Шагая по осколкам битых чувств

Энн Княгинина, 2020

От Максима Брауна у Лики дрожь по коже. Он злой и неуправляемый. Он весёлый и умный. Она не знает, какой он настоящий. Он решительный и трус. Он тиран и защитник. Лики предстоит узнать, что на самом деле Максим испытывает. И какого цвета его душа.Миша Браун – брат-близнец Максима и парень Лики, словно робот – он скурпулезен, вежлив и нежен. И в какой-то момент он меняется. Становится живым, энергичным, забавным. И Лика разгадает, как смена его поведения связана с Максимом Брауном.И разобьёт душу на осколки, пожиная плоды любопытства…

Глава 12

Шепчи мне на ухо почаще

«Если сегодня ты снова подставишь меня, Максим, то я тебя точно прибью», — с такими мыслями я шла в школу вместе с Марией и Мишей.

Марию мы встретили по пути: она решила пойти дорогой, которой хожу я, и даже встала для этого пораньше, но она не знала, что я буду не одна. Она видела Мишу на фотографиях, и издалека, но вживую впервые. И Миша тут же показал свой непростой характер.

— Ты школьная подруга Лики? Ранее тебя не видел, — он начал диалог с Марией, смотря на её рваные джинсы в районе колен. Потом он переместил взгляд на растрёпанные волосы девушки. Мария решила не закалывать пряди, и они закорючками торчали в разные стороны.

— Я всё время опаздываю, — посмеялась Мария, а Миша вместо того, чтобы ответить на смех — отвернулся.

Мария кинула на меня взгляд с немым вопросом, а я пожала плечами. При Мише объяснять его поведение не хотелось: от одних слов «постоянно опаздываю», Мише становилось плохо.

— Получайте хорошие оценки, — кивнул Марии. — Пока, — чмокнул меня в щёку и пошёл к компании парней и девчонок, стоящих у входа корпуса его школы.

— Прости его, он чересчур пунктуальный.

Миша пожал руки знакомым и вошёл с ними в школу, на этом я оторвалась от него и направила взгляд на окна своей школы, за которыми туда-сюда бегали школьники.

— Совсем не как брат.

— Совсем, — с глупой радостью согласила я, улыбнувшись, будто ничего веселее в жизни не слышала.

Мы вошли в класс. Я сразу же принялась рассматривать все уголки кабинета: посмотрела на дверь, потрогала свой стул и парту. Вроде ничего не нашла, и никто не смеялся, только подшучивали из-за вчерашнего.

Максим стоял у парты Вероники. Она накручивала на палец прядь, выбившуюся из аккуратного хвостика, и пыталась обратить внимание Макса на себя. Петя ржал над шутками Брауна, а Слава старался вставить свою шуточку, и когда удавалось, смеялась только Мария, и то тихонько, чтобы никто не заметил. Соня притворялась невидимкой, чтобы Зоя и Света её не трогали. Костя, как обычно, расположился на задней парте, а Влад пытался разговорить его, но тот игнорировал.

Школьные будни.

Я не понимала тех, кто находил в словах Брауна что-то весёлое, он идиот, и шутки у него такие же.

Села на место и списала с тетради Марии домашнее задание по русскому языку, успев отдать тетрадь перед приходом Розиты Карпович.

— Всем здравствуйте, — учительница практически вбежала в класс. Она кинула два учебника на свой рабочий стол. — Тех, кого я называю, идут к доске и рассказывают стих.

Она открыла журнал, минуту подумала и заговорила:

— Лика, давай ты. У тебя раньше неплохо получалось.

Я встала, подошла к доске и повернулась лицом к одноклассникам, смотрящим на меня. Я чувствовала себя голой — все таращились, лыбились, расположившись на стуле, как будто пришли в кино на комедию.

— Стих будет о трусах? — выкрикнула Зоя.

— Миликова, помолчи, — попросила Розита Карпович, поднимая на неё грозный взгляд. — Лика, начинай.

Каждый учебный день всё больше и больше приносил мне невезений.

— Ты в белом платье шла, любовь мою зажгла. Над полною луной слова любви произнесла. Дотла меня сжигая, увлекая за собой в семью длиною в жизнь, — никто не засмеялся, все слушали. Максим опёрся локтями о стол, и положил подбородок на ладони: — Хранись наш брак в согласии и любви, произнесли мои глаза и зацвели твои.

