Дневники фаворитки

Татьяна Абалова, 2020

На свадьбе Дикрея и Милены появляется незнакомец и объявляет право на первую брачную ночь. От выгодной сделки брат невесты отказываться не собирается, но и жених не встает на защиту любимой, поэтому она вынуждена подчиниться. Попытка осмысления той ночи и последующих событий заставляет Милену вести дневники. Но она никогда не была бы настолько откровенна, если бы знала, что ее записи попадут в чужие руки. Дилогия. Две части в одной книге.

Глава 13. Два одиночества

— Жива?

Надо мной стоял король и тянул ко мне ладонь. Вокруг него кружился пепел. Отвратительно пахло жженным волосом и подгорелым мясом. Я, пребывая в глубокой растерянности, руку подала. Таллен поднял меня рывком, но я вновь едва не упала, когда увидела метрах в трех от нас мертвого человека, стоящего на коленях.

Это не мог быть Дикрей. Я не верила, что одним дыханием огня можно превратить сильного мужчину в дымящийся обрубок. Без глаз, без ушей, без кожи. Из одежды сохранились лишь сапоги — новые набойки на каблуках горели серебром, остальное будто ветром сдуло. Когда меня повели мимо, мой муж упал на бок, точно дерево, подрубленное молнией, и в разные стороны полетели снопы искр.

Я потеряла сознание.

***

— Ничего страшного, сейчас придет в себя. Испуг.

Я узнала голос доктора Фурдика.

— Пить…

Хотелось вытравить из памяти черное дымящееся дерево. И этот ужасный запах паленых волос. Я поднесла руку к голове, и в моих пальцах осталась сухая как солома прядь.

— Ни к чему слезы, девочка, — к губам прижали бокал. Вода была холодной до ломоты зубов, с чуть заметной кислинкой. Такой как раз хотелось. — Отрастут твои золотые локоны. Главное, жива осталась.

Я боялась открывать глаза. Чувствовала присутствие Таллена и не желала встретиться с его брезгливым взглядом.

— Я бы, Ваше Величество, рану на плече все-таки обработал.

— Ерунда. Саданулся нечаянно, когда по карнизу за ней бежал. Прыткая девица оказалась. Своим появлением все планы нам порушила. Мы с Палеком договорились, что он сегодня не придет.

— А откуда разбойник знал о потайном лазе? Неужели среди нас предатель? — голос Фурдика был вкрадчив. Вот на кого первого я подумала бы: он единственный из нас за пределы замка выходил.

— Я сам передал ему план тайного хода.

После такого я открыла глаза и села.

— Как?!

Король застегивал камзол. Мокрые волосы упали на лицо. На щеках после купания играл легкий румянец.

— Через подставное лицо. Надоело за ним по деревням гоняться.

— Жаль старика Гержика… Кто теперь в храме на бюдаре играть будет?

— Да, Гержика жаль, хоть и знатным пропойцей был. Гуль опознал Милену, и необходимость в проводнике отпала. Не появись она в пещере, старик остался бы жив. Мы отбили бы его у разбойника.

Я слушала, но страшные слова не задевали. Осознавала, что своим явлением вынесла приговор какому-то старику, но неловкости не испытывала. Будто все пролетало мимо. Будто говорили вовсе не обо мне.

Я огляделась. Совсем не нервировало, что нахожусь в спальне короля. Даже пожалела, что простыни испачканы сажей, везде клочья ломанного волоса — в такую постель он не ляжет. Принялась их стряхивать, но сделала еще хуже — мои руки не отличались чистотой и оставляли черные пятна.

— Вызовите Велицу, пусть пострижет ее, искупает.

— Прикажете к себе отвести? — подобострастие в голосе Фурдика злило. Как-то все в докторе было фальшиво. И блеск в глазах, и постоянное облизывание губ.

Таллен смерил меня изучающим взглядом.

— Нет. Я хочу, чтобы она осталась.

Странное дело, я тоже была не прочь остаться. Откуда-то снизу поднималась волна и заставляла все тело гореть. Король волновал. Сильный, красивый. Губы красные, кожа белая, гладкая. Плечи широкие, по ним хочется провести руками и… снять камзол. Зачем он нужен? И рубаха не нужна. И… штаны.

