Неточные совпадения
— Не знаю, — начал он, как бы более размышляющим тоном, — а по-моему гораздо бы лучше сделал, если бы отдал его к немцу в пансион… У того, говорят, и за уроками детей следят и музыке сверх того
учат.
Зная, что Еспер Иваныч учение и образование предпочитает всему на свете, княгиня начала, по преимуществу, свою воспитанницу
учить, и что эти операции совершались над ней неупустительно и в обильном числе, мы можем видеть из последнего письма девушки.
— Что, отец Никита (отец Никита был законоучитель в гимназии), чай, вас все
учит: повинуйтесь властям предлежащим! — заговорил он.
— А что, скажи ты мне, пан Прудиус, — начал он, обращаясь к Павлу, — зачем у нас господин директор гимназии нашей существует? Может быть, затем, чтобы руководить учителями, сообщать нам методы, как вас надо
учить, — видал ты это?
— Ну, вот давай, я тебя стану
учить; будем играть в четыре руки! — сказала она и, вместе с тем, близко-близко села около Павла.
— Ну, в таком случае, я буду играть по правилам, — сказал Павел, — но только вы же меня и
учите; мне не у кого брать уроки.
Возвратившись домой с церковной службы, Павел почувствовал уже потребность готовиться не из чего иного, как из закона божия, и стал
учить наизусть притчи.
— Напротив-с! Там всему будут
учить, но вопрос — как? В университете я буду заниматься чем-нибудь определенным и выйду оттуда или медиком, или юристом, или математиком, а из Демидовского — всем и ничем; наконец, в практическом смысле: из лицея я выйду четырнадцатым классом, то есть прапорщиком, а из университета, может быть, десятым, то есть поручиком.
— Ну так вот что, мой батюшка, господа мои милые, доложу вам, — начала старуха пунктуально, — раз мы, так уж сказать, извините, поехали с Макаром Григорьичем чай пить. «Вот, говорит, тут лекарев
учат, мертвых режут и им показывают!» Я, согрешила грешная, перекрестилась и отплюнулась. «Экое место!» — думаю; так, так сказать, оно оченно близко около нас, — иной раз ночью лежишь, и мнится: «Ну как мертвые-то скочут и к нам в переулок прибегут!»
— Я не знаю, для чего этой латыни
учат? — начала она почти презрительным тоном. — Язык бесполезный, грубый, мертвый!
— Отчего же — некогда? — вмешался опять в разговор Сергей Абреев. — Только чтобы глупостям разным не
учили, вот как у нас — статистика какая-то… черт знает что такое!
Вас
учили, что источники изобретения: кто, что, где и при каких обстоятельствах?..
— А правда ли, Александр Иванович, что вы Каратыгина
учили? — спросил он уже более смелым голосом.
— Ах, я очень рада, — отвечала она, немного сконфузясь, — меня очень дурно маленькую
учили.
— У вас прежде математике в корпусах прекрасно
учили, и прекрасно знали ее офицеры.
— Чему там
учат? — говорил он. — Мне один племянник мой показывал какой-то пропедевтик [Пропедевтик. — Пропедевтика (греч.) — сокращенное изложение какой-нибудь науки, предшествующее более глубокому ее изучению.]! Что такое, скажите на милость!
— Да и в корпусах, я думаю, тому же самому
учат, — проговорил он.
В пьесе своей он представлял купеческого сынка, которого один шулер
учит светским манерам, а потом приходит к нему сваха, несколько напоминающая гоголевскую сваху. Все это было недурно скомбинировано. Вихров, продолжавший ходить по комнате, первый воскликнул...
— Я помещик Кергель!.. Скажите, что в гимназии
учат писать стихи?
— То есть правилам стихосложения, —
учат.
Если Мари в Москве
учили профессора разным наукам и она читала в подлинниках «Божественную комедию» Данта и «Манфреда» Байрона, если Фатееву ничему не
учили, как только мило держать себя, то m-lle Захаревская, можно сказать, сама себя образовала по русским журналам.
Для помощи во всем этом, разумеется, призвана была и m-lle Прыхина, которая сейчас же принялась помогать самым энергическим образом и так расходилась при этом случае, что для украшения бала перечистила даже все образа в доме Захаревских, и,
уча горничных, как надо мыть только что выставленные окна, она сама вскочила на подоконник и начала протирать стекла и так при этом далеко выставилась на улицу, что один проходящий мужик даже заметил ей...
Перед наступлением первой репетиции он беспрестанно ездил ко всем участвующим и долго им толковал, что если уж играть что-либо на благородных спектаклях, так непременно надо что-нибудь большое и умное, так что все невольно прибодрились и начали думать, что они в самом деле делают что-то умное и большое; даже председатель казенной палаты не с таким грустным видом сидел и
учил роль короля Клавдия; молодежь же стала меньше насмешничать.
Вихров начал
учить всех почти с голосу, и его ли в этом случае внушения были слишком велики, или и участвующие сильно желали как можно лучше сыграть, но только все они очень скоро стали подражать ему.
Вихров, после того, Христом и богом упросил играть Полония — Виссариона Захаревского, и хоть военным, как известно, в то время не позволено было играть, но начальник губернии сказал, что — ничего, только бы играл; Виссарион все хохотал: хохотал, когда ему предлагали, хохотал, когда стал
учить роль (но противоречить губернатору, по его уже известному нам правилу, он не хотел), и говорил только Вихрову, что он боится больше всего расхохотаться на сцене, и игра у него выходила так, что несколько стихов скажет верно, а потом и заговорит не как Полоний, а как Захаревский.
— О, какая еще умница! — воскликнул Вихров. — Главное, образование солидное получила; в Москве все профессора почти ее
учили, знает, наконец, языки, музыку и сверх того — дочь умнейшего человека.
— Давайте, я вас буду
учить, — сказал Вихров, больше шутя.
А у наказуемого только слегка спина синела, кровь даже не выступила; сам один у меня вот тут в телеге хвастался: «Я, говорит, кнутом и убить человека могу сразу, и, говорит, посади ты ему на спину этого комарика, я ударю по нем, и он останется жив!» — На лубу ведь их все
учат.
— Тогда они устно слышали от него учение, а мы ныне из книг божественных оное почерпаем: нас, священников, и философии греческой
учили, и риторике, и истории церкви христианской, — нам можно разуметь священное писание; а что же их поп и учитель — какое ученье имел? Он — такой же мужик, только плутоватей других!
— Видим, что и ты! — сказал ему опять насмешливо Петр Петрович. — Вот нынче в корпусах-то как
учат, — продолжал он, относясь к Вихрову и показывая на племянника. — Зачем малого отдавали?.. Только ноги ему там развинтили, да глаза сделали как у теленка.
Петр Петрович сейчас же своих гостей начал
учить — как надо резать сыр, и потом приготовил гастрономическим образом салат.
В Петербурге для укрепления мускулов его
учили гимнастике, и он вздумал упражняться этой же гимнастикой и в деревне; нарисовал Симонову столб, на который лазят, лестницу, по которой всходят...
Но, чтобы заставить его смотреть на вещи, как я смотрела, его просто надобно было
учить; а чтобы я смотрела по его, мне нужно было… хвастливо даже сказать… поглупеть, опошлеть, разучиться всему, чему меня
учили — и, видит бог, я тысячу раз проклинала это образование, которое дали мне…
—
Учили, что ли, их очень плохо, но, верьте, он ничего не знает: все, что говорит, — это больше выслушанное или накануне только вычитанное; а иногда так проврется, что от него пахнет необразованием.
— Как же, дворяне!.. Солдаты дворян
учили — это так!