— Пять, молодец.

Мария захлопала, но перестала, когда на неё уставилось десятки глаз. Её руки медленно опустились на парту.

Все остальные рассказали свои стихи, и остался один Максим, выкрикнувший, что поэзия не его, и писать он даже не пробовал. Ему была поставлена двойка, и прозвенел звонок.

Мы с Марией пошли в столовую перекусить, пока не набежал народ, ведь столовая — это как поле битвы — буфетчица не успевала выложить выпечку, как её уже раскупали, и ученики готовились драться за новую порцию.

Чуть позже к нам присоединился Егор, он младше нас на класс, и Мария подтягивала его по учёбе за деньги. Он высокий и тощий. Квадратный нос в веснушках. Пухлые губы скрывали щёлочку между передними зубами.

— Вы сегодня рано обедаете, — сказал он, пододвигая к себе стул и осторожно плюхаясь на него.

— Это мы поздно завтракаем, — смеясь ответила я.

— Ты показывал работу, с которой я тебе помогала? — поинтересовалась у Егора Мария, и я представила на ней очки, и высокий пучок с седыми волосами. Она походила на строгую учительницу.

— Спасибо, я получил пять!

Мария показала ему большой палец.

Он клал ногу на ногу, выпрямлял ноги, раздвигал их, никак не находя удобную позу, ну или такую, чтобы выглядеть крутым.

— Деньги переведу вечером, — дополнил он.

Я, по-моему, осталась одна, кто ещё не работал. Даже Брауны работали, хотя у них богатые родители.

— Нужна будет помощь, обращайся.

Мария и Егор замолчали, уставившись мне за спину.

Я не успела повернуться. На мой затылок надавила чья-то ладонь, а горячее дыхание обожгло ухо, вознося в море необычных и просто фантастически приятных чувств.

Струя воздуха объяла ухо, приятно, словно мягкая кисточка коснулась кожи.

Я прикрыла глаза.

Разум затуманился, сердце стало разрываться, а дыхание утяжелилось, будто я морально истощилась от боли, страданий, которые не покидали моё тело, задевая струны отрицательных эмоций. Словно внутри меня играли на гитаре, трогая лишь слабые, чувствительные струны, создавая самую печальную мелодию на свете.

Захотелось заплакать и улыбнуться. Обернуться и поймать того, кто сможет освободить меня от внезапного недомогания.

— Теперь тебе нравятся помладше? — прошептал глухой голос Макса, и его рука сжала мою голову чуть сильнее.

Я пожелала ощущать его горячее дыхание на своей щеке ещё и ещё, и в ухе тоже, и всем своим нутром — это происходило неосознанно, и мою грудную клетку стискивало.

Голос Брауна погрузил меня в море, затащил в водоворот, откуда нет выхода и не будет уже никогда. Ощущения как при безответной любви, когда человек рядом, но дверь в его сердце закрыта, и от этого хочется захлебнуться.

— Лика, — кто-то щёлкнул пальцами, и я очнулась, сразу устремляя взгляд на Егора.

Я огляделась, рассмотрела лица школьников, но Максима среди них не отыскала, и мне стало казаться, что он всего лишь мимолётный мираж. Самый кошмарный… и прекрасный. И дышать всё ещё сложно.

— Что случилось? — голос вышел с хрипотцой, и я прочистила горло, чтобы стало хоть немного легче.

— Макс подошёл к тебе, и ты впала в ступор. Постоял немного, сказал тебе что-то, повертел пальцем у виска и пошёл.

Что происходило со мной, когда Браун оказывался рядом? Возможно, так моё тело спасалось от страха.

— Я задумалась, наверное, — растерянно пробубнила я и встала. — Ну что, пора идти. Егор, пока.

Мария быстро прожевала то, что не успела съесть, и тоже встала.

Снова физкультура, но никаких игр и параллельных классов.

— Берём баскетбольные мячи и отбиваем их шесть кругов, — Тимур Маркевич открыл подсобку с инвентарём, и парни первые вбежали в неё, начиная выбирать мячи.

