Неточные совпадения
— Когда я получил телеграмму о смерти Холостова, сейчас же отправился в министерство навести справки. У меня там
есть несколько знакомых чиновников, которые и рассказали все, то
есть, что решение по делу Холостова
было получено как
раз в то время, когда Холостов лежал на столе, и что министерство перевело его долг на заводы.
Этот оригинальный брак
был заключен из политических расчетов:
раз, чтобы не допустить разорения Шатровских заводов, и, второе, чтобы соединить две такие фамилии, как Приваловы и Гуляевы.
Гуляев еще раньше выстроил дочери в ближайшем уездном городе Узле целый дворец, в котором сам
был только
раз в жизни, именно когда у него родился внук.
Это печальное время совпало как
раз с открытием богатейших золотоносных россыпей в глубине Саянских гор, что
было уже делом Бахарева, который теперь вел дело в компании с Приваловым.
Бахарев два
раза съездил в Петербург, чтобы отстоять интересы Сергея Привалова, и, наконец, добился своего: гуляевские капиталы, то
есть только остатки от них, потому что Александр Привалов не различал своего от имущества жены и много растратил, —
были выделены в часть Сергея Привалова.
У нее для всех обиженных судьбой и людьми всегда
было в запасе ласковое, теплое слово, она умела и утешить, и погоревать вместе, а при случае и поплакать; но Верочка умела и не любить, — ее трудно
было вывести из себя, но
раз это произошло, она не забывала обиды и не умела прощать.
Он рассматривал потемневшее полотно и несколько
раз тяжело вздохнул: никогда еще ему не
было так жаль матери, как именно теперь, и никогда он так не желал ее видеть, как в настоящую минуту. На душе
было так хорошо, в голове
было столько мыслей, но с кем поделиться ими, кому открыть душу! Привалов чувствовал всем существом своим, что его жизнь осветилась каким-то новым светом, что-то, что его мучило и давило еще так недавно, как-то отпало само собой, и будущее
было так ясно, так хорошо.
Марья Степановна решилась переговорить с дочерью и выведать от нее, не
было ли у них чего.
Раз она заметила, что они о чем-то так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в свою комнату и сказала, что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она называла брак. Но когда она заговорила с дочерью о Привалове, та только засмеялась, странно так засмеялась.
Раз они вдвоем особенно долго гуляли по бахаревскому саду; Марья Степановна обыкновенно сопровождала их в таких случаях или командировала Верочку, но на этот
раз к ней кто-то приехал, а Верочки не
было дома.
Это
была длинная комната совсем без окон; человек, незнакомый с расположением моленной, мог десять
раз обойти весь дом и не найти ее.
Подозревать, что своим намеком Веревкин хотел прибавить себе весу, — этого Привалов не мог по многим причинам:
раз — он хорошо относился к Веревкину по университетским воспоминаниям, затем Веревкин
был настолько умен, что не допустит такого грубого подходца; наконец, из слов Веревкина, которыми он рекомендовал себя, можно вывести только то, что он сразу хотел поставить себя начистоту, без всяких недомолвок.
Раза два как-то случилось, что она не выходила к нему, но сегодня он испытывал какое-то ноющее, тоскливое чувство ожидания; ему
было неприятно, что она не хочет показаться.
— Так вы говорите, что Привалов не
будет пользоваться вниманием женщин? — задумчиво спрашивала Агриппина Филипьевна уже во второй
раз.
Вытянутое, безжизненное лицо Половодова едва
было тронуто жиденькой растительностью песочного цвета; широко раскрытые глаза смотрели напряженным, остановившимся взглядом, а широкие, чувственные губы и крепкие белые зубы придавали лицу жесткое и, на первый
раз, неприятное выражение.
«Вот так
едят! — еще
раз подумал Привалов, чувствуя, как решительно
был не в состоянии проглотить больше ни одного куска. — Да это с ума можно сойти…»
— А как сестра русские песни
поет… — говорил Веревкин, когда они выходили на подъезд. — Вот ужо в следующий
раз я ее попрошу. Пальчики, батенька, оближешь!
— Очень хорошо, очень хорошо, — невозмутимо продолжал дядюшка. — Прежде всего, конечно, важно выяснить взаимные отношения, чтобы после не
было ненужных недоразумений. Да, это очень важно. Ваша откровенность делает вам честь… А если я вам, Александр Павлыч, шаг за шагом расскажу, как мы сначала устраним от дел Ляховского, затем поставим вас во главе всего предприятия и, наконец, дадим этому Привалову как
раз столько, сколько захотим, — тогда вы мне поверите?
