Неточные совпадения
— Однако
как же вы быстро умели перемениться.
Почти узнать нельзя!
— Пока вы его провожали, мы на его счет по нашей провинциальной привычке уже немножко посплетничали, — сказала
почти на пороге генеральша. — Знаете, ваш друг, — если только он друг ваш, — привел нас всех к соглашению между тем
как, все мы чувствуем, что с ним мы вовсе не согласны.
— Да вы с критикой согласны? Ну а ее-то у него и нет.
Какая же критика при односторонности взгляда? Это в некоторых теперешних светских журналах ведется подобная критика, так ведь guod licet bovi, non licet Jovi, что приличествует быку, то не приличествует Юпитеру. Нет, вы Ламене
почитайте. Он хоть нашего брата пробирает, христианство, а он лучше, последовательней Фейербаха понимает. Христианство — это-с ведь дело слишком серьезное и великое: его не повалить.
— После Бодростиной это положительно второй смелый удар, нанесенный обществу нашими женщинами, — объявил он дамам и добавил, что, соображая обе эти работы, он все-таки видит, что искусство Бодростиной выше, потому что она вела игру с многоопытным старцем, тогда
как Казимира свершила все с молокососом; но что, конечно, здесь в меньшем плане больше смелости, а главное больше силы в натуре: Бодростина живая, страстная женщина, любившая Горданова сердцем горячим и неистовым, не стерпела и склонилась к нему снова, и на нем потеряла
почти взятую ставку.
—
Как же, это
почти самое важное.
— Вот к чему ведут эти Меридиановские штуки, — говорил он Горданову, из столь общего
почти всем людям желания отыскать
какого бы то ни было стороннего виновника своих бед и напастей.
— А
как же? Приведи-ка в итог потерю времени, потерю на трезвости мысли, потерю в работе, да наконец и денежные потери, так
как с любовью соединяются
почти все имена существительные, кончающиеся на ны, так-то: именины, родины, крестины, похороны… все это чрез женщин, и потому вообще давай лучше спать, чем говорить про женщин.
Здесь она, со слов только что полученного ею от Висленева письма, описывала ужасное событие с гордановским портфелем, который неизвестно кем разрезан и из него пропали значительные деньги, при таких обстоятельствах, что владелец этих денег, по чувству деликатности к семейной
чести домовладельца, где случилось это событие, даже не может отыскивать этой покражи, так
как здесь ложится тень на некоторых из семейных друзей домохозяев.
— Да, и вы не ошиблись: Лариса, конечно, отличала и отличает вас
как прекрасного человека, внимание которого делает женщине и
честь, и удовольствие; но что же она вам ответила на ваши слова?
Вы были всегда безукоризненно честны, но за это только
почитают; всегда были очень умны, но… женщины учителей не любят, и… кто развивает женщину, тот работает на других, тот готовит ее другому; вы наконец не скрывали, или плохо скрывали, что вы живете и дышите одним созерцанием ее действительно очаровательной красоты, ее загадочной,
как Катя Форова говорит, роковой натуры; вы, кажется, восторгались ее беспрерывными порываниями и тревогами, но…
Скажу примером: если бы дело шло между мною и вами, я бы вам смело сказала о моих чувствах,
как бы они ни были глубоки, но я сказала бы это вам потому, что в вас есть великодушие и прямая
честь, потому что вы не употребили бы потом мою искренность в орудие против меня, чтобы щеголять властью, которую дало вам мое сердце; но с другим человеком, например с Иосафом Платоновичем, я никогда бы не была так прямодушна,
как бы я его ни любила.
— Черт знает, что она ответит? — думал. — А ну,
как расхохочется?.. Вишь она стала
какая находчивая и острая! Да и не вижу я ее
почти совсем, а если говорить когда приходится, так все о пустяках… Точно чужие совсем…
Еще недавно ненавидевший его втайне Ропшин позвал его на именинный вечер, где был весь сок губернской молодежи, и Горданов, войдя, едва кивнул всем головой, и тотчас же, отведя на два шага в сторону хозяина, сказал ему
почти вслух: «Однако же
какая сволочь у вас, мой милый Ропшин».
Словом, носился
как Сумасшедший Бедуин по пустыне,
почти не замечая живых людей и говоря с призраками.
Родители, разумеется, страшно перепугались, не сделала бы она чего с собою, да и от Поталеева этого нельзя было скрыть, он сам отгадал в чем дело и, надо отдать ему
честь, не похвалил их, он прямо сказал им, что ни в
каком случае не хочет, чтобы девушку неволили идти за него замуж.
Мой отец был возмущен этим до глубины души, и в то время
как Иосаф Висленев, в качестве политического арестанта, пользовался в городе
почти общим сочувствием, у нас в доме его строго осуждали, и я признавала эти осуждения правильными.
