Неточные совпадения
Робко ушел
к себе Райский, натянул на рамку холст и начал чертить мелом. Три дня чертил он, стирал, опять чертил и, бросив бюсты, рисунки,
взял кисть.
Но она все нейдет. Его
взяло зло, он собрал рисунки и только хотел унести опять
к себе наверх, как распахнулась дверь и пред ним предстала… Полина Карповна, закутанная, как в облака, в кисейную блузу, с голубыми бантами на шее, на груди, на желудке, на плечах, в прозрачной шляпке с колосьями и незабудками. Сзади шел тот же кадет, с веером и складным стулом.
Она сидела в своей красивой позе, напротив большого зеркала, и молча улыбалась своему гостю, млея от удовольствия. Она не старалась ни приблизиться, ни
взять Райского за руку, не приглашала сесть ближе, а только играла и блистала перед ним своей интересной особой, нечаянно показывала «ножки» и с улыбкой смотрела, как действуют на него эти маневры. Если он подходил
к ней, она прилично отодвигалась и давала ему подле
себя место.
— Какой вздор вы говорите — тошно слушать! — сказала она, вдруг обернувшись
к нему и
взяв его за руки. — Ну кто его оскорбляет? Что вы мне мораль читаете! Леонтий не жалуется, ничего не говорит… Я ему отдала всю жизнь, пожертвовала
собой: ему покойно, больше ничего не надо, а мне-то каково без любви! Какая бы другая связалась с ним!..
Но неумышленно, когда он не делал никаких любовных прелюдий, а просто брал ее за руку, она давала ему руку, брала сама его руку, опиралась ему доверчиво на плечо, позволяла переносить
себя через лужи и даже, шаля, ерошила ему волосы или, напротив,
возьмет гребенку, щетку, близко подойдет
к нему, так что головы их касались, причешет его, сделает пробор и, пожалуй, напомадит голову.
Дела шли своим чередом, как вдруг однажды перед началом нашей вечерней партии, когда Надежда Васильевна и Анна Васильевна наряжались
к выходу, а Софья Николаевна поехала гулять,
взявши с
собой Николая Васильевича, чтоб завезти его там где-то на дачу, — доложили о приезде княгини Олимпиады Измайловны. Обе тетки поворчали на это неожиданное расстройство партии, но, однако, отпустили меня погулять, наказавши через час вернуться, а княгиню приняли.
— Да что это вы идете, как черепаха! Пойдемте
к обрыву, спустимся
к Волге,
возьмем лодку, покатаемся! — продолжала она, таща его с
собой, то смеясь, то вдруг задумываясь.
Наконец бросилась
к свечке, схватила ее и осветила шкаф. Там, с ожесточенным нетерпением,
взяла она мантилью на белом пуху, еще другую, черную, шелковую, накинула первую на
себя, а на нее шелковую, отбросив пуховую косынку прочь.
Он постучал в окно его и, когда тот отворил, велел принести ключ от калитки, выпустить его и не запирать. Но прежде забежал
к себе,
взял купленный им porte-bouquet и бросился в оранжерею,
к садовнику. Долго стучался он, пока тот проснулся, и оба вошли в оранжерею.
Она не знала, на что глядеть, что
взять в руки. Бросится
к платью, а там тянет
к себе великолепный ящик розового дерева. Она открыла его — там был полный дамский несессер, почти весь туалет, хрустальные, оправленные в серебро флаконы, гребенки, щетки и множество мелочей.
Бабушка отпускала Марфеньку за Волгу,
к будущей родне, против обыкновения молчаливо, с некоторой печалью. Она не обременяла ее наставлениями, не вдавалась в мелочные предостережения, даже на вопросы Марфеньки, что
взять с
собой, какие платья, вещи — рассеянно отвечала: «Что тебе вздумается». И велела Василисе и девушке Наталье, которую посылала с ней, снарядить и уложить, что нужно.
Неточные совпадения
— Не примечал! ровна была… // Одно:
к начальству кликнули, // Пошла… а ни целковика, // Ни новины, пропащая, // С
собой и не
взяла!
Г-жа Простакова. Что, что ты сегодня так разоврался, мой батюшка? Ища братец может подумать, что мы для интересу ее
к себе взяли.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел
к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед
себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат. В походке, в движениях, в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала в нем. Он вошел в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился
к ее письменному столу и,
взяв ключи, отворил ящик.
— Отчего же? Я не вижу этого. Позволь мне думать, что, помимо наших родственных отношений, ты имеешь ко мне, хотя отчасти, те дружеские чувства, которые я всегда имел
к тебе… И истинное уважение, — сказал Степан Аркадьич, пожимая его руку. — Если б даже худшие предположения твои были справедливы, я не беру и никогда не
возьму на
себя судить ту или другую сторону и не вижу причины, почему наши отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай
к жене.
Княгиня подошла
к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел
к своей невесте и
взял ее за руку. Он теперь овладел
собой и мог говорить, и ему многое нужно было сказать ей. Но он сказал совсем не то, что нужно было.