— Из любопытства, Александр Павлыч, из любопытства. Таким образом, дворянская опека всегда
будет в наших руках, и она нам пригодится… Дальше. Теперь для вас самое главное неудобство заключается в том, что вас, опекунов, двое, и из этого никогда ничего не выйдет. Стоит отыскаться Титу Привалову, который как совершеннолетний имеет право выбирать себе опекуна сам, и тогда положение ваше и Ляховского сильно пошатнется: вы потеряете все
разом…
Антонида Ивановна, по мнению Бахаревой,
была первой красавицей в Узле, и она часто говорила, покачивая головой: «Всем взяла эта Антонида Ивановна, и полнотой, и лицом, и выходкой!» При этом Марья Степановна каждый
раз с коротким вздохом вспоминала, что «вот у Нади, для настоящей женщины, полноты недостает, а у Верочки кожа смуглая и волосы на руках, как у мужчины».
— В прошлый
раз вы сказали, что вам очень нравится наша мирная обстановка, — это серьезно
было сказано?
Как Привалов ни откладывал своего визита к Ляховскому, ехать
было все-таки нужно, и в одно прекрасное утро он отправился к Половодову, чтобы вместе с ним ехать к Ляховскому. Половодова не
было дома, и Привалов хотел вернуться домой с спокойной совестью, что на этот
раз уж не он виноват.
— Может
быть, вы устали, Игнатий Львович, — проговорил Привалов, — тогда мы в другой
раз…
— Да уж так-с, Софья Игнатьевна. Никак не могу-с… Как-нибудь в другой
раз, ежели милость
будет.
— Мое мнение… Знаете, Александр Павлыч, в лице Привалова
есть что-то такое — скрытность, упрямство, подозрительность, — право, трудно сказать с первого
раза.
На первый
раз трудно
было разобраться в такой массе цифр, и Веревкин половину бумаг сложил в свой объемистый портфель с оборванными ремнями и сломанным замком.
Обед
был точно такой же, как и в прошлый
раз: редкие, художественно исполненные кушанья съедались с редким вниманием и запивались самыми редкими винами.
Половодов вместе с Иваном Яковлевичем всему на свете предпочитал французские шансонетки, но в качестве славянофила он считал своим долгом непременно умилиться каждый
раз, когда
пела жена.
— Очень редко… Ведь мама никогда не ездит туда, и нам приходится всегда тащить с собой папу. Знакомых мало, а потом приедешь домой, — мама дня три дуется и все вздыхает. Зимой у нас бывает бал… Только это совсем не то, что у Ляховских. Я в прошлом году в первый
раз была у них на балу, — весело, прелесть! А у нас больше купцы бывают и только
пьют…
Он
был страшен в эту минуту и с пеной у рта, сжав кулаки, несколько
раз подступал к самому носу Данилы Семеныча.
Самой замечательной способностью Шелехова
было то, что, стоило ему только
раз вырваться с прииска и попасть куда-нибудь в город, — он
разом спускал все, что копил в течение нескольких лет. С ним не
было в этих случаях никакого сладу, и Бахарев терпеливо ждал того момента, когда у загулявшего Данилы Семеныча вылетит из кармана последний грош.
Привалов по целым часам лежал неподвижно на своей кушетке или, как маятник, бродил из угла в угол. Но всего хуже, конечно,
были ночи, когда все кругом затихало и безысходная тоска наваливалась на Привалова мертвым гнетом. Он тысячу
раз перебирал все, что пережил в течение этого лета, и ему начинало казаться, что все это
было только блестящим, счастливым сном, который рассеялся как туман.
Хина спокойно осматривалась кругом, точно
была здесь в первый
раз, и даже прикинула в уме, сколько стоят примерно находившиеся в этой гостиной вещи и вещицы.
На половине «самой» с первого
раза трудно
было заметить настоящее положение дел, а человек неопытный даже и ничего особенного не увидел бы.
Nicolas несколько
раз окольными путями, самым осторожным образом, пытался навести Привалова на мысль, что цель оправдывает средства и что стоит только сразиться с противниками их же собственным оружием — успех
будет несомненный.