В наш век предприятий нельзя отказывать в таких мелочах крупному предпринимателю,
каким несомненно представлялся Горданов всем или
почти всем, кроме разве Подозерова, Форова, Катерины Астафьевны и генеральши, которые считали его не более
как большим мошенником.
Подозеров промолчал. Лариса становилась ему
почти противна; а она, уладив свою судьбу с Подозеровым, впала в новую суету и вовсе не замечала чувства,
какое внушила своему будущему мужу…
Катерина Астафьевна со всем этим умела управляться в совершенстве, и такая жизнь, и такие труды не только нимало не тяготили ее, но она даже
почитала себя необыкновенно счастливою и,
как в песне поется, «не думала ни о чем в свете тужить».
Кишенский, которого она презирала и с которым давно не хотела иметь никаких сношений, зная всю неприязнь к нему Глафиры, решился писать ей об обстоятельствах важных и притом таких, которые он, при всей своей зоркости,
почитал совершенно неизвестными Бодростиной, меж тем
как они были ей известны, но только частями, и становились тем интереснее при разъяснении их с новой точки зрения.
Так
как в этом романе читателям уже не раз приходилось встречать сцены, относительно которых, при поверхностном на них взгляде, необходимо должно возникнуть предположение, что в разыгрывании их участвуют неведомые силы незримого мира, — тогда
как ученым реалистам нашего времени достоверно известно, что нет никакого иного живого мира, кроме того, венцом которого мы имеем
честь числить нас самих, — то необходимо сказать, что внезапное появление Бодростиной в вагоне не должно быть относимо к ряду необъяснимых явлений вроде зеленого платья, кирасирского мундира с разрезанною спинкой; Гордановского секрета разбогатеть, Сннтянинского кольца с соскобленною надписью; болезненного припадка Глафиры и других темных явлений, разъяснение которых остается за автором в недоимке.
(Он давно забыл,
как имеют свои собственные деньги, и постоянно брал у всех, у кого мог, взаймы, и всегда маленькими суммами, и притом, к
чести его, всегда выпрашивал их с большим смущением и на самый кратчайший срок).
Суматоха, обыкновенно происходящая при выходе из вагона, поглотила внимание Глафиры настолько, что она, не ожидая помощи Висленева,
почти и позабыла о нем, но он сам напоминал ей о себе и удивил ее еще более, чем в Берлине. В то время,
как носильщики несли за нею к выходу ее багаж, к ней подскочил высокий человек, с огромною, длинною и окладистою черной бородой и усами, и прошептал...
Бог его знает: не ручаюсь, может быть его за границей обыграли, или просто обобрали, что было вовсе и не трудно, так
как он вообще давно очень плохо за себя отвечает; но
как бы там ни было, а в конце концов я его встретила за границей
почти полупомешанного: это было в маленьком городишке, в Саксонии.
— А хоть бы в том, например, что некоторые убеждения мои начинают лететь «кувырком»,
как в некотором роде
честь изображаемой ныне на театрах Прекрасной Алены.
Горданов начинал с того, что он находится в совершенно исключительных обстоятельствах для его
чести и потому просит,
как милосердия, прочесть его строки.
Так
почти и вышло,
как предполагал Бодростин: простясь с ним, ему не слали вослед благожеланий, а кляли его новость и были полны нехороших чувств к нему самому.
Тот еще более смутился и видимо затруднялся, идти ли ему на этот зов, или притвориться, что он не слышит, хотя не было никакой возможности не слыхать, ибо дорога, по которой ехали Синтянины, и тропинка, по которой шел Висленев, здесь
почти совсем сходились. Синтяниной неприятно было, зачем Иван Демьянович так назойливо его кличет, и она спросила:
какая в том надобность и что за охота?
Генеральше это было ужасно противно, а Висленеву даже жутко, но Иван Демьянович был немилосерд и продолжал допрашивать… Висленев болтал какой-то вздор, к которому генеральша не прислушивалась, потому что она думала в это время совсем о других вещах, — именно о нем же самом, жалком, замыканном бог весть до чего. Он ей в эти минуты был близок и жалок,
почти мил,
как мило матери ее погибшее дитя, которому уже никто ничего не дарит, кроме заслуженной им насмешки да укоризны.
С ней происходило нечто странное: она боялась видеть мертвого мужа, боялась не суеверным страхом,
каким мертвец отпугивает от себя простодушного человека, а страхом
почти сознательной и неотразимой естественной опасности.
Да-с, я ведь происхожу из кантонистов; я был простой солдат, простой и добрый солдат-товарищ; мать свою
почитал, а
как эта проклятая пуля в меня попала, я пошел в чины, сделался генералом и всю жизнь мою не вспомнил бога.