Неточные совпадения
Всеми этими допытываниями он как бы
хотел еще
больше намучить и натерзать себя, а между тем в голове продолжал чувствовать ни на минуту не умолкающий шум.
— Нет, теперь уж я сама на него сердита; если он не желает помириться со мной, так и бог с ним! С удовольствием бы, Вихров, я стала с вами играть, с удовольствием бы, — продолжала она, — но у меня теперь у самой одно
большое и важное дело затевается: ко мне сватается жених; я за него замуж
хочу выйти.
— Бог с ними, ничего этого я видеть не
хочу; батюшка, милый мой, бесценный! Я никогда тебя уже
больше не увижу! — говорил с слезами на глазах Павел, всплескивая горестно руками.
Вихров глядел на него с некоторым недоумением: он тут только заметил, что его превосходительство был сильно простоват; затем он посмотрел и на Мари. Та старательно намазывала масло на хлеб,
хотя этого хлеба никому и не нужно было. Эйсмонд, как все замечали, гораздо казался умнее, когда был полковником, но как произвели его в генералы, так и поглупел… Это, впрочем, тогда было почти общим явлением: развязнее, что ли, эти господа становились в этих чинах и
больше высказывались…
Что этими последними словами об морском корпусе и об артиллерийском училище генерал
хотел, собственно, сказать — определить трудно. Вихров слушал его серьезно, но молча. Мари от
большей части слов мужа или хмурилась, или вспыхивала.
— В том, что у меня
большая проруха в эстетическом образовании: я очень мало читал критик, не занимался почти совершенно философией — вот этим-то я и
хочу теперь заняться.
В тот же день после обеда Вихров решился ехать к Фатеевой. Петр повез его тройкой гусем в крытых санях. Иван в наказание не был взят, а брать кого-нибудь из других людей Вихров не
хотел затем, чтобы не было
большой болтовни о том, как он будет проводить время у Фатеевой.
Чтобы объяснить эти слова Клеопатры Петровны, я должен сказать, что она имела довольно странный взгляд на писателей; ей как-то казалось, что они непременно должны были быть или люди знатные, в
больших чинах, близко стоящие к государю, или, по крайней мере, очень ученые, а тут Вихров, очень милый и дорогой для нее человек, но все-таки весьма обыкновенный,
хочет сделаться писателем и пишет; это ей решительно казалось заблуждением с его стороны, которое только может сделать его смешным, а она не
хотела видеть его нигде и ни в чем смешным, а потому, по поводу этому, предполагала даже поговорить с ним серьезно.
Слухи эти дошли, разумеется, и до Юленьки Захаревской; она при этом сделала только грустно-насмешливую улыбку. Но кто
больше всех в этом случае ее рассердил — так это Катишь Прыхина: какую та во всей этой истории играла роль, на языке порядочной женщины и ответа не было. Юлия
хотя была и совершенно чистая девушка, но, благодаря дружбе именно с этой m-lle Прыхиной и почти навязчивым ее толкованиям, понимала уже все.
— Ну, поэтому все и идет как следует! — как-то
больше пробормотал Вихров и
хотел было отойти от Прыхиной.
Выбор такой
большой пьесы, как «Гамлет», произвел удивление и смех в публике; но m-me Пиколова
хотела непременно, чтобы пьесу эту играли, —
хотел того, значит, и грозный начальник губернии и в этом случае нисколько не церемонился: роль короля, например, он прислал с жандармом к председателю казенной палаты, весьма красивому и гордому из себя мужчине, и непременно требовал, чтобы тот через неделю выучил эту роль.
Вихров, после того, Христом и богом упросил играть Полония — Виссариона Захаревского, и хоть военным, как известно, в то время не позволено было играть, но начальник губернии сказал, что — ничего, только бы играл; Виссарион все хохотал: хохотал, когда ему предлагали, хохотал, когда стал учить роль (но противоречить губернатору, по его уже известному нам правилу, он не
хотел), и говорил только Вихрову, что он боится
больше всего расхохотаться на сцене, и игра у него выходила так, что несколько стихов скажет верно, а потом и заговорит не как Полоний, а как Захаревский.
— Да, — отвечал ему доктор с важным видом: как
большая часть малорослых людей, он, видимо,
хотел этим нравственным раздуваньем себя несколько пополнить недостаток своего тела.
— Я, конечно, с своей стороны сделаю все, — продолжал Захаревский, — напишу министру и объясню всю интригу; пусть там меня переводят куда
хотят, но терпения моего
больше недостает переносить все это!
«Черт бы их драл, — что бы они ни выдумывали, я знаю только, что по совести я прав, и
больше об этом и думать не
хочу».
— Вот видишь что… — обратился к тому Вихров, — пойди и найми ты нам лодку
большую, широкую: мы
хотим сегодня поохотиться с острогой.
— Только этим и занимается,
больше ничем — решительно Сердечкин. Теперь вот влюблен в эту молоденькую актрису и целые дни сидит у нее, пишет ей стихи! Вы
хотите его видеть?
Бездарнее и отвратительнее сыграть эту роль было невозможно,
хотя артист и старался говорить некоторые характерные фразы громко, держал известным образом по-купечески
большой палец на руке, ударял себя при патетических восклицаниях в грудь и прикладывал в чувствительных местах руку к виску; но все это выходило только кривляканьем, и кривляканьем самой грубой и неподвижной натуры, так что артист, видимо, родился таскать кули с мукою, но никак уж не на театре играть.
— Меня тут-то
больше всего ажитирует, — продолжал Абреев, обращаясь уже более к Мари, — что из какой-то модной идеи вам не
хотят верить, вас не
хотят слушать, когда вы говорите самые святые, самые непреложные истины.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем
больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.
Слуга. Да хозяин сказал, что не будет
больше отпускать. Он, никак,
хотел идти сегодня жаловаться городничему.
Аммос Федорович. Я думаю, Антон Антонович, что здесь тонкая и
больше политическая причина. Это значит вот что: Россия… да…
хочет вести войну, и министерия-то, вот видите, и подослала чиновника, чтобы узнать, нет ли где измены.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с
большим, с
большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя.
Хотите, прочту?
Хотя очевидно было, что пламя взяло все, что могло взять, но горожанам, наблюдавшим за пожаром по ту сторону речки, казалось, что пожар все рос и зарево
больше и
больше рдело.