— Там это
было действительно так, а у нас получается противоположный результат: наша политика относительно заводов вместо развития промышленности создала целое поколение государственных нищих, которые, лежа на неисчислимых сокровищах, едва пропитывают себя милостыней. Результат получился как
раз обратный: вместо развития горной промышленности мы загородили ей дорогу чудовищной монополией.
— Что мы
будем делать? — несколько
раз спрашивал Привалов хмурившегося Бахарева.
Но на этот
раз последнее
было довольно трудно сделать, потому что в философии Половодов смыслил столько же, сколько и в санскритском языке.
— Да ведь он у вас
был не один десяток
раз, и все-таки из этого ничего не вышло, а теперь он передал все дело мне и требует, чтобы все
было кончено немедленно. Понимаете, Игнатий Львович: не-мед-лен-но… Кажется, уж
будет бобы-то разводить. Да Привалова и в городе нет совсем, он уехал на мельницу.
— А вы вот где, батенька, скрываетесь… — заплетавшимся языком проговорил над самым ухом Привалова Веревкин; от него сильно пахло водкой, и он смотрел кругом совсем осовелыми глазами. — Важно… — протянул Веревкин и улыбнулся пьяной улыбкой. Привалов в первый еще
раз видел, что Веревкин улыбается, — он всегда
был невозмутимо спокоен, как все комики по натуре.
Курсы Василия Назарыча в среде узловской денежной братии начали быстро падать, и его векселя, в первый
раз в жизни, Узловско-Моховский банк отказался учитывать Василий Назарыч этим не особенно огорчился, но он хорошо видел, откуда
был брошен в него камень; этот отказ
был произведением Половодова, который по своей натуре способен
был наносить удары только из-за угла.
Лука, шепча молитвы, помог барину надеть сюртук и потихоньку несколько
раз перекрестился про себя. «Уж только бы барину ноги, а тут все
будет по-нашему», — соображал старик, в последний
раз оглядывая его со всех сторон.
Это
был тот кризис, которого с замирающим сердцем ждал доктор три недели. Утром рано, когда Зося заснула в первый
раз за все время своей болезни спокойным сном выздоравливающего человека, он, пошатываясь, вошел в кабинет Ляховского.
Привалову казалось, что она догадывается об истинной причине его визита, и он несколько
раз принимался извиняться, что обстоятельства не позволяли ему
быть у нее во второй
раз, как он обещал.
— Свидания в первое время происходили в часы службы Половодова в банке. Привалов являлся как
раз в то время, когда хозяину нужно
было уходить из дому, и он каждый
раз упрашивал гостя подождать до его возвращения, чтобы пообедать вместе. Это
были счастливые минуты… Антонида Ивановна, проводив мужа, забывала всю свою лень и дурачилась, как институтка.
Но слишком частые свидания в половодовском доме сделались наконец неудобны. Тогда Антонида Ивановна решила бывать в Общественном клубе, членом которого Привалов числился уже несколько месяцев, хотя ни
разу не
был в нем.
Привалов кое-как отделался от непрошеной любезности Хины и остался в буфете, дверь из которого как
раз выходила на лестницу, так что можно
было видеть всех, входивших в танцевальный зал. С Хиной приходилось
быть любезным, потому что она могла пригодиться в будущем.
Подозревала ли она что-нибудь об отношениях дочери к Привалову, и если подозревала, то как вообще смотрела на связи подобного рода — ничего не
было известно, и Агриппина Филипьевна неизменно оставалась все той же Агриппиной Филипьевной, какой Привалов видел ее в первый
раз.
Торопливо кроились эти маленькие рубашечки-распашонки, детские простынки и весь несложный комплект детского белья; дрожавшая рука выводила неровный шов, и много-много
раз облита
была вся эта работа горькими девичьими слезами.
— Послушай, папа… я никогда и ни о чем не просила тебя, — заговорила она, и чарующая нежность зазвенела в ее дрожащем голосе. — Мы расстаемся, может
быть, навсегда… Еще
раз прошу тебя — успокойся…
— Папа, милый… прости меня! — вскрикнула она, кидаясь на колени перед отцом. Она не испугалась его гнева, но эти слезы отняли у нее последний остаток энергии, и она с детской покорностью припала своей русой головой к отцовской руке. — Папа, папа… Ведь я тебя вижу, может
быть, в последний
раз! Голубчик, папа, милый папа…