Близкая даль. Мистический роман

Татьяна Катушонок

События происходят в деревне, в 1940–1941 годах. Накануне войны активизируются мистические силы, и герои романа сталкиваются с необычными феноменами. Дружба, любовь, в том числе к Родине, чувство патриотизма – красной нитью проходят через произведение, а мистические истории заставляют задуматься, что в жизни не все так просто, как кажется на первый взгляд. Многие истории, описанные в книге, имели место в реальной жизни, происходили с автором, его родными и близкими.Полная версия.

ГЛАВА 14

ПЕТР ИВАНОВИЧ Дубов дал секретарю правления нужные распоряжения и вышел из конторы. На душе у председателя было неспокойно. «Нужно убрать лен до начала дождя…» — с тревогой подумал мужчина и посмотрел на небо — черно-фиолетовая туча нависала над лесом, угрожая разразиться дождем. Петр Иванович достал из кармана галифе коробку папирос, закурил и стал дожидаться Бортникова. Время шло, а счетовода все не было…

«Куда он подевался? — недоумевал председатель. — Сказал же, чтоб нигде не задерживался…» Дубов вышел на дорогу и всмотрелся вдаль. «Надо было идти пешком…» — посетовал мужчина, и в этот момент в конце улицы он заметил посыльного. «Наконец-то!» — обрадовался Петр и, затушив кирзовым сапогом окурок папиросы, стал дожидаться счетовода. Епифан увидел председателя, прибавил шагу и вскоре был у здания правления колхоза.

— Тебя только за смертью посылать… — укорил друга Дубов. — Где тебя носило?

— Пока пешком туда, пока — оттуда… — стал оправдываться Епифан.

— На словах у тебя все гладко выходит, а на деле — не очень… Был на конюшне?

— А как же!

— Где Буян?

— Занят…

— Что значит — занят? Докладывай, как положено…

Епифан вытянулся по струнке и по-армейски отрапортовал:

— Товарищ председатель, все числящиеся на балансе колхоза кони заняты на уборке льна.

— И Буян?

— Так точно!

— Вот видишь, если хочешь, то можешь… — заметил Петр. — Трудный ты человек, Епифан… Чего я с тобой нянькаюсь? Давай сюда отчет, будем разбираться…

Бортников протянул председателю сложенные вчетверо листки бумаги.

— Мне советскую власть обманывать незачем, — с обидой произнес счетовод, — как сработали, так и показываю…

— Посмотрим, — недовольно произнес Петр и, взяв отчет, направился к амбару.

Епифан последовал за ним. «Перегорит…» — мысленно успокаивал себя счетовод. Он не первый год знал Дубова и хорошо изучил его нрав. Петр был человеком справедливым, ответственным, но страсти кипели в его душе, словно взвар в котле, подогреваемом дровами. В деревне знали эту черту мужчины, потому, видя его не в лучшем расположении духа, предпочитали не лезть на рожон. Дубов умел принимать правильные решения, добиваться поставленных целей, поэтому сельчане избрали его главой колхоза. Это доверие он оправдывал многие годы. Бортников искоса поглядывал на председателя и понимал, что нужно набраться терпения и ждать, когда глава колхоза все проверит и убедится, что цифры не врут.

Петр укорял себя, что отчитал помощника, он прекрасно сознавал, что пора стоит горячая, каждый конь — на счету и то, что Буяна приобщили к делу — вполне логично…

«Ничего — пешком пройдемся, не впервой… — успокаивал себя председатель. — На коне объехать объекты было бы быстрее, но и так управимся». Дубов остановился, глянул на счетовода и произнес:

— Ты, Епифан, не серчай — не хотел я тебя обидеть, знаешь мой характер — вспылю, потом сам не рад… Откуда это во мне? Мать — женщина тихая, отец — человек уравновешенный, а я — словно вулкан…

— Ладно, Петр, забудь! — махнул рукой Бортников. — С такой жизнью — не удивительно, сам другой раз едва сдерживаюсь…

Дубов с благодарностью посмотрел на друга:

— Спасибо.

— За что?

— За понимание…

Мужчины не заметили, как дошли до бывших панских складов, где располагался колхозный амбар. Темнело, усилившийся ветер усугубил недобрые предчувствия председателя. Петр взглянул на затянутое тучей небо и понял, что ненастья не избежать. «Очень некстати…» — расстроился мужчина и вошел в помещение. Работа по обмолоту льна была в самом разгаре. Бригада Пелагеи Устиненко совместно с трактористами МТС четко выполняла операции.

