Неточные совпадения
Накануне дня рокового происшествия в загородном
доме княгини Полторацкой в городском театре, находившемся в то
время у Летнего сада (в Петербурге в описываемую нами эпоху театров было два — другой, переделанный из манежа герцога Курляндского, находился у Казанской церкви), шла бывшая тогда репертуарной и собиравшая массу публики трагедия Сумарокова — «Хорев».
Дом Ивана Ивановича Шувалова был одним из красивейших
домов в Петербурге в Елизаветинское
время. Он стоял на углу Невского проспекта и Большой Садовой и сохранился до сегодня. В нем так долго на нашей памяти помещался трактир Палкина, а затем фортепианный магазин Шредера.
Дом был выстроен в два этажа, по плану архитектора Кокоринова, ученика знаменитого Растрелли.
К
дому Густава Бирона был отряжен на
время свадьбы почетный караул из гренадеров и четырех мушкетеров при сержанте Гревски.
После погребения все возвратились в
дом Бирона на большой обед, на котором уже больше веселились, нежели скорбели. Казалось, все забыли печальное событие. Муж и ее брат — только двое были сражены действительною скорбью. Он любил ее во все
время супружества — это видно было из его обращения с ней. Огорченный потерей любимой жены и скучая невольным одиночеством, Густав Бирон стал подумывать о развлечениях боевой жизни, тем более что случай к ним представился сам собою.
От Преображенских казарм, расположенных на окраине тогдашнего Петербурга, до Зимнего дворца было очень далеко. Пришлось идти по Невскому проспекту, безмолвному и пустынному. По обеим сторонам его высились уже в то
время обширные
дома, в которых жили сановники. Проходя мимо этих
домов, солдаты входили в них и арестовывали тех, которых им было велено отвезти во дворец Елизаветы Петровны. Таким образом, они арестовали графа Остермана, графа Головнина, графа Левенвольда, барона Менгдена и многих других.
После посещения соборов Архангельского и Благовещенского императрица опять села в парадную карету и тем же порядком отправилась к зимнему своему
дому, что на Яузе. Когда она подъехала к триумфальным синодальным воротам, то ее здесь встретили сорок воспитанников Славяно-греко-латинской академии. Они были одеты в белые платья с венцами на головах и с лавровыми ветвями в руках и пропели императрице кантату, восхвалявшую ее и наступившее с нею благодатное
время для России.
Первого, третьего и четвертого мая в императорском зимнем
доме на Яузе давались блестящие балы для высших придворных чинов. Особенным украшением этих балов служила итальянская музыка. В столовой зале дворца на
время балов устроен был посредине изящный бассейн, извергавший несколько фонтанов. Столы отличались также редким убранством. На них ставились искусственные пирамиды из конфет и разные оранжерейные растения. С восьмого мая открылся при дворе целый ряд маскарадов, которые продолжались до 25-го числа.
Летом он приезжал к сестре, и здесь устраивались свиданья между ним и Иваном Осиповичем Лысенко, сын которого Ося на
время летних вакаций всегда отправлялся на побывку к княгине Полторацкой и был желанным гостем в ее
доме, как сын задушевного друга ее брата и, наконец, как сын человека, о котором у княгини сохранились более нежные воспоминания.
В то
время, когда у берега лесного пруда происходило описанное нами объяснение между матерью и сыном, в столовой княгини Вассы Семеновны хозяйка
дома, ее брат и полковник Иван Осипович Лысенко, казалось, спокойно вели беседу, которая совершенно не касалась интересующей всех троих темы. Эта тема была, конечно, разрешенное отцом свидание сына с матерью. Иван Осипович не касался этого предмета, а другим было неловко начинать в этом смысле разговор.
Из Киевской академии были выписаны «вертепы». Певчие пели, семинаристы представляли зрелища божественные в лицах и пели поздравительные кантаты. Есть предание, что в Козельце государыня останавливалась на долгое
время у матери Алексея Григорьевича — Натальи Демьяновны и что в козелецком ее
доме, принадлежавшем затем Л. П. Галагану, хранилось то кресло, на котором сидела государыня.
Не только уборкой комнат княжеского
дома были заняты все дворовые люди, но для этой же цели были, выражаясь помещичьим языком того
времени, сбиты множество деревенских баб.
Они в это
время подъехали к
дому, и карета остановилась. Княжна Людмила прошла в свою комнату раздеваться. К ней, конечно, явилась Таня.
