Неточные совпадения
Получала за труды плату съестными припасами, кой-чем из одежи, деньгами редко.
— Как-нибудь да поделим, — молвил Петр Степаныч. — Я и на то, пожалуй, буду согласен, чтоб деньгами
за свою часть в заводах
получить… Новы бы тогда построил…
И
за четыре дня, что лишнего простояли,
получит…
А кто не пойдет, не уймется от буйства, не от меня тот деньги
получит, а от водяного — ему предоставлю с теми рассчитываться, и
за четыре простойных дня тот грошá не
получит…
— Хочешь, ребята, стану орехи лбом колотить? — так после подвигов Яшки голосом зычным на всю артель крикнул рябой, краснощекий, поджаристый, но крепко сколоченный Спирька, Бешеным Горлом его прозывали, на всех караванах первый силач. — Не простые орехи, грецкие стану сшибать. Что расшибу, то мое, а который не разобью,
за то
получаю по плюхе — хошь ладонью, хошь всем кулаком.
Сами в Астрахани сидели, ровно ни в чем не бывало, медали, кресты, чины
за усердие к общей пользе да
за пожертвования
получали, а, отправляя пятаки к кизильбашам, нагревали свои руки вокруг русской казны.
Сюда персиане приезжали и
за свои товары
получали гривны с пятаками.
Наутро беглый поп, что жил в Вольске при богатой часовне, строенья знаменитого откупщика Злобина, отпел Доронину канон
за единоумершую и
за то хорошие деньги
получил на негасимую свечу и годовое чтение псалтыря по покойнице.
— Да ведь это, по-моему, просто надувательство, — молвил удивленный Самоквасов. — На что же это похоже?.. Как же это так?.. Вдруг у меня нет ни копейки — и я двадцать тысяч ни
за что ни про что
получаю?.. Да это ни с чем не сообразно… Ну, а как сроки выйдут?
Конечно, ваш дом, движимость, которая на виду осталась, продадут, банки да кредиторы по скольку-нибудь копеек
за рубль
получат…
— Объявился несостоятельным: вчера об этом я письмо
получил. Моих тысячи тут
за три село, — продолжал Марко Данилыч. — Администрацию назначат либо конкурс. Ну и
получай пять копеек
за рубль. А я говорю: ежели ты не заплатил долгу до последней копейки, иди в кабалу, и жену в кабалу, и детей — заработали бы долг… Верно ли говорю?
Кончились хлопоты, еще ден пяток, и караван двинется с места. Вдруг
получает Меркулов письмо от нареченного тестя. Невеселое письмо пишет ему Зиновий Алексеич: извещает, что у Макарья на тюленя цен вовсе нет и что придется продать его дешевле рубля двадцати. А ему в ту цену тюлень самому обошелся, значит, до́ставка с наймом паузков, с платой
за простой и с другими расходами вон из кармана. Вот тебе и свадебный подарок молодой жене!
— Валил бы лучше в Волгу свое сокровище. Выгоднее, право выгодней будет, — кричал ему вслед Корней Евстигнеев. — Вот так купец-торговец!.. Три баржи с грузом, а сам с голым пузом! Эй, воротись,
получай по два пятака
за баржу — все-таки тебе хоть какой-нибудь барыш будет.
—
За письмом надо будет вам самим съездить в почтову контору, а не то дайте ваш паспорт, я
за вас
получу. Без того не выдадут, — сказал Веденеев.
— Можно бы, я полагаю, и осетринки прихватить, — будто нехотя проговорил Морковников. — Давеча в Василе ботвиньи я с осетриной похлебал — расчудесная, а у них на пароходе еще, пожалуй, отменнее. Такая, я вам доложу, Никита Федорыч, на этих пароходах бывает осетрина, что в ином месте ни
за какие деньги такой не
получишь… — Так говорил Василий Петрович, забыв, каково пришлось ему после васильсурской ботвиньи.
