Цитаты со словом «чернь»
Около стен залы сидели нетанцующие дамы с открытыми шеями и разряженные, насколько только хватило у каждой денег и вкусу, а также стояло множество мужчин, между коими виднелись чиновники в вицмундирах, дворяне в своих отставных военных мундирах, а другие просто в
черных фраках и белых галстуках и, наконец, купцы в длиннополых, чуть не до земли, сюртуках и все почти с огромными, неуклюжими медалями на кавалерских лентах.
Впрочем, все эти недостатки ее скрашивались несколько выразительными и почти жгучими глазами и роскошными
черными волосами.
Пол спальни был покрыт
черным ковром с нашитыми на нем золотыми как бы каплями или слезами.
В покое том же, занимая
Диван, цыганка молодая
Сидела, бледная лицом… //....
Рукой сердитою чесала
Цыганка
черные власы
И их на темные красы
Нагих плечей своих метала!
Декламируя это, Ченцов прямо смотрел на
черные волосы Катрин: между тогдашними ловеласами было в сильном ходу читать дамам стихотворения, какое к какой подходило.
Одета Людмила на этот раз была в кокетливый утренний капот, с волосами как будто бы даже не причесанными, а только приколотыми шпильками, и — надобно отдать ей честь — поражала своей красотой и миловидностью; особенно у нее хороши были глаза — большие,
черные, бархатистые и с поволокой, вследствие которой они все словно бы где-то блуждали…
— Угадайте! — сказала Катрин, взмахнув на него своими
черными глазами.
— Все это я устроил и самому ему даже велел в
черной избе полопать!.. — отвечал бойко Иван Дорофеев и потом, взглянув, прищурившись, на ларец, он присовокупил: — А ведь эта вещь не из наших мест?
— Тогда это неравенство! Это, значит, деление людей на касты. Одни, как калмыцкие попы, прямо погружаются в блаженную страну — Нирвану — и сливаются с Буддой [Будда Гаутам (VI—V век до н. э.) — основатель буддийской религии.], а другие —
чернь, долженствующие работать, размножаться и провалиться потом в страну Ерик — к дьяволу.
Когда новые постояльцы поселились у Миропы Дмитриевны, она в ближайшее воскресенье не преминула зайти к ним с визитом в костюме весьма франтоватом: волосы на ее висках были, сколько только возможно, опущены низко; бархатная
черная шляпка с длинными и высоко приподнятыми полями и с тульей несколько набекрень принадлежала к самым модным, называемым тогда шляпками Изабеллины; платье мериносовое, голубого цвета, имело надутые, как пузыри, рукава; стан Миропы Дмитриевны перетягивал шелковый кушак с серебряной пряжкой напереди, и, сверх того, от всей особы ее веяло благоуханием мусатовской помады и духов амбре.
— Ну, старая песня! — полувоскликнул капитан, берясь за свою шляпу с
черным султаном: ему невыносимо, наконец, было слышать, что Миропа Дмитриевна сводит все свои мнения на деньги.
В внутренности храма Сусанну несколько поразило, что молящиеся все почти были чиновники в фрачных вицмундирах с
черными бархатными воротниками и обшлагами и все обильно увешанные крестами, а между этими особами размещалась уже более мелкая служебная сошка: почтальоны в форменных и довольно поношенных, с стоячими плисовыми воротниками, сюртуках и с невинными кортиками при бедрах своих.
Любя подражать в одежде новейшим модам, Петр Григорьич, приехав в Петербург, после долгого небывания в нем, счел первою для себя обязанностью заказать наимоднейший костюм у лучшего портного, который и одел его буква в букву по рецепту «Сына отечества» [«Сын Отечества» — журнал, издававшийся с 1812 года Н.И.Гречем (1787—1867).], издававшегося тогда Булгариным и Гречем, и в костюме этом Крапчик — не хочу того скрывать — вышел ужасен: его корявое и черномазое лицо от белого верхнего сюртука стало казаться еще
чернее и корявее; надетые на огромные и волосатые руки Крапчика палевого цвета перчатки не покрывали всей кисти, а держимая им хлыстик-тросточка казалась просто чем-то глупым.
Это именно и был князь; одною рукою он облокачивался на стол из
черного дерева, на котором единственными украшениями были часы с мраморным наверху бюстом императора Александра Первого и несколько в стороне таковой же бюст императора Николая.
— Я по письму Егора Егорыча не мог вас принять до сих пор: все был болен глазами, которые до того у меня нынешний год раздурачились, что мне не позволяют ни читать, ни писать, ни даже много говорить, — от всего этого у меня проходит перед моими зрачками как бы целая сетка маленьких
черных пятен! — говорил князь, как заметно, сильно занятый и беспокоимый своей болезнью.
— Решительным благодеянием, если бы только ревизующий нашу губернию граф Эдлерс… — хотел было Крапчик прямо приступить к изветам на сенатора и губернатора; но в это время вошел новый гость, мужчина лет сорока пяти, в завитом парике, в
черном атласном с красными крапинками галстуке, в синем, с бронзовыми пуговицами, фраке, в белых из нитяного сукна брюках со штрипками и в щеголеватых лаковых сапожках. По своей гордой и приподнятой физиономии он напоминал несколько англичанина.
