Неточные совпадения
— Мне говорил один
очень хорошо знающий его человек, — начал барон, потупляясь и слегка дотрогиваясь своими красивыми, длинными руками до серебряных черенков вилки и ножа (голос барона
был при этом как бы несколько нерешителен,
может быть, потому, что высокопоставленные лица иногда не любят, чтобы низшие лица резко выражались о других высокопоставленных лицах), — что он вовсе не так умен, как об нем обыкновенно говорят.
В университетах наших
очень плохо учат, но там
есть какой-то научный запах; там человек, по крайней мере,
может усвоить некоторые приемы, как потом образовать самого себя; но у нас и того не
было.
— Это с чего вам пришло в голову? — спросил, сколько возможно насмешливым и даже суровым голосом, князь. Но если бы в комнате
было несколько посветлее, то Анна Юрьевна
очень хорошо
могла бы заметить, как он при этом покраснел.
Покуда княгиня приводила себя в порядок, Анна Юрьевна ходила взад и вперед по комнате, и мысли ее приняли несколько иное течение: прежде видя князя вместе с княгиней и принимая в основание, что последняя
была tres apathique, Анна Юрьевна считала нужным и неизбежным, чтобы он имел какую-нибудь альянс на стороне; но теперь, узнав, что он уже имеет таковую, она стала желать, чтобы и княгиня полюбила кого-нибудь постороннего, потому что женщину, которая верна своему мужу, потому что он ей верен, Анна Юрьевна еще несколько понимала; но чтобы женщина оставалась безупречна, когда муж ей изменил, — этого даже она вообразить себе не
могла и такое явление считала почти унижением женского достоинства; потому, когда княгиня, наконец, вышла к ней, она
очень дружественно встретила ее.
Ей, по преимуществу, хотелось познакомить княгиню с Химским, который
был очень смелый и дерзкий человек с женщинами, и Анна Юрьевна без искреннего удовольствия вообразить себе не
могла, как бы это у них вдруг совершенно неожиданно произошло: Анна Юрьевна ужасно любила устраивать подобные неожиданности.
Елена все это время полулежала в гостиной на диване: у нее страшно болела голова и на душе
было очень скверно. Несмотря на гнев свой против князя, она начинала невыносимо желать увидеть его поскорей, но как это сделать: написать ему письмо и звать его, чтобы он пришел к ней, это прямо значило унизить свое самолюбие, и, кроме того, куда адресовать письмо? В дом к князю Елена не решалась, так как письмо ее
могло попасться в руки княгини; надписать его в Роше-де-Канкаль, — но придет ли еще туда князь?
— Ну, когда не
может, так и сиди там себе! — сказал князь резко, и вместе с тем
очень ясно
было видно, до какой степени он сам хорошо сознавал, что ему следовало съездить к старушке, и даже желал того, но все-таки не
мог этого сделать по известной уже нам причине.
— Мне
очень вас жаль, — продолжал он, — и чтобы хоть сколько-нибудь улучшить вашу участь, я
могу предложить вам одно средство: разойдемтесь; разойдемтесь, если хотите, форменным порядком; я вам отделю треть моего состояния и приму даже на себя, если это нужно
будет, наказанье по законам…
Наконец, явилась и Елена, по обыкновению, с шиком одетая, но — увы! — полнота ее талии
была явно заметна, и это, как кажется,
очень сильно поразило княгиню, так что она при виде Елены совладеть с собой не
могла и вся вспыхнула, а потом торопливо начала хлопотать, чтобы устроить поскорее танцы, в которых и разделились таким образом: княгиня стала в паре с бароном, князь с Еленой, г-жа Петицкая с своим Архангеловым, а Анна Юрьевна с Миклаковым.
— Как что!..
Очень может сделаться! — возразила Анна Юрьевна и лошадь свою не погнала, по обыкновению, а поехала, явно желая поберечь Елену, самой легкой рысцой: Анна Юрьевна в душе
была очень добрая женщина.