— Добрый вечер! — поздоровался с земляками председатель. — Как дела?..

— Нормально, — улыбнулась Пелагея.

При виде главы колхоза люди заметно оживились, женщины закивали головой в сторону Дубова и стали шутить.

— Глядите-ка — наше начальство пожаловало, будут со счетоводом нашу производительность труда повышать… — съязвила Екатерина Шульга.

— А что — надо? — улыбнулся Епифан. — Вроде вы справляетесь…

— Справляться-то мы справляемся, только трудовой дух в нас поддержать некому, — заметила Ольга Щедрова.

— А мы с Ленькой на что? — улыбнулся Иван Варенков. — Мы в этом вопросе без помощи председателя обойдемся…

— Не боитесь силенки надорвать? Вон нас сколько… — кивнув на работавших рядом женщин, рассмеялась Наталья Дропегина, проворно выгребая льняной ворох из-под агрегата. — Бригада у нас передовая — мы что в поле, что у молотилки, что в ином деле усердие проявляем… — женщина вызывающе глянула на парня.

— Сдюжим, — не сдавался механизатор. — Если мы к железу подход нашли, то уж с женщинами как-нибудь справимся…

В этот момент в амбар с масленкой в одной руке и ведром чистой воды в другой вошел Леонид Баренцев. Услышав, о чем речь, парень счел своим долгом придти другу на помощь.

— Держись, Иван, я с тобой! Эмтээсовцы не сдаются! — выпалил парень.

Механизатор поставил на дощатый стол у окна масленку и ведро, взял кружку, зачерпнул воды и протянул Ивану, затем игриво глянул на Кружавину, подававшую лен подругам, и произнес:

— Степанида, готовься…

— Ах ты, бесстыдник! — обрушилась на него пожилая женщина. — Что ты себе позволяешь? А ну, отойди, не то я за себя не ручаюсь… — женщина оторвалась от работы и пригрозила парню кулаком.

— А я что? Я ничего… — ответил Баренцев и на всякий случай отошел в сторонку.

Не заметив в темноте стоявшие у стены грабли, Леонид наступил на них и, потеряв равновесие, упал. Грабли ударили ему древком поперек ребер.

— Тоже мне, ухажер нашелся, — хихикнула Дропегина. — На ногах научись стоять, а потом уж в ухажеры лезь…

Баренцев отбросил в сторону грабли и под перекрестным огнем женских шуток стал отряхивать брюки от льняной трухи.

— Ты там, случаем, себе ничего не отшиб? — подколол коллегу Варенков.

— Все наше при нас… — ответил Ленька, поправил сбившуюся набок кепку и направился к молотилке. — Ладно, давай подменю…

Иван вытер ветошью руки и уступил место другу.

— Агрегат в исправности, вот тебе инструмент, а я пойду покурю… — произнес парень, засунул руки в карманы галифе и направился к выходу.

Проходя мимо Дубова, механизатор остановился, вытянулся по струнке и, улыбаясь, заявил:

— Товарищ председатель, разрешите отбыть в увольнение!

— Давай, а то, я смотрю, тебе неймется. Пойди, освежись… — ответил глава колхоза, прервав разговор с агрономом Градовым.

— Есть! — выпалил Варенков и вышел из амбара.

— Извини, Игнатий Степанович, отвлекся. Так ты говоришь — с дальнего поля лен не вывезли…

— Нет.

— Плохо, гроза надвигается…

— Вижу, планировали завтра закончить, но теперь как уж будет…

— А что с убранным льном?

— Немного отстаем с переработкой, но при таком графике работы в ближайшие дни наверстаем.

— До заморозков закончим?

— Если и дальше будем соблюдать такой темп работы, то должны. Меня другое тревожит — качество обмолота льна и потери при обработке.

Градов глянул на бригадира.

— Думаю, нужно в воскресенье привлечь к работе комсомольцев. Вы бы поговорили… — произнесла Пелагея.

— С этим проблем не будет, — заверил председатель. — Как показали себя в работе механизаторы?