По уходе ее, gnadige Frau перешла в гостиную, где беседовали Сусанна, одетая в
черное траурное платье, Егор Егорыч, тоже как бы в трауре, и доктор Сверстов, по обыкновению, художественно-растрепанный.
— Во всю жизнь мою еще никогда не простуживался, — отвечал, усмехаясь, молодой человек, сбрасывая шинель и калоши, причем оказалось, что он был в щеголеватом
черном сюртуке и, имея какие-то чересчур уж открытые воротнички у сорочки, всей своей наружностью, за исключением голубых глаз и некрасивого, толстоватого носа, мало напоминал русского, а скорее смахивал на итальянца; волосы молодой человек имел густые, вьющиеся и приподнятые вверх; небольшие и сильно нафабренные усики лежали у него на губах, как бы две приклеенные раковинки, а также на подобную приклеенную раковинку походила и эспаньолка его.
Помимо отталкивающего впечатления всякого трупа, Петр Григорьич, в то же утро положенный лакеями на стол в огромном танцевальном зале и уже одетый в свой павловский мундир, лосиные штаны и вычищенные ботфорты, представлял что-то необыкновенно мрачное и устрашающее: огромные ступни его ног, начавшие окостеневать, перпендикулярно торчали; лицо Петра Григорьича не похудело, но только
почернело еще более и исказилось; из скривленного и немного открытого в одной стороне рта сочилась белая пена; подстриженные усы и короткие волосы на голове ощетинились; закрытые глаза ввалились; обе руки, сжатые в кулаки, как бы говорили, что последнее земное чувство Крапчика было гнев!
«Ну, у этого прелестного существа, кроме бодрого духа, и ножки крепкие», — подумал он и в этом еще более убедился, когда Сусанна Николаевна на церковном погосте, с его виднеющимися повсюду
черными деревянными крестами, посреди коих высились два белые мраморные мавзолея, стоявшие над могилами отца и матери Егора Егорыча, вдруг повернула и прямо по сумету подошла к этим мавзолеям и, перекрестившись, наклонилась перед ними до земли, а потом быстро пошла к церкви, так что Сверстов едва успел ее опередить, чтобы отпереть церковную дверь, ключ от которой ему еще поутру принес отец Василий.
Тулузов вошел, я не скажу, чтобы величаво, но совершенно спокойно, как входит обыкновенно равный к равному. Одет он был в
черный фрак с висевшим Владимиром в петлице и распространял от себя, по тогдашней моде, довольно чувствительный запах пачули.
— Это еще буки!.. Пусть он лучше побережет свои
черные штаны, а белых мы ему не дадим! — говорил гневным и решительным голосом Егор Егорыч.
И Зверев в то же утро был избран белыми шарами, с одним лишь
черным, который, как все догадались, положил ему Тулузов.
Перед самой хозяйкой главным образом виднелся самовар и ветчина с горошком, а также и бутылка сладкой наливки; перед детьми красовалась гречневая каша с молоком, которой они, видимо, поглотили значительное количество; перед француженкой стояла огромная чашка выпитого кафе-о-лэ и целая сковорода дурно приготовленных котлет-демутон; а перед немкой — тоже выпитая чашка уже
черного кофею и блюдо картофелю.
Против Феодосия Гаврилыча сидел и играл с ним тоже старик, но только иного рода: рябой, с какими-то рваными ноздрями, с крашеными, чтобы скрыть седину, густыми волосами, с выдавшимися скулами и продлинноватыми, очень умными,
черными глазами, так что в обществе, вместо настоящей его фамилии — Янгуржеев, он слыл больше под именем Калмыка.
В то утро, которое я перед сим описывал, в наугольной на диване перед столиком из
черного дерева с золотой инкрустацией сидели Муза Николаевна и Сусанна Николаевна.
— В таком случае, mesdames, — сказал между тем Углаков, садясь с серьезнейшей миной перед дамами и облокачиваясь на
черного дерева столик, — рассудите вы, бога ради, меня с великим князем: иду я прошлой осенью по Невскому в калошах, и иду нарочно в тот именно час, когда знаю, что великого князя непременно встречу…
«Татарское селение; на заднем занавесе виден гребень Кавказа; молодежь съехалась на скачку и джигитовку; на одной стороне женщины, без покрывал, в цветных чалмах, в длинных шелковых, перетянутых туниками, сорочках и в шальварах; на другой мужчины, кои должны быть в архалуках, а некоторые из них и в
черных персидских чухах, обложенных галунами, и с закинутыми за плечи висячими рукавами».
Однако прошло дня четыре, в продолжение которых Тулузов вымещал свое нетерпение и гнев на всем и на всех: он выпорол на конюшне повара за то, что тот напился пьян, сослал совсем в деревню своего камердинера с предписанием употребить его на самые
черные работы; камердинера этого он застал на поцелуе с одной из горничных, которая чуть ли не была в близких отношениях к самому Василию Иванычу.