Архипыч с Никитой вышли из барского
дома и направились по направлению к деревне. Оба шли некоторое
время молча. Первый нарушил молчание староста...
Князь Сергей Сергеевич зачастил своими визитами в Зиновьево. Он приезжал иногда на целые дни и в конце концов сделался своим человеком в
доме княгини Полторацкой. Княгиня Васса Семеновна, сделав должное наставление своей дочери, стала оставлять ее по
временам одну с князем Сергеем Сергеевичем. Княжна Людмила и князь часто гуляли по целым часам по тенистому зиновьевскому саду. При таких частых и, главное, неожиданных приездах князя, конечно, нельзя было скрыть от его глаз Татьяну Берестову.
Где стоит теперь дворец князя Сергея Александровича (бывший
дом князей Белосельских), в Елизаветинское
время находился
дом князя Шаховского.
На другой стороне, на углу Невской перспективы и Большой Садовой улицы, находился
дом Ивана Ивановича Шувалова, в то
время только что оконченный и назначенный для жительства саксонского принца Карла.
К замечательным постройкам описываемого нами
времени, кроме упомянутых нами, должны относиться
дома графов Строгановых на Невском, Воронцова на Садовой улице, теперь пажеский корпус, Орлова и Разумовского, ныне Воспитательный
дом, Смольный монастырь и ставший гордостью императорского
дома — Зимний дворец.
Феофан жил в то
время в своем
доме на Аптекарском острове, на берегу речки Карповки. В назначенный час государь с архиереем в простых санях подъехали к
дому Феофана и услышали звуки музыки и голоса пирующих. Государь с архиереем вошли в собрание. Случилось так, что хозяин в то самое
время держал в руках кубок вина. Увидав государя, он дал знак, чтобы музыка умолкла, и, подняв руку, с большим громогласием произнес...
Вскоре после так встревожившего Сергея Семеновича Зиновьева доклада его камердинера Петра княжна Людмила Васильевна Полторацкая покинула гостеприимный кров своего дяди и переехала в собственный
дом на левом берегу реки Фонтанки. С помощью дяди ею куплена была целая усадьба с садом и даже парком или же, собственно говоря, расчищенным лесом, которым во
времена Петра Великого были покрыты берега этой речки, текущей теперь в центре столицы в гранитных берегах.
В описываемое же нами
время, как мы уже говорили, левый берег Фонтанки не входил еще в состав города и считался предместьем. Это, впрочем, соответствовало желанию осиротевшей княжны, просившей Сергея Семеновича приобрести ей
дом непременно на окраине.
— Почти… Разница во
времени смерти была на одни сутки. Старик в полном отчаянии, конечно, не может видеть строенного им
дома для тех, кто теперь в маленьких сосновых домиках лежит на Смоленском кладбище.
Целые годы вел свою выгодную, но по тогдашнему
времени, ввиду отсутствия полицейского городского благоустройства, почти безопасную линию дядя Тимоха, вел и наживался. Он выстроил себе целый ряд
домов на Васильевском острове в городской черте. Его жена и дочь ходили в шелку и цветных каменьях. За последней он сулил богатое приданое и готов был почать и заветную кубышку. А в кубышке той, как говорили в народе, было «много тыщ».
Оставшийся сторожить у калитки уверял, что странник не выходил из нее, хотя со
времени его входа в
дом прошло уже несколько часов
времени.
Записку принес музыкант Бестужева, и было условлено на будущее
время класть записки в груду кирпичей, находившуюся недалеко от
дома бывшего канцлера.
Медленно стали тянуться те несколько часов, которые остались до назначенного княжной
времени. Без четверти четыре граф выехал из
дому.
Время с момента выхода его из гостиной княжны и до того момента, когда он очутился у себя, для него как бы не существовало. Он совсем не помнил, как оделся, сел в сани и приказал ехать домой, даже как снял
дома верхнее платье и прошел в свой кабинет. Все это в его памяти было подернуто густым непроницаемым туманом.
Такое восклицание вырвалось у княжны Людмилы Васильевны Полторацкой при виде стоявшего в ее будуаре нового роскошного букета из белых роз. Агаша поставила его в большую вазу на столике около кушетки, так как букет принесли в то
время, когда княжны не было
дома. Она сделала в этот день довольно много визитов с затаенною мыслью узнать что-нибудь о происшедшем столкновении между графом Свиридовым и князем Луговым.
В скором
времени после ее похорон посетители разобрали всю могильную насыпь; когда же усердствующими была положена плита, то и плита была разломана и по кусочкам разнесена по
домам.