— Пока к ним претензий нет: за техникой смотрят, если что выходит из строя — стараются сразу же починить…

— Прогулы или опоздания на работу у них были?

— Нет, ребята ответственные, работу свою знают, а то, что шутят — так все же люди, целый день друг у друга на глазах…

— Ничего… Вы у нас женщины надежные, постоять за себя умеете… — улыбнулся Дубов.

В этот момент вернулся Варенков. Парень подошел к председателю и деловито произнес:

— Хотел поговорить с вами на счет льномолотилки…

— А чем она тебе не приглянулась? Два года, как мы ее получили…

— Работать-то она — работает, только эксплуатационные показатели у нее не очень высокие, — пояснил парень. — Конструкция сложная, да и громоздкая… Слышал, что сейчас выпускают двухсекционные — у них эксплуатационные показатели выше, может, походатайствовали бы, чтоб к следующему году современную молотилку выделили…

— Какой ты прыткий, — ухмыльнулся председатель. — Вот так приеду в райком и попрошу выдать новую… Это же не ящик гвоздей выпросить… У районного начальства, кроме нас, знаешь, сколько нуждающихся?.. К тому же у нас хоть односекционная есть, а в других колхозах и той нет. Так что будем считать, что этот вопрос на какое-то время закрыли…

— Я, как специалист, свое мнение высказал, вы — власть, вам решать… — ответил Иван.

Парень поправил кепку и пошел к молотилке.

— Какие еще проблемы? — поинтересовался Дубов.

Елена Голованова отложила в сторону охапку льна и заметила:

— Для обмолота влажных снопов требуется делать 14—16 пропусков через вальцы молотилки — это большая трата сил и времени, если бы лен, попавший под дождь, предварительно просушивали — обмолачивали бы значительно быстрее…

— Верно, — кивнула Пелагея, — не хватает помещения для просушки льна.

— Если б только этого… — вздохнул председатель. — Ладно, к следующему году что-нибудь придумаем. Что еще?

— Очесывающий аппарат у нас двухбарабанный, его производительность небольшая, да и подшипники для вальцов надо заменять… — оторвавшись от работы, посетовал Баренцев.

— При первой же возможности постараемся заменить, пока работайте на том, что есть.

Дубов с опаской глянул на небо — тяжелые свинцово-черные тучи, словно пузатые бурдюки, нависли над деревней, готовые в любую минуту обрушить на землю потоки дождя. Порывы ветра усилились, раскрытые двери амбара надрывно заскрежетали и с грохотом захлопнулись.

— Ну и ветерок… — покачал головой председатель. — Надо закрыть двери: не ровен час — сорвет с петель.

Двери амбара открылись, и в помещение, стряхивая с пиджаков капли дождя, вбежали Илья Николайчук и Егор Гужель, до этого ремонтировавшие во дворе телегу.

— Двери закройте! — наказал Градов. — Я думал, вы уже дома…

— Не успели, — пояснил Николайчук.

— На улице кто-нибудь еще остался? — поинтересовался Дубов.

— Нет.

Сильный порыв ветра ударил в двери, распахнул их и хлопнул о стену здания. От удара одна из половин дверей перекосилась и села на землю, ураганный ветер ворвался в помещение и поднял вверх частицы льняной трухи и опавших семян. Пламя огня в керосиновых лампах, освещавших амбар, задергалось и погасло. В считанные минуты место обмолота льна превратилось в царство хаоса и мрака. Илья Николайчук и Егор Гужель подбежали к двери и попытались ее закрыть, однако им это не удавалось.

— Держите крепче, сейчас помогу! — крикнул счетовод.

Льняная пыль, поднятая ветром, попала Епифану в глаза, он зажмурил их и схватился рукой за стену. Пелагея зачерпнула в ведре воду, подбежала к счетоводу и обмыла ему лицо.

— Легче? — поинтересовалась женщина.

— Кажется, прошло… — поморгав, ответил счетовод.

Илья Николайчук и Егор Гужель пытались удержать дверь амбара, ходившую ходуном под порывами ураганного ветра. Сначала им на помощь пришел председатель колхоза, затем — счетовод, агроном и двое молодых механизаторов. Общими усилиями мужчины закрепили створки двери, подперли их изнутри деревянными кольями, но мощный воздушный вихрь вновь раскрыл их и занес в амбар воронов.

