Неточные совпадения
Бубнов. Слыхал… сто раз! Ну
и был… эка важность!..
Я вот — скорняк был… свое заведение имел… Руки у
меня были такие желтые — от краски: меха подкрашивал
я, — такие, брат, руки были желтые — по локоть!
Я уж думал, что до самой смерти не отмою… так с желтыми руками
и помру… А теперь
вот они, руки… просто грязные… да!
Костылев. Зачем тебя давить? Кому от этого польза? Господь с тобой, живи знай в свое удовольствие… А
я на тебя полтинку накину, — маслица в лампаду куплю…
и будет перед святой иконой жертва моя гореть…
И за
меня жертва пойдет, в воздаяние грехов моих,
и за тебя тоже. Ведь сам ты о грехах своих не думаешь… ну
вот… Эх, Андрюшка, злой ты человек! Жена твоя зачахла от твоего злодейства… никто тебя не любит, не уважает… работа твоя скрипучая, беспокойная для всех…
Пепел. Велика радость! Вы не токмо всё мое хозяйство, а
и меня, по доброте моей, в кабаке пропьете… (Садится на нары.) Старый черт… разбудил… А
я — сон хороший видел: будто ловлю
я рыбу,
и попал
мне — огромаднейший лещ! Такой лещ, — только во сне эдакие
и бывают…
И вот я его вожу на удочке
и боюсь, — леса оборвется!
И приготовил сачок…
Вот, думаю, сейчас…
Бубнов. Значит, продает? Ну, здесь этого никто не купит.
Вот картонки ломаные
я бы купил… да
и то в долг…
Лука. Ишь ты! А там, в кухне, девица сидит, книгу читает
и — плачет! Право! Слезы текут…
Я ей говорю: милая, ты чего это, а? А она — жалко! Кого, говорю, жалко? А
вот, говорит, в книжке…
Вот чем человек занимается, а? Тоже, видно, со скуки…
Пепел. Чего же? А теперь
вот я тебя заставлю лаять собакой — ты
и будешь… ведь будешь?
Актер. Раньше, когда мой организм не был отравлен алкоголем, у
меня, старик, была хорошая память… А теперь
вот… кончено, брат! Всё кончено для
меня!
Я всегда читал это стихотворение с большим успехом… гром аплодисментов! Ты… не знаешь, что такое аплодисменты… это, брат, как… водка!.. Бывало, выйду, встану
вот так… (Становится в позу.) Встану…
и… (Молчит.) Ничего не помню… ни слова… не помню! Любимое стихотворение… плохо это, старик?
Лука. А это… в одном городе… как его? Название у него эдакое… Да
я тебе город назову!.. Ты только
вот чего: ты пока готовься! Воздержись!.. возьми себя в руки
и — терпи… А потом — вылечишься…
и начнешь жить снова… хорошо, брат, снова-то! Ну, решай… в два приема…
Лука. Парень! Слушай-ка, что
я тебе скажу: бабу эту — прочь надо! Ты ее — ни-ни! — до себя не допускай… Мужа — она
и сама со света сживет, да еще половчее тебя, да! Ты ее, дьяволицу, не слушай… Гляди — какой
я? Лысый… А отчего? От этих
вот самых разных баб…
Я их, баб-то, может, больше знал, чем волос на голове было… А эта Василиса — она… хуже черемиса!
Настя(закрыв глаза
и качая головой в такт словам, певуче рассказывает).
Вот приходит он ночью в сад, в беседку, как мы уговорились… а уж
я его давно жду
и дрожу от страха
и горя. Он тоже дрожит весь
и — белый, как мел, а в руках у него леворверт…
И вот — отвечаю
я ему: «Радость жизни моей!
Лука. Добрый, говоришь? Ну…
и ладно, коли так… да! (За красной стеной тихо звучит гармоника
и песня.) Надо, девушка, кому-нибудь
и добрым быть… жалеть людей надо! Христос-от всех жалел
и нам так велел…
Я те скажу — вовремя человека пожалеть… хорошо бывает!
Вот, примерно, служил
я сторожем на даче… у инженера одного под Томском-городом… Ну, ладно! В лесу дача стояла, место — глухое… а зима была,
и — один
я, на даче-то… Славно-хорошо! Только раз — слышу — лезут!
