Эмансипантки

Тамара Борисовна Карсавина

Книга «Эмансипантки» была написана более 10 лет тому назад. О чём она? О Западной Украине, о Львове, о львовянах. Точнее о львовянках, которые жили, уже в далёкие теперь, 80-е годы. Жили по-разному. Кто лучше, кто хуже. Влюблялись, сбивались с праведного пути, сходились, расходились, интриговали, растили детей и …работали. Работали, не покладая рук по 8 часов, каждый день, наравне с мужчинами. Но ни о чём не жалели. Почему? А потому что эмансипантки.

ГЛАВА 13

Линка задумчиво смотрела в окно медленно ползущей электрички. Да… ну и денёк выдался. Сначала гадалка наговорила воз и маленькую тележку, а потом этот случай с Леной. Все и врач, и санитары, и она испереживались пока ехали в больницу. Отвезли в мединститут, как раз ургентный день. Лену увезли почти сразу куда-то в коридоры. А её попросили, как сопровождающую, сказать подробности про больную. ФИО она знала, год рождения сказала на глаз, а адрес дала пани Ирэны. Ну а чей? Ни одного львовского адреса у неё не было в голове, вот и сказала, что вспомнила. Потом пошла бродить по территории в поисках кардиологии, чтобы уточнить, где Лену пристроили.

Сначала, когда машина скорой только тронулась, врач не находил себе места и всё время держал Лену за руку, чтобы чувствовать пульс. Но потом она, слава богу, открыла глаза и вроде узнала её, но не могла понять где находится. Её успокоили и она опять закрыла глаза, наверное заснула, тревожить её было строго запрещено, поэтому ничего не узнали об адресе.

Наконец-то нашла кордиологию. Палата была на первом этаже. Лина заглянула в палату. Ленына кровать была у окна и она спала, а может лежала с закрытыми глазами. Лина нашла врача и спросила, как Лена себя чувствует. Врач, думая, что она родственница, сказал, что всё сделали во время и ей ничего не угрожает, но полежать с недельку, а может и больше, просто необходимо.

Всегда, когда Линка попадала в больницу, наваливались мысли, что всё неважно. Главное здоровье. Как-то на задний план уходили все переживания по поводу денег, работы, даже семья как-то немного отодвигалась. Сразу охватывал ужас неизвестности и страх необходимости оставаться один на один с собой, своей болезнью и больницей. Здесь тоже была своя жизнь, к которой приходиться привыкать и очень хорошо, если это ненадолго.

«Лена всё-таки молодая, конечно должно быть всё хорошо. Как при такой жизни, как у неё, может не болеть сердце? Во-первых, этот развод, интересно, кто этот кобель, который бросил её с маленьким ребенком? Во-вторых, работа во вредном цеху, болеё двадцати лет, конечно сделала своё. И вот последнее — исчезновение сына. А кто же к ней будет ходить? Надо найти адрес и пойти поговорить с соседями. Узнать есть ли здесь, во Львове, родственники, которым надо сообщить, что с ней. Наверное проще всего пойти в отдел кадров завода и рассказать всю историю. А там уж все данные дадут без труда». Так она переживала, сидя в электричке.

Потом мысли перешли на гадалку. Интересно, а как она? Может тоже надо было вызвать скорую? Ведь старушка была тоже не в себе. Что там произошло? Что она сказала Лене? И стоит ли так впечатляться тем, что она говорит. Однако её то впечатлило. Надо сказать, что она, гадалка, все о ней знала. Почти сразу же сказала, что замужем, что двое детей. Но пани Ирэна сразу определила интерес не к мужу, а к совсем другому человеку, более старшему пану, который сделает ей много неприятных неожиданностей. Кроме того этот пан знает много тайн, к которым она очень скоро будет иметь отношение. Но её ждет ещë один пан, который будет добиваться её любви и она очень будет переживать за всё это. Кроме того какие-то проблемы будут с мужем. Чёрт возьми, а как без проблем с такой глоткой! Вообще она много всего наговорила. Она сейчас всего и не вспомнит. Что-то ещë она сказала, что сразу её очень удивило. Что ж это было? Вот голова дырявая, всё перепуталось. А потом этот случай с Леной. Как-то всё неожиданно произошло. Хотя, как говорится, все под богом ходим. А как иначе назвать всё происходящее? Может не надо было целым пионерским звеном идти на эти гадания? Не богоугодное это дело. Ещë её бабуля, покойная Паулина Дзюбинска, хоть и умела гадать, никогда никому не гадала. Всегда говорила, со своим замечательным польским акцентом:

— По цо тобе дзецко то вруженье? В жицю вшистко бендзе так, як Пан Буг хцэ и тылько он може цось зробиць. Тылько Пан Буг роздае талент, пенендзы, добрэго мэнжа, здровых дзеци. И ты, Паулинко, вшистко бендзешь мьяла.

Всё бабушка угадала, кроме богатства и «добрэго менжа». Нет, сначала это был хороший парень и совсем неплохой муж в последствии. Они познакомились на свадьбе у её подружки Эвки. Эвка тоже была польских корней, поэтому Линку взяли в сведетельницы. А вот жених Эвки был украинец Остап. Соответственно и свидетель был украинец, Линкин будущий муж, Степан. Он уже учился во Львове, в лесотехническом, на инженера — механика. Линка ему понравилась сразу, как он признавался потом:

— Я як тебе побачив, просто ногы видняло. Така ты була гарна.

— А що ж тоби в мени сподобалось? — игриво спросила она его.

— Фигура, особливо верхня частина, — сказал, потупив очи, Степан.

Да фигура в молодости у неё была, что надо! Росту в ней 1,70, а весу — 54 кг. Но грудь уже была почти четвертого размера, такая тоненькая — претоненькая, с большой грудью, в таком молодом возрасте. Конечно фигура это немаловажно, но и лицом была хороша, это она знала. Просто чистая украинская красавица. Это всё у неё по дедовой линии. Дед был украинцем, настоящая казацкая порода. Высокий черноглазый и черноволосый. Как говорила бабуля, когда он на неё посмотрел своими черными глазами, так и проняло её всю, до «самего серца». А ещë она, бабушка, вспоминала, какие у него были чёрные брови, как два вороньих крыла, да ещë и сросшиеся на переносице, что по сельским канонам считалось необыкновенной красотой. Когда она была маленькой у неё были такие же чёрные и сросшиеся брови. Ей всегда это не нравилось и в старших классах, начала с этими бровями бороться. Выщипывала их, а на переносице просто побрила. Правда получила за это от мамы, но зато теперь брови были как у всех девчонок, а не соболиные, как говорила учительница русского языка Ирина Федоровна. Вот Степан её и приметил, хотя она и была младше его и как говорили злые языки, девок у него было хоть пруд пруди. Соседка Вирка, всегда приносившая сплетни в их дом, часто упоминала его имя как одного из завидных женихов. Его родители уже жили в Стрыю, в селе — дед и бабка. Степан уже считался как бы городской, но деревней не гнушался. Часто приезжал и продолжал дружить с парнями, которые учились с ним до восьмого класса в сельской школе.

Линка поступила в Кременецкий пединститут. Её идеалом была учительница русского языка Ирина Федоровна, поэтому она и выбрала русский язык и литературу. Неизвестно почему ей давался русский. Вообще ей давались языки. Она легко говорила на русском, на украинском, говорила и читала по-польски. Хотя она была польско — украинских кровей, в школе больше всех ей нравился русский. Даже не понятно откуда это пришло к ней. В русской речи ей отвечала жёсткость и конкретность. Несомненно польский и украинский были более певучими, но быть убедительным, во всяком случае ей так казалось, можно было только на русском. Учится в пединституте было легко. Времени хватало на всё. Ходили с девчонками на танцы, несколько раз ездили в Тернополь и во Львов. Удалось во Львове попасть в Оперный, посмотреть балеты «Лебединое озеро» и «Каппелия». Балет не очень впечатлил, а вот сам театр просто потряс. Потряс и Львов. Степан её встретил и показал его любимые места Львова: лесотехнический, площадь Рынок, собор святого Юра, кафедральный костёл, университет им. Франка, в который она всегда хотела поступить. Но Паулина Стельмах знала, что лучше синица в руке, чем журавль в небе, поэтому и выбрала Кременецкий пединститут.

Наверное потому что мечта осталась несбыточной, Университет во Львове, а учёба в пединституте давалась очень легко, образованиё свое она не ставила высоко. После института её оставляли на кафедре русского языка, но она не оценила этого и уехала в Стрый, к Степану, который уже работал на мебельном комбинате мастером. На комбинате работал и отец Степана. Комбинат дал отцу квартиру, обещали дать квартиру и Степану, как молодому специалисту, но пока пришлось, после свадьбы, пожить с родителями. Возвращаться в село, где был большой дом, ни она, ни Степан не хотели.

Первое время жизнь с родителями была вполне терпима. Дети пошли не сразу, поэтому ей ещë пришлось поработать в школе. В школе её любили и коллеги, и ученики. Она нравилась даже директору и он пробовал за ней ухаживать, но Степан, пару раз по какому то поводу или без повода, зашёл в школу и увлечение директора как рукой сняло. Всё в общем-то шло нормально. А потом, вдруг, на работе умер отец Степана. Мать как деревенская женщина рыдала и причитала изо дня в день. Это было просто невыносимо. Что-то сказать было нельзя, проявляешь черствость и непонимание, а слушать как женщина днями и ночами рыдает, тоже тяжело. Она старалась позже приходить с работы, взяла группу продлённого дня, организовала драмкружок. По субботам и вторникам засиживалась в школе до вечера. Так прошло почти два года после женитьбы.