— Откуда они взялись? — отмахиваясь от обезумевших птиц, растерялся Дубов.

Появление воронов сопровождалось грозными раскатами грома и яркими вспышками молнии. Люди, словно завороженные, следили за полетом птиц.

— Держите дверь, не то вырвет с петлями!.. — опомнившись, прокричал Дубов.

Мужчины налегли разом, и створки двери, скрежеща, закрылись. Поднятая вихрем льняная труха осела на пол, выбившиеся из сил вороны уселись на массивных деревянных балках под крышей здания, и на какое-то время наступила тишина.

— Принесла ж их нелегкая… — с опаской поглядывая на мокрых птиц, произнес Николайчук. — Ничего хорошего это не предвещает…

Вороны, нахохлившись, смотрели с высоты на людей, сверкая черными, словно пуговицы, глазами.

— Птица как птица, только крупная, — с интересом разглядывая пернатых, произнес Гужель. — Певчие птицы услаждают слух человека, домашние — служат ему пропитанием, а хищные — являются санитарами природы, учат других представителей своего семейства быть не такими беспечными. Чем они тебе не угодили?

— А чего мне ими любоваться? — недовольно буркнул Николайчук, закрывая изнутри дверь на засов. — Посмотри, какие они черные и страшные — один клюв чего стоит… Таким клювом можно орехи колоть…

Вороны захлопали крыльями и стали рассматривать, что происходит внизу…

Используя временное затишье, люди приводили в порядок рабочее место. Женщины поднимали с пола амбара разбросанный ветром лен и рабочий инвентарь, подметали глиняный пол, механизаторы очищали от сора и льняной трухи льномолотилку, а Епифан и конюхи пытались закрепить дверь. Едва мужчины закончили работу, как новый, еще более мощный порыв ветра ударил снаружи в дверь, отчего обе ее половины сорвались с петель и рухнули внутрь амбара. В то же мгновение огонь в фонарях, которыми освещалось помещение, погас, и от восстановленного порядка в считанные секунды ничего не осталось. Вороны слетели с балок и стали метаться и истошно кричать, клюя людей и засыпая помещение мокрыми перьями. Вой ветра, падение находившихся в помещении предметов, холодящее кровь карканье воронов, скрежет дерева вперемешку с одиночными возгласами людей создавали впечатление наступившего конца света…

— Иван! Ты где?.. — пытаясь отыскать в создавшемся хаосе друга, прокричал Баренцев. — Зажги фонарь! Только спичками чиркай аккуратнее…

Парень нагнулся и стал шарить по полу руками, стараясь отыскать сорванный ветром фонарь.

— Нашел! — донесся из темноты радостный возглас Варенкова, парень поднял с пола фонарь, ощупал его и, убедившись, что он цел, повесил на гвоздь на стене.

— Потерпите, сейчас будет свет… — вынув из кармана галифе спички, успокоил земляков Иван.

— И я нашел! — радостно крикнул Гужель.

— Замечательно… — обрадовался Дубов.

Илья и Епифан при содействии агронома и председателя, превозмогая сопротивление ветра, поставили одну из сорванных створок двери на место и подперли ее изнутри кольями.

— Хорошо, что дверной косяк не вывернуло, не то б ураган наделал беды… — заметил Егор.

— Он уже и без того натворил, — с досадой произнес агроном. — Подумать страшно, во что он превратил не вывезенный с поля лен…

— Да… — покачал головой председатель.

В зажженном фонаре заплясало голубовато-белое пламя, осветив разоренный стихией амбар. Пелагея посмотрела на разбросанный по полу лен и покачала головой. Не успели люди прийти в себя, как снова прогремел гром и хлынул дождь, ветер безжалостно гнул к земле вековые деревья, грозя вывернуть их с корнями. Послышался треск древесины, и у входа в амбар, сотрясая воздух страшным скрежетом, рухнула старая ива…

— Мать честная! — перекрестилась Степанида. — Чуть крышу не снесла…

— Считайте, что в рубашках родились… — дрожа от холода, произнесла Ольга.

