— Добро пожаловать! — раздался старческий
голос князя, вставшего со стула, на котором он сидел у ломберного стола, следя за игрой четырех посторонних лиц, поднявших при словах князя от карт свои головы, мельком взглянувших на вошедшего и снова углубившихся в игру.
Неточные совпадения
Князь уже кого-то распекал во дворе. Его
голос был слышен в комнате княжны.
—
Князь, я люблю вашу дочь и прошу ее руки. С ней я уже говорил — она согласна! — дрогнувшим от волнения
голосом произнес Антон Михайлович.
— А
князь? — дрогнувшим
голосом спросил он ее.
— Нет, понимаю! К сожалению, даже слишком понимаю! — продолжал
князь Виктор с дрожью в
голосе, все продолжая, не переменяя позы, стоять перед матерью.
Князь Иван тихим, прерывающимся
голосом передал им свою последнюю волю.
— Повторяю, я и
князь (могу вам ручаться за него) согласны; решающий
голос —
голос Annette, но не думаю, чтобы она подала его против вас…
Виктор Гарин уехал. На
князя Шестова напал почти ужас. Всеми забытый, чувствуя себя совершенно одиноким, через день после отъезда Виктора, он шел, опустив голову, по Невскому проспекту, как вдруг услыхал около себя симпатичный женский
голос.
— Хорошо-с, может быть все то, что рассказала вам эта госпожа, и правда, но считаете ли вы теперь ее удовлетворенной и ваши обязательства относительно нее конченными? — ровным
голосом спросил
князь Василий.
— В таком случае я попрошу вас выехать немедленно из моего дома, забыть, что у вас есть отец и мать… Я вас проклинаю!.. — хриплым
голосом закричал
князь Василий, вскакивая с кресла и указывая сыну на дверь...
— Это невозможно! — вскрикнул
князь. В
голосе его прозвучало отчаяние.
По окончании молебна из спальни послышался слабый
голос больного и княгиня поспешила туда.
Князь был в полном сознании и чувствовал себя сравнительно лучше. Узнав, что о. Иоанн в их доме, он пожелал его видеть. Приняв от него благословение, он попросил жену и дочерей удалиться.
Последние слова она произнесла совсем уже ослабевшим
голосом, шатаясь отступила к креслу и буквально упала в него.
Князь Виктор сунул в карман револьвер, быстро опустился перед ней на колени и стал целовать ее похолодевшие руки, обливая их горячими слезами.
—
Князь меня не так понял. Когда он сделал мне предложение, я сказала ему, что могу дать тот или другой ответ только вашему сиятельству, если вы от его имени явитесь просить моей руки… — с явной насмешкой в
голосе продолжала Пальм-Швейцарская.
Это
голос первого его палача — Александры Яковлевны Пальм-Швейцарекой. Он почти и теперь, как и тогда, теряет сознание. Он припоминает, как он очнулся от обморока в кабинете
князя Александра Павловича, на той самой оттоманке, где лежал мертвый, отравленный по его наущению
князь. Он и теперь, как и тогда, быстро вскочил с кровати и несколько раз прошелся по камере. Глубоко вздохнув, он сел снова.
Князь кричит: «Иван Северьяныч!» А я откликаюсь: «Сейчас!» — а сам лазию во все стороны и все не найду края, и, наконец, думаю: ну, если слезть нельзя, так я же спрыгну, и размахнулся да как сигану как можно дальше, и чувствую, что меня будто что по морде ударило и вокруг меня что-то звенит и сыпется, и сзади тоже звенит и опять сыпется, и
голос князя говорит денщику: «Давай огня скорей!»
Вдруг раздался сзади его голос: «Яков Васильич!» Калинович вздрогнул всем телом. Это был
голос князя Ивана, и через минуту и сам он стоял перед ним, соскочив на тротуар с щегольского фаэтона.
Неточные совпадения
Кити называла ему те знакомые и незнакомые лица, которые они встречали. У самого входа в сад они встретили слепую М-mе Berthe с проводницей, и
князь порадовался на умиленное выражение старой Француженки, когда она услыхала
голос Кити. Она тотчас с французским излишеством любезности заговорила с ним, хваля его зa то, что у него такая прекрасная дочь, и в глаза превознося до небес Кити и называя ее сокровищем, перлом и ангелом-утешителем.
Сверху послышался раскат
голоса старого
князя и хохот Катавасова.
— Я, разумеется, не против критики, — продолжал он
голосом, еще более окрепшим. — Критики у нас всегда были, и какие! Котошихин, например,
князь Курбский, даже Екатерина Великая критикой не брезговала.
Умом он понимал, что ведь матерый богатырь из села Карачарова, будучи прогневан избалованным
князем, не так, не этим
голосом говорил, и, конечно, в зорких степных глазах его не могло быть такой острой иронической усмешечки, отдаленно напоминавшей хитренькие и мудрые искорки глаз историка Василия Ключевского.
Князь рыдал в
голос, обнимал и целовал Бьоринга.