Пришел на зов коридорный и разъяснил все дело. Вчерашний дежурный,
получив от Меркулова рублевку, делом не волоча, тотчас же выпил
за его здоровье. А во хмелю бывал он нехорош, накричал, набуянил, из постояльцев кого-то обругал, хозяина заушил и с меркуловской запиской в части ночевал.
— Ступай к своему делу, — приказал Васютке Тимофей Гордеич… — Кушак да шапка
за мной. Завтра
получишь.
Матери Таисее стало
за великую обиду, что Петр Степаныч, пока из дядиных рук глядел, всегда в ее обители приставал, а как только стал оперяться да свой капитал
получать, в сиротском дому у иконника Ермилы Матвеича остановился…
— Да как же это, Марко Данилыч?.. — жалобно заговорил оторопевший Чубалов. — Ведь вы и проценты
за год вперед
получили.
—
Получил, — ответил Смолокуров. — Точно что
получил. Что ж из того?… Мне твоих денег, любезный друг, не надо, обижать тебя я никогда не обижу. Учет по завтрашний день учиним; сколько доведется с тебя
за этот месяц со днями процентов
получить, а остальное, что тобой лишнего заплачено из капитала, вычту, тем и делу конец.
Получил Марко Данилыч из дома известье, что плотничная работа и вчерне и вбеле кончена, печи сложены, окна вставлены, столы и скамьи поставлены, посуда деревянная и глиняная заготовлена — можно бы и переходить на новоселье, да дело стало
за хозяином.
— Лет сорок тому, точно,
за эти иконы-то рублев по десяти и даже по восьми бирали, а ноне по пятнадцати да по пятнадцати с полтиной. Сами от холуйских
получаем. Пользы ведь тоже хоть немножко надо взять. Из-за чего-нибудь и мы торгуем же, Марко Данилыч.
— Что это вы, Марко Данилыч? — усмехнулся Чубалов. — По копейке
за книгу, да еще и помене того жалуете! Нет, сударь, ежели теперича на подвертку свечей их продать аль охотникам на ружейны патроны, так и тут больше пользы
получишь. Дешевле пареной репы купить желаете!.. Ведь тоже какие ни на есть книги… Тоже бумага, печать, переплет… Помилуйте!..
— Рубликов двадцать надо бы
за весь-от короб
получить, — склонив немножко на сторону голову и смотря прямо в глаза Марку Данилычу, вполголоса промолвил Герасим Силыч.
—
За десять рубликов извольте
получать, ежели угодно… — сказал Чубалов.
Распаляем бесами, искони века сего прю со иноки ведущими и на мирские сласти их подвигающими, старец сей, предоставляя приказчикам и доводчикам на крестьянских свадьбах взимать убрусные алтыны, выводные куницы и хлебы с калачами, иные пошлины с баб и с девок сбирал,
за что в пятнадцать лет правления в два раза по жалобным челобитьям крестьян
получал от троицкого архимандрита с братиею памяти с душеполезным увещанием, о еже бы сократил страсти своя и провождал жизнь в трудах, в посте и молитве и никакого бы дурна на соблазн православных чинить не отваживался…
Отслужив двадцать пять лет Богу и великому государю и
получив «чистую», пробирался он тысячи
за четыре верст от полка своего.
— Ишь что сказал! — воскликнул отец Израиль. — А разве неизвестно тебе, что к отцу Софронию богомольцы частенько
за благословеньем приходят. В две-то недели сколько, ты полагаешь, обитель от того
получит?.. Мне от отца казначея проходу не будет тогда. Так али нет, отец Анатолий?
— Себе я возьму этот лист. Каждый из вас от меня
получит за наличные деньги товару, на сколько кто подписался. Только, чур, уговор — чтоб завтра же деньги были у меня в кармане. Пущай Орошин хоть сейчас едет к Меркулову с Веденеевым — ни с чем поворотит оглобли… Я уж купил караван… Извольте рассматривать… Только, господа, деньги беспременно завтра сполна, — сказал Марко Данилыч, когда рыбники рассмотрели документ. — Кто опоздает, пеняй на себя — фунта тот не
получит. Согласны?