— Вот вам и безобидные птички, — заметил Николайчук. — Говорил же, где эта тварь появится, там добра не жди. Помню, прошлым летом отправились мы с сыном на покос… Утро выдалось тихое, на небе — ни облачка. Только отошли от дома, как у нас над головами пролетел крупный ворон и, хлопая крыльями, трижды прокричал: «Кру!» Ну, думаю, не будет дороги, давай, говорю, Костик, вернемся домой, чует мое сердце — не к добру это… Парень рассмеялся и давай меня стыдить: «Я, — говорит, — в суеверия не верю, поэтому слушать эту чепуху не желаю». Стыдно мне стало. Прав, думаю, сын. Пошли мы дальше, дошли до леса, выбрали место, где трава выше и сочней, и стали косить. Вдруг, откуда ни возьмись, налетела туча, и стало темно, словно это не раннее утро, а поздний вечер. Не успели мы с сыном добежать до деревьев, как хлынул дождь, да такой проливной, что одежда на нас в считанные минуты промокла насквозь. Стоим мы под елью и не знаем — домой бежать или в лесу ненастье переждать, а дождь тем временем все усиливается. Вдруг видим, из зарослей кустарника выходит сохатый, наклонил голову с рогами и идет тараном на нас, а через секунду-другую лосиха с лосенком из леса выходит… Ну, думаю, все — поминай, как звали… «Лезь, — кричу сыну, — на ель, пока лось на рога не поднял…» Едва успел я это произнести, как в сохатого словно бес вселился…

Разговоры между людьми затихли, и все с интересом стали слушать старика.

— И чем дело закончилось? Убегли?.. — поинтересовался Егор.

— Как ты от сохатого убежишь?.. — усмехнулся Епифан. — Правильно Илья говорит — на дерево надо было лезть.

— Так мы и сделали, — кивнул рассказчик. — Едва мы с Константином забрались на ель, как лось подбежал к ней и стал упираться лбом в ствол дерева, пытаясь скинуть нас оттуда, всю землю копытами под елью перерыл…

— Да, попали вы в переделку… — покачал головой Иван. — И что дальше?

— Думали — век на той ели сидеть будем, не уходит сохатый, и все тут, к тому же гроза не на шутку разыгралась, молния сверкала такая — будто прожектором небо освещало…

— Не следовало вам на ели сидеть, молния часто в деревья попадает, — заметила Наталья.

— То-то и оно! — кивнул Николайчук. — Но слезть с нее мы тоже не могли: под елью караулил сохатый. Как нас с Костиком не убило молнией — не знаю, только просидели мы на дереве до самого вечера. Думали, ночевать в лесу придется…

— А лось что, все это время не уходил? — полюбопытствовал Варенков.

— Пас нас сохатый весь день, бегал кругами вокруг ели, всю кору на ней рогами ободрал, до сих пор на ней отметины остались…

Илья умолк. Люди с тревогой вслушались в шум дождя, сделавшего их узниками амбара. Ветер неистово завывал за стенами постройки, грозя разнести ее по бревнышку. Несметные потоки воды, с шумом низвергавшейся с небес, безжалостно барабанили по крытой деревом крыше и ручьями стекали на землю, которая не в состоянии была впитать такое количество влаги.

— Светопреставление, — съежилась Екатерина. — Хоть бы крыша выдержала, не то вся наша работа насмарку пойдет…

— Не каркай!.. — сердито оборвала ее Ольга и поплевала через левое плечо.

Дубов с грустью глянул на счетовода и понял, что отчет им проверить не удастся.

— Что ж, — вздохнул мужчина, — коль мы с Епифаном застряли в амбаре, значит, поступаем, бригадир, в твое распоряжение…

— Прекрасно, лишняя пара мужских рук нам не помешает, — улыбнулась Пелагея.

— Пусть поработают, а то сидят в конторе и только и делают, что чужие трудодни считают… — съязвила Степанида.

— Верно! — кивнула Наталья Дропегина. — Пусть поработают, глядишь, что дельное на ум придет…

Люди оживились и с новыми силами приступили к работе, женщины украдкой поглядывали на главу колхоза и не переставали удивляться его проворности.

— Смотри, Петр Иванович, не надорвись… — принимая из рук мужчины увесистую охапку льна, улыбнулась Степанида.

— Не волнуйся, сдюжу! — заверил ее председатель.

— Если б нам каждый день такая помощь — мы б не то, что в области, в стране самыми передовыми были, — рассмеялась Екатерина.

