Неточные совпадения
—
Возьми ты Павла Михайлыча ружье, запри его
к себе в клеть и принеси мне ключ. Вот как ты будешь сидеть на медведя! — прибавил он сыну.
— Прекрасно-с! И поэтому, по приезде в Петербург, вы
возьмите этого молодого человека с
собой и отправляйтесь по адресу этого письма
к господину, которого я очень хорошо знаю; отдайте ему письмо, и что он вам скажет:
к себе ли
возьмет вашего сына для приготовления, велит ли отдать кому — советую слушаться беспрекословно и уже денег в этом случае не жалеть, потому что в Петербурге также пьют и едят, а не воздухом питаются!
Для этой цели она напросилась у мужа, чтобы он
взял ее с
собою, когда поедет на ревизию, — заехала будто случайно в деревню, где рос ребенок, — взглянула там на девочку; потом, возвратясь в губернский город, написала какое-то странное письмо
к Есперу Иванычу, потом — еще страннее, наконец, просила его приехать
к ней.
— Я желала бы
взять ее на воспитание
к себе; надеюсь, добрый друг, вы не откажете мне в этом, — поспешила прибавить княгиня; у нее уж и дыхание прервалось и слезы выступили из глаз.
— Очень вам благодарен, я подумаю о том! — пробормотал он; смущение его так было велико, что он сейчас же уехал домой и, здесь, дня через два только рассказал Анне Гавриловне о предложении княгини, не назвав даже при этом дочь, а объяснив только, что вот княгиня хочет из Спирова от Секлетея
взять к себе девочку на воспитание.
Павел самодовольно встряхивал кудрями и,
взяв под мышку начинавшую уж становиться ему любезною книжку Цицерона, уходил
к себе в комнату.
— Православие должно было быть чище, — говорил он ему своим увлекающим тоном, — потому что христианство в нем поступило в академию
к кротким философам и ученым, а в Риме
взяли его в руки
себе римские всадники.
— Играть, я полагаю, — снова начал Павел, — «Ромео и Джульету». Я, если вы позволите,
возьму на
себя Ромео — молод еще, строен, немного трагического жара есть… А вы — Лоренцо, — отнесся он
к Неведомову.
— Ну, и грубили тоже немало, топором даже граживали, но все до случая как-то бог берег его; а тут, в последнее время, он
взял к себе девчорушечку что ни есть у самой бедной вдовы-бобылки, и девчурка-то действительно плакала очень сильно; ну, а мать-то попервоначалу говорила: «Что, говорит, за важность: продержит, да и отпустит же когда-нибудь!» У этого же самого барина была еще и другая повадка: любил он, чтобы ему крестьяне носили все, что у кого хорошее какое есть: капуста там у мужика хороша уродилась, сейчас кочень капусты ему несут на поклон; пирог ли у кого хорошо испекся, пирога ему середки две несут, — все это кушать изволит и похваливает.
Вихров на другой день, не
взяв даже никакого экипажа с
собой, зашел
к Живину. Тот уж его дожидался.
Стряпчий
взял у него бумагу и ушел. Вихров остальной день провел в тоске, проклиная и свою службу, и свою жизнь, и самого
себя. Часов в одиннадцать у него в передней послышался шум шагов и бряцанье сабель и шпор, — это пришли
к нему жандармы и полицейские солдаты; хорошо, что Ивана не было, а то бы он умер со страху, но и Груша тоже испугалась. Войдя
к барину с встревоженным лицом, она сказала...
— Но нас ведь сначала, — продолжала Юлия, — пока вы не написали
к Живину, страшно напугала ваша судьба: вы человека вашего в деревню прислали, тот и рассказывал всем почти, что вы что-то такое в Петербурге про государя, что ли, говорили, — что вас схватили вместе с ним, посадили в острог, — потом, что вас с кандалами на ногах повезли в Сибирь и привезли потом
к губернатору, и что тот вас на поруки уже
к себе взял.
Парфен и родные его, кажется, привыкли уже
к этой мысли; он, со своей стороны, довольно равнодушно оделся в старый свой кафтан, а новый
взял в руки; те довольно равнодушно простились с ним, и одна только работница сидела у окна и плакала; за
себя ли она боялась, чтобы ей чего не было, парня ли ей было жаль — неизвестно; но между
собой они даже и не простились.
Лакеи в продолжение всего вечера беспрестанно разносили фрукты и конфеты. Наконец подана была груша — по два рубля штука. Виссарион, несмотря на то, что разговаривал с начальником губернии, не преминул подбежать
к m-me Пиколовой и упросил ее
взять с
собой домой пяток таких груш. Он знал, что она до страсти их любила и ела их обыкновенно, лежа еще в постели поутру. За такого рода угощенье m-me Пиколова была в восторге от вечеров Захаревского и ужасно их хвалила, равно как и самого хозяина.
— Ваше превосходительство, — отнесся Кнопов уже
к самому Абрееву, — по случаю приезда моего друга Павла Михайловича Вихрова, который, вероятно, едет в Петербург, я привез три карикатуры, которые и попрошу его
взять с
собой и отпечатать там.
— Да, — продолжал Абреев, — но я вынужден был это сделать: он до того в делах моих зафантазировался, что я сам мог из-за него подпасть серьезной ответственности, а потому я позвал его
к себе и говорю: «Николай Васильич, мы на стольких пунктах расходимся в наших убеждениях, что я решительно нахожу невозможным продолжать нашу совместную службу!» — «И я, говорит, тоже!» — «Но, — я говорю, — так как я сдвинул вас из Петербурга, с вашего пепелища, где бы вы, вероятно, в это время нашли более приличное вашим способностям занятие, а потому позвольте вам окупить ваш обратный путь в Петербург и предложить вам получать лично от меня то содержание, которое получали вы на службе, до тех пор, пока вы не найдете
себе нового места!» Он поблагодарил меня за это,
взял жалованье за два года даже вперед и уехал…
Неточные совпадения
— Не примечал! ровна была… // Одно:
к начальству кликнули, // Пошла… а ни целковика, // Ни новины, пропащая, // С
собой и не
взяла!
Г-жа Простакова. Что, что ты сегодня так разоврался, мой батюшка? Ища братец может подумать, что мы для интересу ее
к себе взяли.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел
к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед
себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат. В походке, в движениях, в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала в нем. Он вошел в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился
к ее письменному столу и,
взяв ключи, отворил ящик.
— Отчего же? Я не вижу этого. Позволь мне думать, что, помимо наших родственных отношений, ты имеешь ко мне, хотя отчасти, те дружеские чувства, которые я всегда имел
к тебе… И истинное уважение, — сказал Степан Аркадьич, пожимая его руку. — Если б даже худшие предположения твои были справедливы, я не беру и никогда не
возьму на
себя судить ту или другую сторону и не вижу причины, почему наши отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай
к жене.
Княгиня подошла
к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел
к своей невесте и
взял ее за руку. Он теперь овладел
собой и мог говорить, и ему многое нужно было сказать ей. Но он сказал совсем не то, что нужно было.