Мановский, все это, кажется, заметивший, сейчас же подошел с разговором к дамам, а мужчины, не осмеливаясь
говорить с графом, расселись по уголкам. Таким образом, Сапега опять заговорил с Анной Павловной. Он рассказывал ей о Петербурге, припомнил с нею старых знакомых, описывал успехи в свете ее сверстниц. Так время прошло до обеда. За столом граф поместился возле хозяйки. Мановский продолжал занимать прочих гостей.
Неточные совпадения
—
Граф Сапега приехал, друг вашего отца, будьте
с ним полюбезнее, он человек богатый, — сказал он Анне Павловне. Та пошла. Приезд
графа ее несколько обрадовал. Она помнила, что отец часто
говорил о добром
графе, которого он пользовался некоторой дружбой и который даже сам бывал у них в доме.
— Анна Павловна, верно, прежде была знакома
с графом? Она,
говорят, ему крестница? — спросила его Уситкова.
— О чем это
говорит граф с Анной Павловной? — шепнула, обращаясь к мужу, Уситкова, немного тупая на ухо.
— Странные, просто странные вещи, — начала та, пожимая плечами, — сидим мы третьего дня
с Карпом Федорычем за ужином, вдруг является Иван Александрыч: захлопотался,
говорит, позвольте отдохнуть, сейчас ездил в Могилки
с поручением от
графа.
— Ну, да-с, мы и ничего, только я и
говорю: «Съездим-ка,
говорю, и мы, Карп Федорыч, завтра в Могилки; я же Анны Павловны давно не видала». — «Хорошо»,
говорит. На другой день поутру к нам приехали Симановские. Мы им
говорим, что едем. «Ах,
говорят, это и прекрасно, и мы
с вами съездим». Поехали.
Граф уж тут, и, ах, Алексей Михайлыч! вы представить себе не можете, какие сцены мы видели, и я одному только не могу надивиться, каким образом Михайло Егорыч, человек не глупый бы…
— Что
говорят, ваше сиятельство, да мало ли что
говорят! Хвалят-с, — отвечал Иван Александрыч, который, видя внимание, оказанное
графом Мановской, счел за лучшее хвалить ее.
Анна Павловна все так же жила у Эльчанинова;
граф приглашал их к себе и сам к ним ездил; Мановский молчал и бывал только у Клеопатры Николаевны, к которой поэтому все и адресовались
с вопросами, но вдова
говорила, что она не знает ничего.
— Вы очень снисходительны, сударыня, — сказал
граф с улыбкою, — мы
говорили о весьма скучном для молодой дамы предмете.
— Какое? Я не знаю, собственно, какое, — отвечал
с досадою Эльчанинов, которому начинали уже надоедать допросы приятеля, тем более, что он действительно не знал, потому что
граф, обещаясь, никогда и ничего не
говорил определительно; а сам он беспрестанно менял в голове своей места: то воображал себя правителем канцелярии
графа, которой у того, впрочем, не было, то начальником какого-нибудь отделения, то чиновником особых поручений при министре и даже секретарем посольства.
— Во-первых, все эти дрязги, — продолжал Эльчанинов, —
граф прекратил сейчас же. У него был бал, был, между прочим, и исправник и такую получил головомойку, что, как сумасшедший, куда-то ускакал, и
граф говорит, что оставаться мне так вдвоем
с Анною Павловною превышает всякие меры приличия и что мы должны по крайней мере на полгода разойтись, чтобы дать хоть немного позатихнуть всей этой скандальной истории.
— Отчего вы не адресовались
с подобными вопросами к Мановскому? — спросил насмешливо
граф. Это превышало всякое терпение. Клеопатра Николаевна сначала думала упасть в обморок, но ей хотелось еще
поговорить, оправдаться и снова возбудить любовь в старике.
—
Граф! — воскликнула уже со слезами бедная женщина. — Вы терзаете меня, вы злой человек, я не хочу
с вами
говорить.
Он давил ее, парализовал ее волю и за минуту твердая в своей решимости
говорить с графом Алексеем Андреевичем и добиться от него исполнения ее желания, добиться в первый раз в жизни, она, оставшись одна в полутемной от пасмурного раннего петербургского утра, огромной приемной, вдруг струсила и даже была недалека от позорного бегства, и лишь силою, казалось ей, исполнения христианского долга, слабая, трепещущая осталась и как-то не сразу поняла слова возвратившегося в приемную после доклада Семидалова, лаконично сказавшего ей:
Неточные совпадения
Второй нумер концерта Левин уже не мог слушать. Песцов, остановившись подле него, почти всё время
говорил с ним, осуждая эту пиесу за ее излишнюю, приторную, напущенную простоту и сравнивая ее
с простотой прерафаелитов в живописи. При выходе Левин встретил еще много знакомых,
с которыми он
поговорил и о политике, и о музыке, и об общих знакомых; между прочим встретил
графа Боля, про визит к которому он совсем забыл.
— Я хочу предостеречь тебя в том, — сказал он тихим голосом, — что по неосмотрительности и легкомыслию ты можешь подать в свете повод
говорить о тебе. Твой слишком оживленный разговор сегодня
с графом Вронским (он твердо и
с спокойною расстановкой выговорил это имя) обратил на себя внимание.
— Ну вот вам и Долли, княжна, вы так хотели ее видеть, — сказала Анна, вместе
с Дарьей Александровной выходя на большую каменную террасу, на которой в тени, за пяльцами, вышивая кресло для
графа Алексея Кирилловича, сидела княжна Варвара. — Она
говорит, что ничего не хочет до обеда, но вы велите подать завтракать, а я пойду сыщу Алексея и приведу их всех.
— Но ты мне скажи про себя. Мне
с тобой длинный разговор. И мы
говорили с… — Долли не знала, как его назвать. Ей было неловко называть его и
графом и Алексей Кириллычем.
— Да! —
говорил Захар. — У меня-то, слава Богу! барин столбовой; приятели-то генералы,
графы да князья. Еще не всякого
графа посадит
с собой: иной придет да и настоится в прихожей… Ходят всё сочинители…