— Вы-то еще,
может быть, откровеннее его, но он-то уж с вами
очень мало откровенен.
— Что ж прямо и искренно говорить!.. — возразил Миклаков. — Это, конечно, можно делать из честности, а, пожалуй, ведь и из полного неуважения к личности другого… И я так понимаю-с, — продолжал он, расходившись, — что князь
очень милый, конечно, человек, но барчонок, который свой каприз ставит выше счастия всей жизни другого: сначала полюбил одну женщину — бросил; потом полюбил другую — и ту,
может быть, бросит.
Ее не на шутку начинали сердить эти злые отзывы Миклакова о князе. Положим, она сама
очень хорошо знала и понимала, что князь дурно и,
может быть, даже нечестно поступает против нее, но никак не желала, чтобы об этом говорили посторонние.
— Непременно, она
очень милая, хоть,
может быть, и не совсем молода! — подхватила княгиня.
— Пишут во всяком!.. — проговорила Анна Юрьевна, и при этом ей невольно пришла в голову мысль: «Княгиня, в самом деле,
может быть, такая еще простушка в жизни, что до сих пор не позволила барону приблизиться к себе, да, пожалуй, и совсем не позволит», и вместе с тем Анне Юрьевне кинулось в глаза одно, по-видимому,
очень неважное обстоятельство, но которое, тем не менее, она заметила.
— Позвольте мне, хоть,
может быть, это и не совсем принято, предложить вам себя, — начал барон, несколько запинаясь и конфузясь. — Я службой и петербургским климатом
очень расстроил мое здоровье, а потому хочу год или два отдохнуть и прожить даже в Москве; но, привыкнув к деятельной жизни,
очень рад
буду чем-нибудь занять себя и немножко ажитировать.
— Вы,
может быть, действительно, — начал он, не поднимая глаз на Елену, — имеете некоторое право не заботиться
очень много о вашей матери, но вы теперь должны уже подумать о самой себе: вам самим
будет не на что существовать!
Кроме того, г-жа Петицкая из своего верхнего окна
очень хорошо
могла смотреть в окна к m-lle Пижон, — у г-жи Петицкой
была почти страсть заглядывать в чужие окна!..
—
Может быть, младенец
очень велик… — тихо и несмело ему заметила акушерка.
— Я. На волоске ее жизнь
была… Три дня она не разрешалась… Всех модных докторов объехали, никто ничего не
мог сделать, а я, слава богу, помог без ножа и без щипцов, — нынче ведь
очень любят этим действовать, благо инструменты стали светлые, вострые: режь ими тело человеческое, как репу.
— Одну только вашу капризную волю и желание, потому что предмета этого вы не изучали, не знаете хорошо; тогда как родители, действующие по здравому смыслу,
очень твердо и положительно
могут объяснить своим детям: «Милые мои, мы вас окрестили православными, потому что вы русские, а в России всего удобнее
быть православным!»
— А время вот что-с
может принести!.. — продолжал Елпидифор Мартыныч, перемежая по временам речь свою кашлем. — Когда вот последний раз я видел княгиню, она
очень серьезно начала расспрашивать меня, что полезно ли
будет для ее здоровья уехать ей за границу, — ну, я, разумеется, зная их семейную жизнь, говорю, что „отлично это
будет, бесподобно, и поезжайте, говорю, не на один какой-нибудь сезон, а на год, на два“.
— Стало
быть, у извозчика лошадь
была очень бойкая, если он так долго не
мог остановить ее? — крикнул он ей опять.
«Э, черт возьми!
Могу же я
быть спокойным или не спокойным, как мне пожелается того!» — подумал он; но, поехав к Елене, все-таки решился, чтобы не
очень встревожить ее, совладеть с собой и передать ей всю эту историю, как давно им ожидаемую. Но Елена
очень хорошо знала князя, так что, едва только он вошел, как она воскликнула встревоженным даже голосом...
Подчиняясь суровой воле мужа, который, видимо, отталкивал ее от себя, княгиня хоть и решилась уехать за границу и при этом
очень желала не расставаться с Миклаковым, тем не менее, много думая и размышляя последнее время о самой себе и о своем положении, она твердо убедилась, что никогда и никого вне брака вполне любить не
может, и мечты ее в настоящее время состояли в том, что Миклаков ей
будет преданнейшим другом и, пожалуй, тайным обожателем ее, но и только.
Но про Елену никак нельзя
было сказать того: читать, например, она совершенно перестала, потому что читать какие-нибудь
очень,
может быть, умные вещи, но ничего не говорящие ее сердцу, она не хотела, а такого, что бы прямо затрогивало ее, не
было ничего под руками; кроме того, она думала: зачем читать, с какою целию?
Очень естественно, что она
может заинтересоваться Жуквичем и пропишет барону отставку; в таком случае ему благовиднее
было самому убраться заранее, тем более, что барон, управляя совершенно бесконтрольно именьем Анны Юрьевны, успел скопить себе тысчонок тридцать, — сумма, конечно, не большая, но достаточная для того, чтобы переехать в Петербург и выждать там себе места.
— Я хотела тебя спросить об одном, — присовокупила Анна Юрьевна, — не зол ли он
очень?
Может быть, он скрывает от меня это… Tu le connais de longue date; c'est ton ami. [Ты его знаешь издавна; это твой друг (франц.).]
Жуквич писал Елене: «Я получил от князя
очень грубый отказ от дому: что такое у вас произошло?.. Я, впрочем, вам наперед предсказывал, что откровенность с князем ни к чему не
может повести доброму.
Буду ли я когда-нибудь и где именно иметь счастие встретиться с вами?»
Это постоянное пребывание в
очень неясном, но все-таки чего-то ожидающем состоянии мне сделалось, наконец, невыносимо: я почти готова
была думать, что разные хорошие мысли и идеи — сами по себе, а жизнь человеческая — сама по себе, в которой только пошлость и гадость
могут реализироваться; но встреча с вами, — вот видите, как я откровенна, — согнала этот туман с моих желаний и стремлений!..
Удар, нанесенный князю поступком Елены,
был слишком неожидан для него: он
мог предполагать
очень много дурного для себя на свете, только не это.
Николя же и родитель его
очень хорошо
могут наклеветать на нее все, что им
будет угодно, чрез разных своих лакеев и сторожей…
— Она-с!.. — отвечал Елпидифор Мартыныч. — Я бросился к ней, нашел ей нумер и говорю: «Как вам не стыдно не ехать прямо в свой дом!» — «Ах, говорит, не
могу, не знаю, угодно ли это
будет князю!» Ну, знаете ангельский характер ее и кротость! — «Да поезжайте, говорю, — князь
очень рад
будет вам».
— Прежде всего-с, — продолжал полковник, — я должен вам сказать, что я вдовец… Дочерей у меня две… Я
очень хорошо понимаю, что никакая гувернантка не
может им заменить матери, но тем не менее желаю, чтобы они твердо
были укреплены в правилах веры, послушания и нравственности!.. Дочерям-с моим предстоит со временем светская, рассеянная жизнь; а свет, вы знаете, полон соблазна для юных и неопытных умов, — вот почему я хотел бы, чтоб дочери мои закалены
были и, так сказать, вооружены против всего этого…
О браке Николя с Еленой у Григоровых узнали
очень не скоро; единственный человек, который
мог бы принести эту новость, Елпидифор Мартыныч, не
был у них недели уже две, потому что прихворнул разлитием желчи.
Вы, в этом случае, одна из особ, — которую я
очень хорошо знаю: я видел вашу дружбу, вашу преданность княгине и убежден, что женщина, способная
быть таким другом,
может быть хорошей и полезной руководительницей детям…