Невозможный

Татьяна Ставицкая, 2021

Однажды какой-нибудь невероятный псих – в самом высоком смысле этого слова – снесет вам башку, и вы рухнете в бездну вместе со всеми своими представлениями, личными границами и принципами. Слабость это или сила – позволить себе чувствовать? Однажды вы можете обнаружить, что выражение «всё сложно» – это не затасканный соцсетями статус, а приключилось именно с вами. И вы понимаете, что ни упростить, ни решить, ни развязать этот узел экзистенциальных противоречий не получится. Рядом с вами должен случиться кто-то сильный, кто поможет вам справиться. Книга о «психе» в самом лучшем смысле этого слова. В жизни девушки, разочарованной неудачными отношениями, появляется неожиданный герой – музыкант, «человек из телевизора», обладающий уникальным даром. Его талант и чувственный опыт ошеломляют героиню и меняют ее жизнь. Она обнаруживает, что не всё знает о себе. Но путь героя к большой сцене не усыпан лепестками роз. Он – «один в поле воин», автономная творческая единица. И влюбленная героиня пытается стать для него «ангелом-хранителем». Комментарий Редакции: Человек – существо непознанное даже для самого себя. Состоящий из диковинных осколков, он не перестает удивлять и попадает в парадоксальные экзистенциальные ловушки. Которые сам же и расставляет…

15

Утром на стиральной машине в ванной ты обнаружила его белую рубашку со следами блеска для губ и тонального крема на воротнике; ту, которую ты вчера гладила. И еще — его жемчужно-серые дизайнерские джинсы, от которых пахло спиртным. Шампанским его поливали, что ли? У него не осталось сил засунуть одежду в машинку. Он, наверное, валился с ног от усталости. Да, похоже, у него была бурная ночь. И вообще — насыщенная личная жизнь. Его обожают сотни, или, может быть, тысячи девчонок. И еще один хороший парень. И звукорежиссеры. А тебе он просто оказал одноразовую гуманитарную помощь — поделился своей настоящестью. И тебе оставалось только смириться с этим обстоятельством. И быть благодарной за яркие незабываемые впечатления. И, согласись, ты с облегчением поняла, что он — небезупречен. Он пьет, курит, ругается матом и трахается, с кем попало. Ну, называй уж вещи своими именами. И он такой… трагически и необратимо ничей. И никакие собственнические женские инстинкты в его присутствии не срабатывали. Оказалось, что рядом с тобой жил не мальчишка. Кто-то другой. И он волновал тебя, как никто и никогда в твоей жизни…

После полудня мальчишка притащился на кухню в распахнутом на груди халате и тебе захотелось тут же спасти и уберечь, укрыть эту грудь, это беззащитное горло, из которых он мог извлекать магические звуки. Как тебе могло прийти в голову отпустить его? Он в тот момент стал сутью твоей жизни. Но ты не смогла к нему подойти. Что-то неведомое не подпускало тебя.

Он молча закинул в тостер ломтик хлеба и включил чайник.

— Тебе что-нибудь приготовить? — спросила ты.

— Нет, ничего не надо. Я сам, — буркнул он.

Ты пожала плечами и собралась уйти к себе.

— Бэлла, посиди со мной, — попросил он.

Ты была счастлива. Ты заварила ему вкусный зеленый чай с лепестками василька и мальвы, намазала тосты медом, порезала сыр и села напротив.

Ты смотрела на него. У него оказались невероятно красивые губы. Выразительно очерченный рот. Ты не замечала этого раньше. Как ты могла этого не заметить? Очень просто — он всегда тебе улыбался. А сегодня он был серьезен.

— Понравился концерт? — поинтересовался парень, мельком взглянув на тебя из-под челки.

И на тебя вновь нахлынуло… Черт! Что он сделал с тобой на том концерте? Как это можно назвать? Какими словами описать?

— Когда ты пел, я потеряла равновесие и ориентацию в пространстве. Буквально, — призналась ты. — Ты сам-то замечаешь? Понимаешь, что с людьми творишь?