— Никите Семенычу! — отвечал Сергей Степаныч. — Хотя, в сущности, это вовсе не диктовка, а Батенев его расспрашивает и сам уже излагает, начертывая буквы крупно мелом на
черной доске, дабы князь мог прочитать написанное.
Вообще Аггей Никитич держал себя в службе довольно непонятно для всех других чиновников: место его, по своей доходности с разных статей — с раскольников, с лесопромышленников, с рыбаков на
черную снасть, — могло считаться золотым дном и, пожалуй бы, не уступало даже месту губернского почтмейстера, но вся эта благодать была не для Аггея Никитича; он со своей службы получал только жалованье да несколько сот рублей за земских лошадей, которых ему не доставляли натурой, платя взамен того деньги.
— Поступаю так, что ем один только
черный хлеб и хожу в худых башмаках.
Отобедав, он еще часов с пяти занялся своим туалетом и издержал несколько умывальников воды для обмывания рук, шеи и лица, причем фыркал и откашливался на весь дом; затем вычистил себе угольным порошком зубы и слегка тронул
черным фиксатуаром свой алякок, усы и бакенбарды.
За чаем, собственно, повторилось почти то же, что происходило и в предыдущий вечер. Пани Вибель кокетливо взглядывала на Аггея Никитича, который, в свою очередь, то потуплялся, то взмахивал на нее свои добрые
черные глаза; а Вибель, первоначально медленно глотавший свой чай, вдруг потом, как бы вспомнив что-то такое, торопливо встал со стула и отнесся к Аггею Никитичу...
Священники были облачены в
черные ризы, а равно и большая часть публики являла на себе признаки траура.
Все стены огромного помещения были выкрашены
черной краской.
На просторной эстраде, обитой
черным сукном, на том месте, где обыкновенно в масонских ложах расстилался ковер, стоял черный гроб, окруженный тремя подсвечниками со свечами.
На крышке гроба, в ногах оного, лежал знак великого мастера, а на
черном пьедестале горел с благовонным курением спирт; в голове гроба на крышке лежал венок из цветов, и тут же около стояла чаша с солью.
Все собравшиеся братья, в числе которых находились также Сусанна Николаевна и gnadige Frau, были в
черных одеждах или имели на стороне сердца черный из лент приколотый бант, а иные — черный флер около левой руки.
Заведывающий этою мызою врач, с необыкновенно
черными бакенбардами и, вероятно, из переродившихся жидов, почти насильно ворвавшись к Марфиным, стал с наглостью, свойственною его расе, убеждать Сусанну Николаевну и Терхова в превосходстве лечения молоком, особенно для стариков.
Цитаты из русской классики со словом «чернь»
С необыкновенной силой раскрывается в стихах Пушкина столкновение творческой свободы поэта и утилитарных требований человеческой массы,
черни, которая была у него, может быть, более всего
чернью дворян, чиновников, придворных, а не трудящихся масс.
Все это и именно это поняли народы, поняли массы, поняла
чернь — тем ясновидением, тем откровением, которым некогда римские рабы поняли непонятную тайну пришествия Христова, и толпы страждущих и обремененных, женщин и старцев — молились кресту казненного. Понять значит для них уверовать, уверовать — значит чтить, молиться.
Il leur faut une victime», [«Вот она
чернь, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью!
Изложив таким манером нечто в свое извинение, не могу не присовокупить, что родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами, имеет три реки и, в согласность древнему Риму, на семи горах построен, на коих в гололедицу великое множество экипажей ломается и столь же бесчисленно лошадей побивается. Разница в том только состоит, что в Риме сияло нечестие, а у нас — благочестие, Рим заражало буйство, а нас — кротость, в Риме бушевала подлая
чернь, а у нас — начальники.
— Строжайшее. Сие почтенное лицо, также и семейство его уже посажены в острог, так как от господина губернатора стало требовать того дворянство, а также небезопасно было оставлять их в доме и от простого народу, ибо
чернь была крайне раздражена и могла бы их живых растерзать на части.
Ассоциации к слову «чернь»
Предложения со словом «чернь»
- Благородные римляне, зажиточные сенаторы, городская чернь любили смертельные бои.
- Толпа черни принесла его на руках к моему дому, как триумфатора, с шумом и криком… графиня поплатилась за это мигренью… не говоря уже о том, что разбили все окна в доме.
- На нас в одно мгновение набросится парижская чернь, а так как по твоему крахмальному воротнику они узнают в тебе гугенота, ты, несомненно, погибнешь!
- (все предложения)
Сочетаемость слова «чернь»
Афоризмы русских писателей со словом «чернь»
- Бессмысленная чернь
Изменчива, мятежна, суеверна,
Легко пустой надежде предана,
Мгновенному внушению послушна,
Для истины глуха и равнодушна,
А баснями питается она.
- Литература, как общество, имеет своих плебеев, свою чернь, а чернь везде бывает и невежественна, и нагла, и бесстыдна.
- Сорвись все звезды с небосвода,
Исчезни местность,
Все ж не оставлена свобода,
Чья дочь — словесность.
Она, пока есть в горле влага,
Не без приюта.
Скрипи перо, черней бумага,
Лети минута.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно