Дневники фаворитки

Татьяна Абалова, 2020

На свадьбе Дикрея и Милены появляется незнакомец и объявляет право на первую брачную ночь. От выгодной сделки брат невесты отказываться не собирается, но и жених не встает на защиту любимой, поэтому она вынуждена подчиниться. Попытка осмысления той ночи и последующих событий заставляет Милену вести дневники. Но она никогда не была бы настолько откровенна, если бы знала, что ее записи попадут в чужие руки. Дилогия. Две части в одной книге.

Глава 14. Фатальная случайность

Короля не было вот уже шесть недель. На седьмой я поняла, что меня отравили.

Велица застала жертву отравления стоящей на коленях перед ночной вазой. Недуг сгибал пополам.

— Позови доктора Фурдика! — крикнула хозяйка замка кому-то за спиной.

— Я сейчас! — отозвался взволнованный Палек. Видимо это он доложил драконихе, что я не могу подняться.

— Враг во дворце, — прошептала я, ложась на пол, но оставляя горшок в зоне видимости.

Велица стояла надо мной каменным изваянием. Уперев руки в бока и внимательно рассматривая мою скорчившуюся фигуру.

— И давно у тебя это началось?

— Всю неделю подташнивало, но я думала, что объелась сладостями. А сегодня вот…

Я едва успела дотянуться до ночной вазы.

— Когда в последний раз были очередники?

Я рукавом вытерла мокрый рот. Задумалась.

— Не помню. Кажется, тогда, когда вы сказали, что ребеночка у меня не будет.

— Теперь, кажется, ребеночек у тебя все же будет.

От такого предположения я даже села.

— Но как? Я все время пью отвар доктора Фурдика…

Дракониха подошла и понюхала воду в кувшине, плеснула чуть-чуть в бокал, посмаковала, потом сплюнула.

— И ты не почувствовала, что отвар уже не пахнет, как прежде?

— У меня с нюхом вообще что-то странное происходит…

— Что у нас? — доктор был деловит. Несмотря на ранний час блестел драгоценностями.

— У нас девка беременная. Голову тебе оторвать надо. Не уследил! — она сунула под нос Фурдику мой кувшин.

— М-да. Надо бы новый сбор гиблой травы раздобыть. Этот явно вышел из годности. Выдохся, должно быть.

— И-э-эх! Выдохся! И где ты его зимой раздобудешь?

— В столицу надо ехать.

— А мне что делать? — я смотрела на них снизу: на хмурящуюся Велицу и нервно дергающего ножкой доктора.

— Пока трудно сказать, — доктор потер сухонькие ручки, и этот шелестящий звук вызвал новый приступ рвоты. Когда я подняла голову, Фурдика в комнате уже не было.

После отъезда короля я перебралась к себе. Не посчитала возможным оставаться в опочивальне Таллена. Едва пережила укол ревности, когда подумалось, что в следующий раз он может вернуться не один. Проплакала, уткнувшись лицом в пахнущую королем подушку, собрала одежду, которую прислали с торговым обозом (брат трактирщика постарался выбрать все самое красивое), и перебралась в свое крыло.

Чтобы заглушить неприятное чувство, с головой ушла в рисование. Уединение помогало не замечать настороженные взгляды обывателей замка. От меня шарахались кухарка и Палек. Стоило появиться во дворе, замирала по стойке смирно стража. Велица и остальные были предельно вежливы, но уже без той дружеской теплоты, когда я была никем. Теперь же ко мне приклеилось звание «Фаворитки Его Величества». Наша недельная связь ни от кого не скрылась. Да мы особо и не прятались. Где мы только не засветили свои обнаженные тела! Это Вокан и прочие не попадались нам на глаза, но могу представить, кто только не смотрел на нас во время наших безумных любовных игр.

Я и сама избегала общества, испытывая смесь стыда и затаенной радости. От воспоминаний, что мы творили с Талленом, кидало в жар. Я трогала свою грудь, и та отвечала всплеском желания. Хотелось вновь почувствовать на сосках губы короля.

Не стану скрывать, я хотела Таллена и ждала его.

Но кто же знал, что гиблая трава перестала охранять меня от беременности? И что будет теперь?

Велица уходила от ответа, и я представляла всякие ужасы. В деревне девки, не желая внебрачного ребенка, чего только не делали. Ложились в лохани с горячей водой, заливали внутрь себя отвары непонятных трав, поднимали непосильные тяжести. Лишь бы скинуть дитя. Иногда их желание освободиться заканчивалось смертью.

У меня желания потерять дитя не было. Его существование даже как-то примирило с мучительной тошнотой и прочими неприятностями, которые свойственны беременным. Я жила затаенной радостью, что жизнь моя обретает смысл. Я буду мамой. Я в этом и на миг не сомневалась. Даже готова была сбежать и спрятаться, лишь бы меня не лишили этой радости. Куда? К кому? Пока не думала, но копила деньги. Картины, которые я рисовала с особой страстью, раскупались еще не высохнув. Палек бегал в деревню каждый день, и уже не мальчишка мастерил для них рамки, а самый настоящий умелец — плотник Нихандр.

***

Доктор вернулся через десять дней.

— Я был у короля, — буркнул он на мои расспросы. Я не дала ему войти в дом, пока не услышала, как решили мою судьбу. — Он сказал, ребенка не трогать.

Я, держась за радостно бьющееся сердце, отошла в сторону — пропустила стражника, несущего огромный короб. Удивилась, когда тот потрусил не в комнаты Велицы, где она хранила всякий нужный скарб, а прямиком в мое крыло.

— Что это? — я ходила кругами, пока дракониха расстегивала ремни. Очень уж коробка была похожа на ту, в которой Фиордес привезла свой гардероб

На свет явилось платье, сплошь расшитое жемчугом. Я заплакала. От счастья, от любви, от нежности. Я теперь часто плачу. По любому поводу. У меня будет малыш.

***

Подарки от короля следовали один за другим. Драгоценности, наряды, меха. Но вот сам он не появлялся, и я никак не могла понять, что его держит в столице. Доктор часто уезжал, как я догадывалась, докладывать о моем состоянии, а возвращался с неизменным «Король думает о тебе, но обстоятельства не позволяют…»

Летели дни, недели. Падал снег, выли ветра, все чаще говорили о Большой волне, которая придет, если я правильно подсчитала, как раз перед родами. Я волновалась, но совсем не думала о стихийном бедствии, которое замок за тысячелетие пережил и не раз. Все мои мысли были направлены на того, кто живет во мне. Кто он? Какой он?

***

Я не хотела подслушивать. Честное слово. Я шла к Велице, чтобы она расстегнула колье — подарок короля, которое от нечего делать я примеряла, но замочек запутался в волосах и теперь мне требовалась помощь.

— И какой у королевы срок? — дракониха говорила тихо, но я, стоя у самой двери, разобрала все до слова.

— Примерно такой же, как у нашей Милены. Сам проверял. Сейчас о беременности Ее Величества на каждом углу трубят, а поначалу скрывали. Мало ли, вдруг скинет?

— Тебя до тела королевы допустили? — удивление Велицы было безмерным. Еще бы — опального доктора да к практике во дворце.

— Личным медикусом государыня избрала. От того и мотаюсь в столицу часто, — в голосе Фурдика чувствовалась затаенная гордость. — Никого другого, кроме меня, к осмотру не допускает.

— Видать, мордой ткнуть хотела того, кто громче прочих кричал, что Донна бесплодна. Ну дела-а-а. То-то я думаю, почему король махнул рукой на бастарда? А, оказывается, вона как! Королева тоже на сносях. И как странно все совпало!

— Да, ей теперь не до фавориток супруга. Носится со своим животом, как курица с яйцом. Капризы, истерики, требование, чтобы Таллен не отлучался. Хотя спят порознь. Не дай боги, наш жеребец от полового усердия чем-нибудь навредит. Я сам рекомендовал полное воздержание. И чтобы даже руками не трогал. И не дышал.

— А он, наверное, рад.

— Всему рад, — подтвердил доктор. — И что наследник родится, и что в спальню супруги потребность наведываться отпала. Он теперь полностью в государственных делах погряз. Даже спит иногда в кабинете. На северной границе неспокойно. Кто-то огонь смуты разжигает.

— А что говорят другие лекари? Как могло произойти такое чудо? Столько лет не получалось, и на тебе. Чего молчишь, Фурдик? — скрипнул стул. Видимо, дракониха повернулась всем телом к доктору. — Ты же первый уверял, что в яде роза не распустится?