Ближе к утру порывы ветра стали стихать, и ливень прекратился. Обсохшие за ночь вороны осмелели и возобновили бандитские налеты на людей.

— Посмотри, что делают… — отмахиваясь от докучливых птиц, произнес Гужель. — Принесла ж их нелегкая…

Вороны, словно обезумевшие, метались под крышей постройки, пытаясь вырваться на волю. Николайчук глянул на напарника и заметил:

— Что — не нравится? А недавно ты их защищал…

— Ну и что? Я же не знал, что они будут так нагло себя вести, — отмахнулся Гужель.

Женщины с опаской посматривали на птиц, не дававших спокойно работать.

— Все, мужики, выкуривайте их отсюда — всю голову задурили… — в сердцах произнесла Степанида.

Мужчины переглянулись — птицы действительно довольно сильно надоели, оставлять их в помещении было невозможно.

— Говорил же, что хорошего от них ожидать нечего, — заметил Илья. — Хорошо, если на этом все наши неприятности закончатся. А что, если это только начало?

— Не стращай! — приструнил старика Дубов. — А ну, мужики, раскройте двери и гоните отсюда этих тварей!

Епифан подбежал к входной двери и попытался ее открыть, но деревянные створки двери разбухли от влаги и, словно щит, заблокировали вход в здание. «Что за чертовщина?» — растерялся счетовод. Бортников уперся плечом в одну из половин двери и повторил попытку — результат был тот же.

— Мужики, подсобите!.. — крикнул счетовод. — С этой дверью что-то неладное: то сама раскрывается, то с петель сорвалась, а теперь не желает открываться…

— А я о чем толкую? — ухмыльнулся Илья. — Это ж ворон — вещая птица, он просто так в жилье не полетит и кричать над головой не будет…

— Тьфу ты, снова за свое, — вспылил счетовод.

— Хватит, мужики! Не хватало еще рассориться… Гоните прочь этих гадов! — в сердцах произнес председатель.

— Куда гнать-то? Дверь не открывается… — ответил Епифан.

— Не открывается, говоришь? — Дубов подошел к Бортникову, уперся плечом в дверь и, скомандовав «А ну, поднажми!», со всей силы толкнул ее.

Створки надрывно заскрипели, но остались на месте.

— Надо же… — озадаченно произнес председатель. — А ну, мужики, толкните!

Мужчины поспешили на помощь главе колхоза и общими усилиями попытались открыть дверь. Одна из створок поддалась и слегка приоткрылась.

— Почему она не открывается? — заинтересовался Дубов и через образовавшуюся щель попытался рассмотреть, что подпирает дверь снаружи… — Все, мужики, замуровало нас… — вздохнул председатель. — Помните, ночью за стеной что-то рухнуло? Так вот, это ива, которая росла у входа, ствол ее лег вдоль амбара, а ветвями она подпирает дверь.

— Елки зеленые… — растерялся Баренцев. — И что нам теперь делать?

— Придется нам, бабоньки, брать это дело в свои руки… — решительно произнесла Степанида.

Женщина подошла к Дубову, отстранила его и, прильнув глазом к дверному проему, произнесла:

— А ну, председатель, подай мне грабли…

Петр схватил стоявшие рядом с дверным косяком грабли и протянул женщине. Степанида взяла инструмент, просунула его в щель, захватила зубьями гибкую ветку ивы и, изловчившись, приподняла ее. Ветка качнулась и скользнула по створке, Степанида заметила это и толкнула плечом дверь, та жалобно заскрипела и открылась.

— Свобода!.. — радостно прокричал Иван и, схватив женщину, закружил у входа.

— Отстань, окаянный! — стала отбиваться Степанида, пытаясь вырваться из рук механизатора.

— Ну, Степанида, ну, молодчина… — похвалил спасительницу председатель.

— Скажете тоже… — смутилась женщина и, вырвавшись из объятий Варенкова, выбежала на улицу.

Светало, над лесом золотисто-оранжевой полосой занималась заря. Певчие птицы, радуясь окончанию ненастья, весело щебетали в гуще прибрежных кустарников, в воздухе пахло сыростью и разнотравьем. Степанида перешагнула через лужу, образовавшуюся у входа в амбар и, посмотрев на иву, покачала головой. «Весь вход загородила…» — посетовала женщина. Мужчины взяли топоры, обрубили сучья дерева, перекрывавшие вход, открыли дверь и выгнали воронов. Пернатые с шумом вылетели и стали суматошно кружить над зданием.