Петя кинул Веронике мячик, и она кокетливо заулыбалась, крутя его в руках. Зоя попыталась отобрать у Пети второй мяч, что парень взял, но он оттолкнул её, и ей пришлось брать его с полки самой.

Когда все взяли мячи, Тимур Маркевич хлопнул в ладоши, и мы побежали по кругу.

— Костя! Отбивай не ногами, а руками!

Парень цыкнул, но повиновался. Косичка из волос болталась на голове как худая змея, а чёлка до самых бровей, разделённая на две части, прилипла к потному лбу. Он единственный из парней не привлекал ни одну девчонку.

— Теперь броски в кольцо.

Карина, что сидела за партой передо мной, встала первая, и все остальные выстроились в ряд за ней.

— Пять попаданий на пятёрку, четыре на четвёрку и так далее.

— Кину два раза, получу двойку? — для Пети баскетбольное кольцо находилось выше, чем для остальных. Его рост не больше ста пятидесяти пяти сантиметров, но широкие плечи, длинная шея, и татуировка на скуле компенсировали низкий рост.

— Для тебя, Пётр, два попадания — это тройка.

Девчонки захихикали, парни откровенно заржали.

Петя отвернулся и пробурчал:

— Закройте рты.

Одноклассники кидали мячи один за другим. Когда дошла очередь до меня, староста класса Света решила пошутить:

— Ты главное, Лика, на мяч не бросайся. Или тебя привлекают только волейбольные?

Она ожидала, что все начнут ржать, но все проигнорировали её, и она отвернулась, будто ничего и не говорила.

Я попала в кольцо четыре раза, но мимо кинула раз пятнадцать. Все, кто ещё не получил оценку, переминались с ноги на ногу за мной, нервничая.

Максиму не составило труда попасть мячом в кольцо, и последний бросок он произвёл в прыжке, а потом зацепился пальцами за кольцо и начал подтягиваться:

Раз, два, три — футболка Брауна задралась, капли пота скользнули за пояс шорт.

Я глубоко вздохнула.

Четыре, пять, шесть — он повернулся на Веронику. Улыбнулся, но не простой улыбкой, а хищной, зазывающей, непристойной.

Дверь в зал со скрипом открылась, вошли две девушки, они собирались пойти к Тимуру Маркевичу, но заметили Максима.

— Макс! — крикнула брюнетка с короткими волосами, и поскакала на высоких каблуках, громко цокающих по деревянному полу, к нашему классу.

— О чёрт, он божество, — прошептала вторая девушка подруге на ухо, но услышали её почти все. Над ней засмеялись. Многие косились то на Брауна, то на неё.

— Ваш журнал на столе, забирайте и обратно на урок! — Тимур Маркевич пошёл на них, но они поспешили к кольцу, где Максим продолжил подтягиваться.

Одна из девчонок оттолкнула меня бедром, вставая на моё место.

Где-то пятнадцать раз Макс подтянул своё тело, и вот шестнадцатый, семнадцатый.

Он встретился со взглядом одной из пришедших девушек, и она расстегнула две верхние пуговицы рубашки, но Макс не посмотрел в её декольте, он перевёл взгляд на меня… и перестал улыбаться, и бесстыжие искорки в его глазах мигом потухли.

И я развернулась, сбегая из зала в раздевалку. От непонятной обиды стиснуло в животе. В ушах зазвенело, голова закружилась, и я испугалась упасть и разреветься при всех, при нём…

Вбежала в раздевалку, села на скамью и закрыла лицо ладонями.

Он на всех смотрел с вожделением, а на меня глянул с омерзением, и я буквально ощутила, как на лице появились безобразные ожоги.

— Что случилось?

Мария присела рядом, обняла за плечи и прижалась щекой к моей ключице.

— Стало душно, — промямлила в ладони, и Мария осторожно убрала мои руки от лица. Я положила их на ноги, и отвернулась к окну.

— Дело в Максиме, да?

— Фу, сдался мне он. Стало жарко.

— А мне Слава нравится, ты тоже можешь сказать мне правду.

Я вмиг повернулась на Марию, чтобы найти в её глазах ложь, но там я отыскала только печаль.

— И давно?

