебель была обита в гостиной шелковой материей, а в наугольной — дорогим английским ситцем; даже лакеи, проходившие по комнатам, имели какой-то довольный и нарядный вид: они очень много выручали от карт, которые по нескольку раз в неделю устраивались у Лябьева.
— В таком случае, mesdames, — сказал между тем Углаков, садясь
с серьезнейшей миной перед дамами и облокачиваясь на черного дерева столик, — рассудите вы, бога ради, меня
с великим князем: иду я прошлой осенью по Невскому в калошах, и иду нарочно в тот именно
час, когда знаю, что великого князя непременно встречу…
В продолжение всего остального дня супруги не видались больше. Тулузов тотчас же после объяснения
с женой уехал куда-то и возвратился домой очень поздно. Екатерина же Петровна в семь
часов отправилась в театр, где давали «Гамлета» и где она опять встретилась
с Сусанной Николаевной и
с Лябьевой, в ложе которых сидел на этот раз и молодой Углаков, не совсем еще, кажется, поправившийся после болезни.
Лицо Савелия по-прежнему имело зеленовато-желтый цвет, но наряд его был несколько иной: вместо позолоченного перстня, на пальце красовался настоящий золотой и даже
с каким-то розовым камнем; по атласному жилету проходил бисерный шнурок, и в кармане имелись
часы; жидкие волосы на голове были сильно напомажены; брюки уже не спускались в сапоги, а лежали сверху сапог.
На другой день
часов еще в девять утра к Марфину приехал старик Углаков, встревоженный, взволнованный, и, объявив
с великим горем, что вчера в ночь Пьер его вдруг, ни
с того, ни
с сего, ускакал в Петербург опять на службу, спросил, не может ли Егор Егорыч что-нибудь объяснить ему по этому поводу.
— Я вместе
с господином Тулузовым
часа в два ночи отправился в указанный им дом…
— Однако, позволь, мне рассказывали, что в известный
час амфитрион ужина восклицал: «Couvre feus!» [«Гасите свечи!» (франц.).], — возразил ему молодой ученый, которому
с ужасом и под величайшим секретом рассказывала это m-lle Блоха.
— Прошу тебя, прошу! — повторил Егор Егорыч, и
часа через два он, улегшись вместе
с Сверстовым в дорожную кибитку, скакал на почтовых в Петербург, давая на каждой станции по полтиннику ямщикам на водку
с тем, чтобы они скорей его везли.
Камер-юнкер поспешил сойти вниз и в какие-нибудь четверть
часа сделал все нужное. Возвратясь к управляющему
с бумагой, он спросил его...
Не нужно, я думаю, говорить, что он на другой же день
с одиннадцати еще
часов принялся ездить по длинной улице, на которой
часов в двенадцать встретил пани-аптекаршу на скромных саночках, но одетою
с тою прелестью,
с какой умеют одеваться польки.
Откупщицы не было еще в собрании. Благодаря постоянно терзавшему ее флюсу, она
с утра втирала в щеку разные успокаивающие мази и только
часов в десять вечера имела силы облечься в шелковое шумящее платье, украситься брильянтами и прибыть в собрание. Вальс в это время уже кончился.
— Вечером,
часов в шесть, — объяснил Аггей Никитич, рассчитав, что сначала он переговорит
с аптекарем, а потом тот, вероятно, пригласит его остаться чай пить, и таким образом Аггей Никитич целый вечер проведет
с очаровательной пани.
Отобедав, он еще
часов с пяти занялся своим туалетом и издержал несколько умывальников воды для обмывания рук, шеи и лица, причем фыркал и откашливался на весь дом; затем вычистил себе угольным порошком зубы и слегка тронул черным фиксатуаром свой алякок, усы и бакенбарды.
Вскоре на церковной башне пробило
час, а вместе
с тем раздался обеденный звонок в отеле.
Подойдя к окну своей спальни, он тихо отпирал его и одним прыжком прыгал в спальню, где, раздевшись и улегшись, засыпал крепчайшим сном
часов до десяти, не внушая никакого подозрения Миропе Дмитриевне, так как она знала, что Аггей Никитич всегда любил спать долго по утрам, и вообще Миропа Дмитриевна последнее время весьма мало думала о своем супруге, ибо ее занимала собственная довольно серьезная мысль: видя, как Рамзаев — человек не особенно практический и расчетливый — богател
с каждым днем, Миропа Дмитриевна вздумала попросить его
с принятием, конечно, залогов от нее взять ее в долю, когда он на следующий год будет брать новый откуп; но Рамзаев наотрез отказал ей в том, говоря, что откупное дело рискованное и что он никогда не позволит себе вовлекать в него своих добрых знакомых.
В два
часа темнейшей и теплейшей августовской ночи Аггей Никитич, усталый от ласк и поцелуев пани Вибель, распрощался
с нею и пошел к калитке; но, к удивлению своему, нашел ее запертою.
Впрочем, представим все лучше в образах: в три
часа Аггей Никитич сбирается идти продавать свою пару лошадей, и вдруг перед его домом остановилась тоже пара, но только внушительнейшая, в сбруе
с серебряным набором, запряженная во внушительнейшие сани, в которых сидел откупщик во внушительнейшей бекеше и старавшийся придать своей физиономии внушительнейшее выражение.
Уехав затем
с поручиком, он сказал, что в двенадцать
часов снова будет у больного, вследствие чего поручик тоже еще
с раннего утра явился к Аггею Никитичу, который уже проснулся, и прямо, не подумав, бухнул ему, что он привозил к нему не доктора, а аптекаря.
Аггей Никитич понял суть дела, и поступок гуманного масона так поразил его, что у него слезы выступили на глазах, что повторилось еще в большей степени, когда гуманный масон в двенадцать
часов приехал к нему. Аггею Никитичу было стыдно и совестно против старика, но вместе
с тем в нем возродилось сильное желание снова приступить к масонскому образованию себя.