— Дурная птица… — произнес Николайчук.

Старый ворон сделал очередной круг над постройкой, устремился вниз и, трижды прокричав над головой старика «кру», клюнул его в лоб.

— Ах ты, гад! — разозлился Илья. — Ты меня клевать будешь…

Ворон не обращал внимания на брань старика и продолжал клевать его и бить черными крыльями.

— Что ж это делается?.. — запричитала Степанида. — А ну, кыш отсюда! — женщина подняла с земли отломленную ветром ивовую ветку и стала размахивать ею над головой земляка, пытаясь отогнать наглую птицу.

— Чего это ворон так ополчился на Илью? — оторопела Щеглова.

— Незачем было о них гадости говорить, — ухмыльнулась Дропегина.

— Вот именно, — кивнул Гужель. — Ворон — птица умная, понимает, кто его любит, а кто — нет…

— Тоже мне — защитник нашелся… — насупился Николайчук. — За что их любить, за то, что беду на нашу голову накликали? — мужчина достал из кармана пиджака носовой платок и промокнул выступившую на лбу кровь. — Вот, полюбуйся, что этот гад наделал — чуть глаза мне не выклевал…

Пелагее стало жаль старика, она взяла у него носовой платок, смочила водой и приложила к ране.

— Ничего, заживет… — успокоила она мужчину.

Ворон сделал последний круг над амбаром и полетел к разрушенной часовне.

— Скатертью дорога! — глядя ему вслед, буркнул Илья.

— Надеюсь, на этом наши неприятности закончились, — произнес Егор. — Ночную смену мы отстояли, так что можем идти домой…

— Верно, — кивнула Пелагея.

Люди обошли поваленную ураганом иву и остановились в замешательстве. Из-за проливного дождя деревенская дорога превратилась в месиво грязи, по которой не то, что идти — на подводе ехать было трудно.

— Вот те раз! — присвистнул Баренцев. — Похоже, надо идти вплавь… — парень поправил на голове кепку и сделал шаг вперед, дорожная грязь обволокла его ступни.

Леонид с трудом вытянул из жирной жижи ноги и выбрался на поросшую травой обочину.

— Ну как — сплавал? — поддел его Гужель.

— Этот номер не пройдет… — в растерянности произнес Леонид.

— То-то, — щелкнул языком Егор.

Женщины с грустью смотрели на дорогу и не знали, как им быть.

— Пойдемте лугом, — предложила Шульга, — там хоть и сыро, но зато чисто…

— Правильно! — поддержала ее Пелагея. — Пойдемте вдоль реки, там дорога короче, а то, что сыро — так это не беда, на ногах — сапоги, так что переживать нечего…

Леонид очистил о мокрую траву кирзовые сапоги, поправил выбившийся из-под кепки чуб и весело запел:

— Не судите меня люди — неплохой я паренек, мое сердце женщин любит, и в душе есть огонек!..

— Артист… — улыбнулся председатель. — Смотри, за девками ухаживай, но границу не переступай, не то все вихры тебе повыдергиваю…

— Что вы, Петр Иванович, я тише воды и ниже травы… — улыбнулся парень.

— Молчал бы уж… — покачала головой Екатерина.

Пелагея посмотрела на вывернутую с корнем иву и попросила председателя направить бригаду мужчин, чтоб убрали от двери амбара дерево.

— Начнем возить лен — будет мешать, — пояснила женщина.

— Сейчас же зайду в контору и распоряжусь, чтоб распилили ее на дрова, — ответил Дубов.

— А что будем делать со льном, который остался на поле?

— Сначала надо посмотреть, что от него осталось, — с грустью произнес агроном.

— Верно, — кивнул председатель. — Вы, Пелагея Михайловна, ступайте сейчас домой, отдохните и часам к девяти утра приходите всей бригадой на поле.

— Хорошо, — кивнула бригадир.

— А как насчет подшипников? — напомнил Варенков.

— Помню, Иван, помню… — махнул рукой Дубов. — Не до них сейчас, закончим со льном — займусь этим вопросом.

— Помните, вы обещали…

— Обещал — значит, сделаю, — ответил Дубов и, окликнув агронома, поспешил в контору.