Я опустила глаза на видимую выпуклость.

— Что за дрянью ты нас поишь? — король потянулся за вторым бокалом, понюхал его содержимое. Сделал несколько крупных глотков. — Пью и никак напиться не могу.

— Жедунь-трава. Вы сегодня несколько раз смерти в глаза смотрели, а отвар снимает последствия волнений. Легкая эйфория, радужные сны. М-м-м…

— Что мнешься, говори.

— Может появиться стойкое желание к женщине

— Вызови Велицу. Пусть уведет девчонку.

— Боюсь, вам не стоит отсылать Милену. Желание следует удовлетворить. Головная боль, раздражение…

— Проклятье. Оставь девчонку.

Я начала раздеваться.

Король схватил доктора за шею и вывел из комнаты в согнутом состоянии. Тот мерзко хихикал.

— Как ты смел опоить меня? — голос Таллена за дверью звенел от гнева.

— Стресс наилучшим способом снимается через соитие. Нормализуется давление, работа сердца…

Дальше я не слушала.

Лежала на кровати совершенно голая и ждала, когда вернется мой король.

***

— Вставай, вставай, деточка! — Велица тянула меня за руку, а я цеплялась за подушки. — Надо искупаться. И, фу, что у тебя на голове!

— Мне нужно дождаться короля, — громким шепотом доверительно сообщила я. — Он мой герой! Он меня своим телом накрыл, и теперь я хочу расплатиться.

— Накрыть своим телом? Смотри, как бы наутро тошно не стало.

***

Кровать перестелили. Волосы были еще влажные, но я с удовольствием закопалась в подушки. Я ощущала себя чистой, гладкой, красивой. Провела рукой по груди, потрогала сосок, который тут же откликнулся желанием.

— Теперь медленно опусти руку вниз.

Я подняла голову и счастливо рассмеялась. На меня смотрел сидящий в кресле король. В руках бокал, из которого он отпивал мелкими глоточками.

Руку вниз? Нетрудно! Даже приятно. Кончики пальцев щекотали кожу.

Я застонала, чувствуя приближающееся наслаждение. Я знала, чем закончится поход моих пальчиков — они найдут ждущий прикосновений бугорок.

Я закусила губу и закрыла глаза. Но меня прервали. Мою руку зажали, а к точке женского счастья прикоснулись чужие пальцы. Всего лишь одно касание, и я забилась в сладких судорогах.

И совсем нестрашны поцелуи короля: пусть нет в них дикой страсти Дикрея, его губы были нежны, язык умел, а последствия очевидны — мое тело горело от любовных ласк, но мне хотелось еще, еще и еще.

Какая же я глупая! Почему решила, что спать с мужчиной неприятно — надо всего лишь переждать, когда он удовлетворит свою похоть? Мне не нужно было представлять, что мню обладает какой-то другой мужчина: я видела короля и хотела только его. И бревно — явно не мой стиль поведения. Я была кошкой, которая желала тереться, лизаться, мурлыкать от счастья.

Мы дарили друг другу наслаждение, прерываясь лишь на то, чтобы сделать глоток воды из кувшина. Мы забыли о бокалах, пили из широкого горла, обливались, смеялись, слизывали с тел кисловатые капли отвара и любили, любили, любили…

***

Король не уезжал целую неделю. Нам уже не нужен был отвар жедунь-травы, чтобы испытывать страсть друг к другу. Мы не видели никого и ничего кроме себя. Мы потеряли всякий стыд. Мы не одевались, поскольку не терпели даже частицы закрытого тела. Купальни, подземные озера — где только мы ни находили укромных уголков, чтобы насладиться единением. Я даже отдавалась, лежа на жемчуге. Нет, не на нитке бус — это было бы неудобно и больно, а на целой куче, где жемчужин было подобно песчинок в пустыне.

— Откуда столько? — моя рука закапывалась в жемчуг. Белый, розовый, золотистый. Яркий и блеклый, давно не видевший света.