— Не
получим, Марко Данилыч, — отвечал Меркулов. — Мы только на пять рассчитали. По этому расчету и цены назначили. Пять процентов, право, довольно. Мы ведь
за скорой наживой не гонимся.
За границей купцы-то много побогаче вас, а довольствуются и меньше, чем пятью процентами.
— Тогда будет нарушено условие.
За вычетом неустойки, тогда вы сто пятьдесят пять тысяч и вексели обратно
получите, а мы весь караван продадим Онисиму Самойлычу. Он вчера вечером и сегодня чем свет присылал разведать, совсем ли мы покончили с вами, — сказал Дмитрий Петрович.
Лекарь жил на самой набережной. Случилось, что он был дома,
за обедом сидел. Ни
за какие бы коврижки не оставил он неконченную тарелку жирных ленивых щей с чесноком, если бы позвали его к кому-нибудь другому, но теперь дело иное — сам Смолокуров захворал; такого случая не скоро дождешься, тут столько отвалят, что столько с целого уезда в три года не
получишь. Сбросив наскоро халат и надев сюртук, толстенький приземистый лекарь побежал к Марку Данилычу.
— По домам! — крикнул он таким голосом, каким командовал в сражении под Остроленкой, где ранен в руку,
за что и
получил место городничего. — А вас, пащенки, — прибавил он, обращаясь к мальчишкам, — всех велю забрать в полицию да таких горячих засыплю, что век будете меня помнить.
Когда собравшиеся в дорогу сидели
за прощальной трапезой, привезли почту. Николай Александрович новое письмо от Денисова
получил. Писал тот, что его опять задержали дела и что приедет он в Луповицы не раньше как через неделю после Успенья, зато прогостит недели три, а может, и месяц. Все были рады, а кормщик обещал, только что приедет он, повестить о том всех Божьих людей. И
за то были ему благодарны.
—
Получила, но после великого собора. А на этом соборе она уж изменилась, — сказала Марья Ивановна. — Я сидела возле нее и замечала
за ней. Нисколько не было в ней восторга; как ни упрашивали ее — не пошла на круг. С тех пор и переменилась… Варенька говорила с ней. Спроси ее.
А луповицкий поп в целый год
за требы с прихожан не
получал таких денег.
Получил, что ему следовало, а
получивши,
за Волгу к нам приезжал, до тятеньки Патапа Максимыча в те поры у него было какое-то дело.
— Так вот какой разговор будет у нас — сказал Патап Максимыч. — Авдотья Марковна даст вам не две, а две с половиной тысячи
за хлопоты ваши и
за распоряжения по здешнему хозяйству. И будете ли вы ее делами заниматься месяц ли, два ли, целый год, все равно
получите сполна две тысячи с половиной целковых. Согласны?
— Видите ли, любезнейший Герасим Силыч, — сказал Патап Максимыч. — Давеча мы с Авдотьей Марковной положили: лесную пристань и прядильни продать и дом, опричь движимого имущества, тоже с рук сбыть. Авдотье Марковне, после такого горя, нежелательно жить в вашем городу, хочется ей, что ни осталось после родителя, в деньги обратить и жить на проценты. Где приведется ей жить, покуда еще сами мы не знаем. А как вам доведется все продавать, так
за комиссию десять процентов с продажной цены
получите.
А отцу Прохору написала, что он навсегда будет
получать от нее по пятисот рублей в год и что
за первые три года
получит полторы тысячи рублей от Поликарпа Андреича Сивкова.
Ровно услышана была молитва Василья Борисыча:
за неделю до Рождества
получил он от тестя коротенькую записочку: «Приезжай сколь возможно скорее. Параша лежит при смерти».
Но и то было ненадолго, одна
за другой являлись новые красотки, и с ними проводил время Алексей, забывал жену и все, что
получил от нее.