Клещ(вдруг снова вскакивает, как обожженный,
и кричит). Какая — правда? Где — правда? (Треплет руками лохмотья на себе.)
Вот — правда! Работы нет… силы нет!
Вот — правда! Пристанища… пристанища нету! Издыхать надо…
вот она, правда! Дьявол! На… на что
мне она — правда? Дай вздохнуть… вздохнуть дай! Чем
я виноват?.. За что
мне — правду? Жить — дьявол — жить нельзя…
вот она — правда!..
Лука.
И вот в это место — в Сибири дело-то было — прислали ссыльного, ученого… с книгами, с планами он, ученый-то,
и со всякими штуками… Человек
и говорит ученому: «Покажи ты
мне, сделай милость — где лежит праведная земля
и как туда дорога?» Сейчас это ученый книги раскрыл, планы разложил… глядел-глядел — нет нигде праведной земли! Всё верно, все земли показаны, а праведной — нет!..
Лука. Где тут загадка?
Я говорю — есть земля, неудобная для посева…
и есть урожайная земля… что ни посеешь на ней — родит… Так-то
вот…
Так
вот — связалась с ним жена…
и так они крепко друг за друга взялись, что — того
и гляди — либо отравят
меня, либо еще как со света сживут.
Бубнов.
Я говорю — старика-то кто-то уложил… (Шум на сцене гаснет, как огонь костра, заливаемый водою. Раздаются отдельные возгласы вполголоса: «Неужто?», «
Вот те раз!», «Ну-у?», «Уйдем-ка, брат!», «Ах, черт!». «Теперь — держись!», «Айда прочь, покуда полиции нет!» Толпа становится меньше. Уходят Бубнов, Татарин. Настя
и Квашня бросаются к трупу Костылева.)
Наташа(вдруг, громко). А-а…
я поняла!.. Так, Василий?! Добрые люди! Они — заодно! Сестра моя
и — он… они заодно! Они всё это подстроили! Так, Василий?.. Ты… для того со
мной давеча говорил… чтобы она всё слышала? Люди добрые! Она — его любовница… вы — знаете… это — все знают… они — заодно! Она… это она его подговорила мужа убить!.. муж им мешал…
и я — мешала…
Вот — изувечили
меня…
Наташа(мечется почти в беспамятстве). Люди добрые… сестра моя
и Васька убили! Полиция — слушай…
Вот эта, сестра моя, научила… уговорила… своего любовника…
вот он, проклятый! — они убили! Берите их… судите… Возьмите
и меня… в тюрьму
меня! Христа ради… в тюрьму
меня!..
Настя. Кабы
я… могла!
я бы вас (берет со стола чашку
и бросает на пол) —
вот как!
Бубнов. У-у-ррр! Барбос! Бррю, брлю, брлю! Индюк! Не лай, не ворчи! Пей, гуляй, нос не вешай…
Я — всех угощаю!
Я, брат, угощать люблю! Кабы
я был богатый…
я бы… бесплатный трактир устроил! Ей-богу! С музыкой
и чтобы хор певцов… Приходи, пей, ешь, слушай песни… отводи душу! Бедняк-человек… айда ко
мне в бесплатный трактир! Сатин!
Я бы… тебя бы… бери половину всех моих капиталов!
Вот как!
Бубнов. Наливай ему, Сатин! Зоб, садись! Эх, братцы! Много ли человеку надо?
Вот я — выпил
и — рад! Зоб!.. Затягивай… любимую! Запою… заплачу!..
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа,
я думаю, что письмо длинно. Да
и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом
и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А
вот он-то
и есть этот чиновник.
Хлестаков. Да
вот тогда вы дали двести, то есть не двести, а четыреста, —
я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй,
и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Анна Андреевна. После?
Вот новости — после!
Я не хочу после…
Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал!
Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку;
я сейчас».
Вот тебе
и сейчас!
Вот тебе ничего
и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Анна Андреевна.
Вот хорошо! а у
меня глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор говорит! Как же не темные, когда
я и гадаю про себя всегда на трефовую даму?