— Не меньше года.

Слава подходил Марии и по характеру, и даже по внешности, но пока она общается со мной, он вряд ли обратить на неё внимание как на девушку. Я портила жизнь не только себе, но и подруге. Я поникла ещё сильнее.

— Мы один раз целовались.

— Что?! — невольно выкрикнула я, неосознанно впивая ногти в кожу ладоней.

— Ну, мы остались с ним наедине в классе за опоздания, ну и…

Я видела, как Мария сдерживала волнение, она не рассказывала мне о чувствах к кому-то из парней, и я точно не ожидала услышать имя Славы. На её щеках образовался румянец, что для неё несвойственно.

— И что потом произошло?

За дверьми затрезвонил звонок, в коридоре послышались шаги.

— Ничего, он просто замял эту тему. Так что, тебе нравится Максим?

Мария располагающе улыбнулась — настоящий приём психолога.

В раздевалку ввалились одноклассницы. Смехом и разговорами они перебили наш разговор. И я смогла стереть тот гадкий взгляд Максима на своём лице.

И теперь я ощущала тоску за чувства подруги. Слава замечал её, но никак парень девушку, и уж точно никак парень, который её целовал.

Как только я ступила на последнюю ступеньку школы, начался ливень. Школьники выбегали с пакетами и куртками на головах вместо зонтов. Я надела капюшон и опустила голову.

Я старалась идти быстрее, но холодная, промокшая одежда прилипла к коже и утяжеляла движения. Всё, что мне сейчас хотелось — это добраться до дома.

Мимо меня пробежал Максим, он толкнул меня, а потом прыгнул в образовавшуюся лужу на асфальте, и грязные капли полетели на мои штаны. Но прыжок Брауна такая мелочь по сравнению с ливнем.

Макс остановился и заговорил с кем-то под зонтом, потом он обернулся на меня и показал пальцем, его собеседник кивнул и молниеносно направился ко мне.

Я стала искать дорогу отступления, но под зонтом оказался Миша. Он подбежал ко мне и спрятал под зонтом.

— Успел, — выдохнул он. — Я же знаю, ты зонт никогда с собой не носишь.

Он обнял меня за поясницу, и, ускоряя шаг, повёл домой. Максим всю дорогу оборачивался, пока мы с Мишей не повернули на другую тропинку.

— О чём ты говорил с Максимом?

— Я просто спросил, где он в последний раз тебя видел.

— А Макс?

— А он указал, где ты, — рассмеялся. — Тебя серьёзно беспокоит моё общение с ним?

— Просто интересно, — солгала я.

Макс мог рассказать Мише о том, какая я в школе, но не сделал этого и у них дома, так почему я подумала, что прямо сейчас он выложит брату всю мою подноготную?

В порыве злости я представляла, как говорю Мише о поступках Макса, но, встречаясь с бирюзовыми глазами, я не могла вымолвить ни слова о его близнеце.

Миша вынул платок из кармана пальто и протёр моё мокрое лицо.

Сильнейший дождь кончился, и солнце снова озарило город. Это похоже на смену настроения — с плохого на хорошее.

— Мне очень приятна твоя забота.

— Меня вызвали сегодня на работу, и я не смогу побыть с тобой, — с грустью вымолвил Миша и коснулся губами моей щеки. — Давно не целовал свою любимую.

— Ничего страшного, — «я привыкла».

— В выходные встретимся. Я, как обычно, за тобой зайду. Надень удобную одежду.

— А куда мы поедем?

— Секрет.

Миша закрыл зонт и потряс его. Несколько минут мы разговаривали о прошедшем школьном дне. Я пересказала ему стих, что рассказывала сегодня у доски, и он смог похвалить меня, а потом нам всё же пришлось попрощаться.

Хваля меня — он хвалил и себя.

Я вбежала в квартиру, сразу крича родителям, что сегодня не отличилась ни в чём дурном.

Ночью мой телефон то и делал, что вибрировал, а утром я увидела двадцать пропущенных звонков от Максима. Я долго глазела на экран и перечитывала имя невменяемого. За каким чёртом он звонил мне?

Миша давно записал номер своего брата в мой телефон, чтобы я, если попаду в беду, а до него дозвониться не смогу, связывалась с Максимом.