А потом она забеременела. Линка работала до последних дней, потому что хорошо себя чувствовала. Юрчик родился здоровеньким и хорошеньким. Степан забрал их из роддома и не мог насмотреться на сына, пока ехали в машине. Ей показалось, что у него в глазах стояли слезы. С первых дней Степан ей очень помогал, прибегая с работы: стирал, гладил пеленки, убирал. Ходил с Юрчиком на прогулки, чтобы хоть немного она могла передохнуть. Незаметно прошел декретый отпуск и надо было возвращаться на работу. Ей уже хотелось работать, она любила школу. Но мысль, что Юрчик пойдет в ясли, была невыносима. На свекровь положиться было никак нельзя, она все ещë переживала смерть мужа, хоть уже прошло более двух лет. На семейном совете решили, что придется пожертвовать работой и остаться дома ради блага ребенка. Тем болеё, что Степан дальше помогал.

Но потом она поняла, что надо идти на работу, иначе эти четыре стены сведут её с ума, тем более, что учитель русского в их школе ушёл на пенсию. Коллектив с радостью принял её в свои ряды и жизнь покатилась вперёд. Всё было как у всех. Ребëнок рос. Они работали. Юрчику было уже почти пять, когда она опять забеременела. В этот раз беременность протекала тяжело. Её отправили во Львов на сохранение. Она безвылазно пролежала почти пол-года. Степан сначала приезжал через день. Приходил под окно и стоял рассказывал новости. Потом стал приезжать раз в неделю. А потом бывало, что и через неделю. Ей было так плохо, что было не до него и его приездов. Ну не приезжает, значит времени нет, устает на работе да ещë ребëнок на нём. Вот наверное тогда он начал заглядывать в бутылку и лазить по девкам в поисках женской ласки. Как бы там ни было, но ровно в срок родился ещë один хороший здоровый мальчик, которого назвали Назаром. Она забрала Юрчика из садика, пусть немного побудет дома, думала она. Каждое утро ранний подъём для ребенка — стресс. Пусть поспит побольше, да и помощник в доме. Свекровь дальше была в депрессии, а Степана как сглазили.

Он всё так же работал на мебельном комбинате мастером. Сначала, после рождения Назарчика, он как бы обрадовался, ходил с ним и с Юрчиком гулять. В другой раз что-то делал по дому. А потом стал приходить позже и позже, часто «под мухой». Она уже стала подозревать неладное, даже провела с ним беседу. Но он клятвенно заверил, что это все её выдумки, что он любит её и Юрчика с Назаром больше жизни и обещает измениться в лучшую сторону. И правда, какое-то время был после работы вовремя и трезвый, опять стал помогать, а потом началось всё сначала… опять эти задержки и опять пьяный. Она еле-еле дождалась, когда Назару исполнилось два. Отдала его в садик, Юрчика определила в первый класс и на продлёнку, а сама пошла искать работу.

В школу идти не позволило самолюбие, потому что директор не хотел после декретного отпуска её отпускать, она была единственным учителем русского. Её часы раскинули между украинистами, поэтому директор никого не попросил в районо. Он думал, что она после года вернется на работу, но она не вернулась. Ей стало жаль отдавать маленького в ясли. Со скандалом забрала документы. Может быть её бы и взяли обратно, но она не пошла проситься, да и любовь к школе и детям поутихла, наверное потому что своих двое.

А здесь как раз начали организовывать филиал львовского завода и нужны были люди. Хотя и было объявление в газете, и как говориться на каждом столбе приглашали на работу, но хорошее место можно было получить только по блату. Вот тут и подвернулся Васыль. Он был друг Степана, но наверное был в курсе их семейных негараздив, поэтому без обиняков ей просто в лоб сказал, чего от неё хочет и что ей за это будет. Она думала неделю, пока Васыль не позвонил домой и не спросил, долго ли ещë ждать. И она решилась.

Когда родился Назар они могли претендовать на квартиру. Но Степан уже не работал мастером, а был бригадиром, понизили из-за какого-то ЧП, которое произошло в его смену. Она, конечно, догадывалась, что не последнюю скрипку в его понижении по должности, сыграло пьянство, но боялась в этом признаться даже себе.

Интересно уже дома или опять «задержали» на работе? О чудо! Оказался дома. Ну да, ведь жаловался, что задерживают деньги, никто ведь бесплатно не нальёт. Опять Стёпка лежал на диване. Назар игрался машинками, Юрчик сидел за уроками. Свекровь что-то шила. В доме беспорядок. Никто даже картошки не почистит. Посуды целая мойка. Нет, всё таки бабуля Паулина что-то напутала, когда предсказала ей богатство и хорошего мужа.