— Я подозреваю, что виной всему жедунь-трава, которую я здесь королю заваривал. Она обновила его кровь…

— Какие глупости ты говоришь. Даже я знаю, что жедунь-трава только похоть и вызывает. А вот то, что он до жены кувыркался здесь с Миленой, могло сыграть решающую роль.

— Как это? — голос подал Вокан. Значит, не двое их беседовало.

— А так. Таллен до Милены на блондинок смотреть не мог. Они вызывали у него отторжение на физическом уровне…

— О как наша Велица заговорила! Прям сижу, заслушиваюсь, — крякнул Вокан. — А теперь, стало быть, когда король к одной конкретной блондинке страстью воспылал, он и жену свою под эту страсть с умом оприходовал.

— Хотите верьте, хотите нет, но такое случается, — обиделась Велица. — Достаточно представить во время соития другого перед глазами, так сразу происходит то, чего желаешь именно от него.

— И кого это ты во время наших соитий представляешь? — стул с грохотом отодвинулся. — Кузнеца своего?

— Ой, да уймись ты со своей ревностью. Не о том сейчас речь. Желал наш король ребенка? Желал. Сильно желал. Ему Донна матерью того ребенка казалась? Нет. Иначе не ходил бы в ее спальню как на повинность. А тут попутал Донну с Миленой, закрывши глаза чего только не представишь, и вот вам ребеночек!

— Глупости ты говоришь, женщина! — не унимался Вокан.

— Разумное зерно в твоих, Велица, фантазиях есть, — задумчиво произнес Фурдик. — Там, где мы подспудно ставим себе ограничения, мало что дельного может произойти. А вот если эти ограничения снять, то сознание запустит дремавший механизм…

— Велица, ты честно скажи, ставишь ограничения или нет?

— Вокан, уймись. Нет у меня никаких ограничений. Просто возраст уже не тот, чтобы с дитем нянчиться. Одно оно у меня на всю жизнь — мой Таллен.

Я сняла колье, вырвав клок волос.

***

— И чего ты, глупая, ревешь?

— Он не любит меня. Совсем не любит.

— А говорил, что любит? — Велица гладила меня по голове. Прошло еще три месяца, а король так и не появился. Распустились первые цветы, ветер играл с изумрудной листвой, воздух пах весной, живот рос на глазах, и живущий в нем ребенок проявлял себя толчками.

— Нет, не говорил, но мог бы приехать. Я тут одна…

— А мы? И не может он приехать. Сама знаешь, королева ребенка ждет, радость во всем королевстве. Как он может сейчас все бросить и приехать к фаворитке? Да и зачем злить супругу? А ну как узнает, что у него еще одно дитя зреет?

О том, что королева ждет ребенка, судачили везде. Наследника ждали так, словно с ним мир переменится.

— А и переменится. Разве люд не задавался вопросом, отчего боги не дают королю дитя? Может, мудрые божественные старцы чувствуют, что династия неугодна, пора другим на трон садиться? А тут такое подтверждение, что боги не серчают! И королева мягче стала, меньше ее брат по провинциям рыщет, недовольных властью сестры отыскивает. Все по чину у них теперь.

— А я?

— А ты радуйся, что боги и тебе счастья выделили. Не одна ты больше. Будет забота о чаде. С ним и любовь настоящая придет.

— К королю?

— К ребенку. Теперь эта любовь у тебя на первом месте будет.

Я успокаивалась на время, но все равно ревность скручивала меня. Стыдно признаться, но я ревновала Таллена к королеве. Злилась, что держит у себя, не дает нам увидеться. Я так хотела, чтобы он прижал ладони к моему животу…

***

— Да если бы король захотел, никакая юбка его рядом с собой не удержала бы.

И вот почему доктор Фурдик такой злой? Видит, что меня всю выворачивает, все равно яду подсыпает. Я уже устала слушать, как он докладывает о самочувствии королевы. И все-то у нее хорошо. Ребенок ножкой дергает, совсем как у меня, и на животе растяжки такие же, и грудь из маленькой такой же большой сделалась. Прямо сестры-близнецы мы.