Но откуда мой номер у Максима?!

***

В школе Макс не подавал виду, что названивал мне. Он постоянно менялся в поведении, действиях и словах: сегодня он добрый зайчик, завтра он опасный тигр. И ни то ни другое животное не помнило, как вело себя другое.

Я шла с Марией за радостными одноклассниками в столовую — они, как навозные жуки, шли на обед. После обеда мы потащимся в музей, но это намного лучше, чем сидеть на уроках.

Когда мы уселись в школьный автобус, наевшиеся жуки не давали поспать или подумать — они вопили на весь салон. Я держала сумку между ног, и сжимала её, чтобы та никуда не укатилась. Мария легла на меня грудью и закрыла окно шторкой.

— Тебе звонил Максим по ночам, когда вы встречались?

Я долго готовилась к этому вопросу — крутила на языке, как правильнее его задать, и он всё-таки вылетел Марии в лицо.

— Нет, а что? — она лежала с закрытыми глазами, но после услышанного распахнула их.

— Почему парень может делать это?

— Миша названивает тебе по ночам? — хихикая, спросила подруга, незамедлительно направляя на меня сонный взор.

— Нет, я просто так спрашиваю.

— Такое бывает, когда девочка нравится мальчику, и он не может уснуть, не услышав её голоса. Или когда хочет подшутить над девчонкой или напугать, например. Или с его номера звонит вообще кто-то другой — может, друг, которому нравится эта девочка.

Из всего перечисленного подходило второе. Браун не собирался оставлять омерзительную для него девчонку даже ночью.

Почему?!

— Я поняла, спасибо, — я передала ей яблочную конфету-желе и повернулась к окну, приоткрывая шторку так, чтобы не мешать Марии отдыхать.

Я ещё никогда не думала о Максиме так много. Сначала месяца он активно присутствует в моей жизни. Этому нет объяснений, но мне хотелось узнать правду, скрывающуюся в его больной голове.

И вот сейчас я неосознанно вслушивалась в голоса, ища именно его, что терялся среди других голосов. Макс был виноват и в этом. Макс БЫЛ ВИНОВАТ ВО ВСЁМ, что я чувствовала, о чём думала и даже в том, что делала.

Автобус прибыл на место, и все торопливо направились на улицу.

Наслаждаясь ароматами весны, я не заметила, как забыла сумку в салоне. Я забежала в автобус и подошла к креслу, но на нём, и не под ним — сумки не оказалось.

Мария вошла вслед за мной и тоже прошлась по всему салону, но и она не обнаружила сумку. Нам пришлось выйти обратно на улицу, и там мы застали Максима со своей компанией бесцеремонно кидающих мою сумку друг другу: Зоя, Вероника, Слава, Влад и Петя по очереди передавали через вверх набитую вещами сумку.

Я вскрикнула и побежала отнимать свою вещь:

— Отдайте! Это моё, — я подпрыгнула, надеясь перехватить сумку, но кто-то постоянно и неожиданно оказывался впереди меня, и отталкивал назад.

— Мы отдадим, а ты что нам за это?

— Зачем названивал мне, Максим? — я пошла в наступление. Теперь у друзей Макса появится тема для размышлений, и они будут допрашивать его: «зачем да почему».

Максим обомлел, и его пальцы расслабились. Сумка упала ему под ноги, и я рванула. Подбежала, нагнулась и схватила сумку в песке за ремешок.

Все повернулись на Брауна.

— Я вчера нажрался с друзьями и напомнил о девчонке, что удирала от нас после слежки за мной, — развернулся ко мне: — Предложил подшутить над тобой, но, к сожалению, трубку ты не взяла, — губы Максима дрогнули в улыбке. Подбородок приподнялся, а взгляд победно остановился на мне.

В настоящий момент он для меня сварка — продолжу смотреть — ослепну.

Его искры в глазах ранили, но не ослепляли.

«Я непременно буду на Олимпе, а ты, Максим, расцелуешь мои ноги, чтобы хоть немного, но быть рядом со мной на высоте. В свою очередь, я наступлю тебе на лицо и опущу в самое дно», — думала я, пока смотрела в шоколадные глаза, а как только отвернулась, мысли стали сменяться.