— Хоули натаскал.

— Это твоя виверна? — я смеялась, когда на меня сыпались из рук Таллена жемчужины и упруго ударялись о живот, грудь. — Почему ты скрываешь ящера от людей?

— Хоули стар и слеп. Мне кажется, он ровесник Драконьего замка и видел первую Большую волну. Его легко напугать и тогда… Я не хочу, чтобы кто-нибудь погиб. Иначе мне придется объявить Хоули опасной тварью и убить его.

— Он не летает?

Король покачал головой. Лег рядом, тысячи жемчужин пришли в движение.

— Хоули до сих рвется в небо перед Большой волной. Его разум все еще гонит его искать самую сильную жемчужину. Знаешь, виверны не настолько глупы, как привыкли считать люди. Посмотри, с каким усердием он собирает жемчуг.

— Зачем ему столько?

— Видимо даже у виверн сохранилась мечта вновь стать драконами. Не ездовой тварью, пригодной в бою, а мыслящим существом.

— Это настоящий селлар? — я взяла одну и посмотрела на просвет.

— Да. Но пока он не заговорен, это просто жемчуг. Хочешь, я закажу тебе платье, расшитое этим жемчугом?

— Ох, оно должно быть очень тяжелым, — я перевернулась на живот и заглянула в лучащиеся глаза короля. Он притянул меня к себе и поцеловал.

Мы были счастливы. Я не знаю, что нас сроднило: жедунь-трава, которая сняла все ограничения и страхи, потрясение от гибели Фиордес и Дикрея, озарение, что жизнь может оборваться в любой момент, ощущение гнетущего одиночества, когда хочется, чтобы рядом был кто-то, кто поймет тебя, или… похоть. Раздумывала, прежде чем написать это слово, хотела заменить его на любовь, но… Я знаю точно, что со стороны Таллена любви ко мне нет. Откуда ей взяться? Девочка-провинциалка, которой далеко до столичных красавиц. Толком ничему не обученная, не пригодившаяся даже в семейной жизни. Глупая, наивная… Может быть слабые ростки любви и появились в моей душе, но я безжалостно их вырывала, объясняя свое желание находиться рядом с королем похотью. Я хотела испробовать все, а Таллен охотно делился со мною знаниями. Разве любовь бывает ненасытна до плотских утех? Ей достаточно поцелуев. Нет?

Я сластолюбица, да?

***

— Как ты оказалась в пещере, где мы устроили засаду? — мы впервые за долгое время оделись. Таллену пора было возвращаться в столицу. Меня перекручивало от нежелания отпускать его.

— Случайно. Я сама вызвалась отнести обед охотникам.

— А где в это время находился Палек? Он должен был предупредить мать.

— Он спал, и мы не стали его будить.

— Откуда ты знаешь, что в нижней пещере живет виверна? Когда тебя гнал Дикрей, я не подозревал, что ты догадываешься о существовании ящера, но твой крик «Сожги зверя!» ясно дал понять, что ты задумала. Пришлось спасать тебя.

— А где вы все были раньше? — я поджала губы, вспоминая как мне было страшно. — Почему не остановили Дикрея?

— Для этого прежде всего нужно было остановить тебя, но нам никак не удавалось перехватить столь прыткую девицу. Один твой бег по карнизу едва не сделал меня седым. Я каждую секунду ждал, что ты оступишься, и я не успею протянуть тебе руку. Так откуда ты знала про виверну?

— Случайно получилось. Следила за Палеком, а потом… потом уходить было поздно. Ящер вышел за подношением, — я не стала рассказывать, что видела, как Таллен плачет. Мне кажется, ему не понравилось бы узнать, что в минуту горя, когда он впервые показал, что у него есть сердце, за ним наблюдают.

— Все у тебя случайно…

— Мы даже с вами встретились случайно. Разве не так?

— Так, — он наклонился и поцеловал меня. Взял за подбородок и прижался сухими губами. Обыденно, без объятий, без слов «Я вернусь, жди». Повернулся и ушел.

А я принялась отсчитывать дни.