— Сын будет, наследник, — Фурдик мечтательно закатывал глаза. — Все данные о том говорят.

— А у меня?

— А какая тебе разница, кто будет у тебя? Ты молись, чтобы о твоем ребенке не прознали, иначе не увидишь никогда, — ляпнул и схватился за рот ладонью. Велица его тогда по плечу лапищей своей огрела.

— Нечего девку пугать! Если сам пасть не раскроешь, никто и не догадается.

Однако напугал. И задумалась я о том, как сложится моя жизнь через три месяца.

Бежать надо. Разродится королева от бремени и полюбопытствует, не появилась ли на горизонте новая фаворитка. А тут кто-нибудь и проговорится, что есть одна, которая в Драконьем замке затаилась, истерики устраивает, что король ее не навещает. И вскроется, что фаворитка больше не одна, а с дитем на руках.

***

— Бежать надо.

— Тю! Опять бежать надумала. Куда с таким животом?

— Не сейчас, так потом, — я не унималась. И план уже придумала. — Велица, только ты мне можешь помочь. Надо сделать все тихо, чтобы никто не догадался, куда я делась.

— Думаешь, искать не будут?

— Не будут, если пеленки на скалы бросить. Мол, не в себе после родов была, взяла дитя в руки и в море бросилась.

— Ну ты дурная…

— Я жить хочу. Где-нибудь далеко-далеко, даже, может быть, не в этой стране. И не говори, что жить не на что. Посмотри, сколько у меня королевских подарков.

— А о Таллене ты подумала? Ведь его дитя в тебе.

— Бастарда никто не защитит. Даже отец. Наведут порчу, как на Фиордес, и виноватых не найдешь. А не дай боги, у меня сын родится, да раньше законного, так и вовсе смута может начаться. Ну и что что бастард, и бастарды королями становятся.

Хоть и училась плохо, но на меня произвела впечатление история бастарда, захватившего власть в соседнем королевстве. Кто встанет против сильного сына короля, на сторону которого перешла армия? Настоящий-то чудил, чуть страну не разорил, вот и пришло как нельзя кстати обнародование известия, что не один у короля сын. Есть постарше и поумнее.

То ли приведенный пример на Велицу подействовал, то ли слезы мои, что могли навредить ребенку, но согласилась она с первой частью плана.

— Ладно, перевезу я драгоценности к своей сестре. Никто не подумает, что у нее такая ценность дома хранится. Живет ее семья скромно, детей трое, скоро четвертый появится.

— Вот и хорошо! Никто не станет допытываться, откуда пеленки во дворе сушатся. Сначала к ней переберусь, а потом, как дитя окрепнет, новое место найдем. И документы мне бы какие сделать, а, Велица?

Дракониха с сомнением покачала головой. Я ее понимаю. Какая-то девчонка толкает против воли короля. А ну как дознается, что не погибли мы на скалах, а прячемся у сестры Велицы?

***

Вещи собирали вместе. Сложили в ларец все драгоценности, сунули его на дно короба, сверху платье, расшитое жемчугами.

— Может, его не надо отправлять? — Велица придержала мою руку. — Вдруг Таллен заявится, скажет, надень?

Я рассмеялась.

— На такой-то живот? Да и не заявится, пока супруга благополучно не разродится. Разве же я не понимаю, что не она его силой в столице держит. Ему показать надо, что они вместе к великой радости готовятся. Хватит ей унижений с его фаворитками.

— А после?

— А после нас уже здесь не будет. Тут жемчуга на три жизни хватит.

Перед тем, как затянуть ремни на коробе, я остановила Велицу.

— Подожди. Давай я еще туда одну вещицу положу.

— Ценная?

— Только для меня, — я вытащила из-под подушки дневник.

— Тю! Книжка!

***

Я заканчиваю писать. Трудно сказать, как сложится моя жизнь. Переживу ли роды? Если все случится, как задумано, буду в старости перелистывать страницы этого дневника, и вспоминать, как круто изменилась моя жизнь после всего лишь трех слов незнакомца, произнесенных в день моей свадьбы: «Право первой ночи!». Любила ли я короля? Сейчас трудно сказать, чувства переполняют меня. Наверное, я его просто простила. И благодарна, что вновь не подверг унижению, позволив почувствовать себя женщиной. Женщиной, ждущей дитя.