— Посмотрите, какой изящный стульчик, — рассказывал наш экскурсовод, гладя пальцами бархатную спинку стула.

Позади меня синхронно прыснули со смеху.

Я стояла в первых рядах, чтобы быть подальше от одноклассников, и прижимала к груди сумку, как самое ценное в жизни. Я теперь никогда не оставлю её без присмотра.

Мои одноклассники перестали ходить за экскурсоводом и бегали по всему музею, пытаясь коснуться музейных экспонатов, но охранник около входа вскакивал и кричал на балбесов. А мы с Марией делали вид, что внимательно слушаем седую женщину с лицом оранжевого цвета — неправильно подобранная пудра может сотворить с лицом ужасные вещи. Но на самом деле мы перешёптывались о своём, пропуская чужие слова мимо ушей.

Экскурсия закончилась, и все ученики разом оказались в автобусе. Из-за пробок на дороге домой мы ехали дольше, чем до музея. Автобус трогался, останавливался, и снова неспешно начинал путь.

Некоторые ученики вышли раньше конечной остановки, а остальные доехали до школьного поля и выбежали на улицу, как автобус остановился и открыл двери.

К сожалению, Максим и его компания вышли вместе со мной и Марией.

— По пивку? — спросил Максим, укладывая руку на тонюсенькую талию Вероники.

Она захихикала и кивком согласилась на предложение. Он водил пальцами по её боку, поглаживая обнажённую кожу, изредка захватывая пальцами тонкий топик до пупка.

Хоть Максим и нарасхват, не каждая девушка получала от него внимание, тем более руку на пояс.

Макс что-то рассказывал своим друзьям, а губы Вероники касались его шеи: влажным розовым кончиком языка она проделывала кругообразные движения, оставляя мокрые пятна на его смуглой коже.

Мария смотрела в другую сторону, где стоял Слава, курящий вторую сигарету.

Я вырезала на лице Веронике узоры, мысленно обращая их в уродливые шрамы.

Взгляд Максима неторопливо переместился с Влада на меня, он не перестал лыбиться после разговора с другом, и сейчас его глаза улыбались одновременно с губами.

Я не хотела смотреть на Максима, тем более злиться на Веронику, не моего ума дела их отношения, но наши взгляды с Максимом совместились, и даже если поставить перед нами ограждение, мы всё равно не перестанем смотреть друг на друга, игнорируя любые препятствия, что помешает нам.

Между нами происходил немой разговор ненависти, словно Браун говорил: «Что смотришь? Завидно?» А я отвечала ему: «Нет, я просто показываю тебе, как ненавижу».

Вероника оторвалась от дела и приподняла голову. Она взяла Макса за подбородок и повернула к себе лицом, затем облизнула его верхнюю губу и устремила язык внутрь его рта.

В глубине меня что-то оборвалось, придавая нестерпимую, щемящую боль.

Я закрыла глаза, уверяя себя, что мне просто обидно, ведь Вероника такая красивая и сексуальная. Она могла околдовать любого парня, а я на её фоне бледная и незаметная.

Просто задетое самолюбие, и разрывало меня именно из-за этого и совсем не по другой причине.

Мария что-то обсудила с классной руководительницей, и вернулась ко мне. Честно, я и не заметила, как она отходила.

Я отвернулась от поцелуя Вероники и Максима, и подумала о Мише, вспоминая наши прогулки по большому, живописному городу. В последний раз мы катались на колесе обозрения месяц назад, и я воспроизводила тот день, стоя на улице среди врагов. Ночной город, через кабинку колеса обозрения, был великолепен: свет от фонарей овальными фигурками рассеивал темноту. Машины, гоняющие на полупустой дороге, оставляли после себя грязные следы на асфальте. Люди, спешившие добраться до цели, выглядели сверху как муравьи среди высокой травы.

— По домам или по мороженому?

— Конечно, мороженое! — ответила я и взяла Марию под руку.

Мы сели за столик в кафе-мороженом и с радостью наворачивали сладкие ледяные шарики. Мой выбор пал на шоколадно-ванильное, а у Марии на фисташковое с клубникой.

Конец ознакомительного фрагмента.