Он с интересом посмотрел тебе в глаза.

— А мне нравится вносить в чью-то жизнь новые эмоции. И видеть, как люди шалеют.

Ты поняла: он, несомненно, видел результат, производимое впечатление. И это его трогало и подстегивало.

— Ты же… вывернул меня наизнанку! — сказала ты. — Как тебе это удается?

— Очень просто: для этого надо всего лишь вывернуться наизнанку самому, — ответил он.

— Я не понимаю… объясни… Что это значит?

— Это как в сексе. Если ты сама не впала в это состояние, то ничего не получится. Будет имитация оргазма. У артиста с залом должен быть… секс. В общем, могу тебя поздравить: на концерте с тобой случился оргазм. — Он улыбнулся.

Наверное, у тебя был глупый и перепуганный вид.

— Эй, я шучу! — засмеялся он. — Ну, почти…

Тебе было совсем не до смеха. Он открыто озвучивал свои эмоции и чувства, о которых ты не привыкла рассуждать вслух. Он говорил о таких вещах, которые никогда с тобой не случались прежде. Ах, как обманчива бывает внешность! Этот мальчишка говорил и поступал, как мужчина. Но он не был им юридически. Какая же это глупость, думала ты. Некоторые вполне совершеннолетние мужские особи до конца дней так и не становятся мужчинами, а этот мальчишка, такой решительный, такой преданный своей мечте, такой… живой и настоящий… Какой же он…

— Скажи, что с тобой произошло, когда ты вышел на сцену? Я не знаю тебя — такого…

— Я отпустил себя, — ответил он.

Тебе было совершенно не знакомо это состояние. Ты вообще была зажатой и неуверенной в себе.

— На сцене надо быть искренним. Иначе глупо петь от первого лица, — сказал он как нечто само собой разумеющееся. А ты вообще так никогда не думала о песнях.

— Тебе не страшно, выходя на сцену, к чужим людям, так открываться? И так… отдавать себя. Тебя потом не мучает ощущение внутренней пустоты?

Он молчал, и тебе показалось, что ты задела больную тему.

— Так и есть. И мне это не очень нравится. Ночью после концерта — состояние эйфории. На волне. А на следующий день — такая пустота, что хочется подсоединиться к какому-нибудь трубопроводу. Все равно с чем. Лишь бы залить. — Он помолчал. — Но на сцене надо быть искренним. И по-другому — мне не в кайф. По-другому — просто не имеет смысла.

Твой жизненный опыт говорил тебе: семнадцатилетние юноши искренне делают только одно: хотят секса. Но это имело отношение только к физиологии при полном отсутствии эмоциональной, чувственной составляющей. Ты не прощала им этой трусости и жлобства. И бешеное желание мальчишки напоить собой всех, обласкать каждого, его опьяненность собственными чувствами просто потрясли тебя.

— Зато люди после этого чувствуют себя наполненными… — сказала ты, — Видимо, это закон сохранения энергии.

Наверное, это прозвучало излишне патетично. Мальчишка посмотрел на тебя внимательно, словно оценивал твою собственную искренность в тот момент. Ведь вы говорили о самом важном в его жизни. Как же он был незнакомо серьезен!

— Как ты такой получился? — поразилась ты.

— Какой?

И ты не смогла сформулировать. Ты подумала, что если бы он позвонил тогда в твою дверь вот таким, каким ты видела его сейчас, ты никогда бы не узнала в нем мальчишку из телевизора.

— Ты намереваешься стать настоящей звездой?

— Я очень этого хочу.

— Думаешь, у тебя получится?

— Желания правят миром. Разве нет? — сказал он очень серьезно.

Ты никогда не думала о своих желаниях в таком глобальном контексте. Твои желания были, обычно, локальными, уютненькими, нацеленными на то, чтобы гармонично и без потерь вписаться в уже устроенный кем-то мир, чтобы под общий гвалт этого курятника не свалиться с общей жердочки. И тебя никогда не посещало желание взлететь на конек крыши, чтобы возвещать новую зарю.

Конец ознакомительного фрагмента.