Эмансипантки

Тамара Борисовна Карсавина

Книга «Эмансипантки» была написана более 10 лет тому назад. О чём она? О Западной Украине, о Львове, о львовянах. Точнее о львовянках, которые жили, уже в далёкие теперь, 80-е годы. Жили по-разному. Кто лучше, кто хуже. Влюблялись, сбивались с праведного пути, сходились, расходились, интриговали, растили детей и …работали. Работали, не покладая рук по 8 часов, каждый день, наравне с мужчинами. Но ни о чём не жалели. Почему? А потому что эмансипантки.

ГЛАВА 20

Ди и Соля шли в направлении улицы Леси Украинки, чтобы навестить, наконец — то, соседей Лены. Прошло уже прилично времени со дня, когда они ходили к Лене. Дни летели так стремительно, что откладывать посещение Леныных соседей стало просто неприличным. Подруга по Леныному цеху позвонила Ди и сообщила, что была у Лены после Ди и Соли. Ей уже лучше. Леся посоветовала отдать деньги соседям, у них большая семья и Лену будут посещать чаще, чем она. Ну что ж! Надо так надо. Причина была уважительная и не терпела отлагательств.

Они немного поплутали прежде чем найти улицу. Улица находилась в старом городе, недалеко от Оперного Театра. Сама по себе она, конечно, живописная. Старая мостовая, вымощенная булыжником, как говорили поляки «коцими лбами» (очень удачно, потому что действительно булыжники были небольшими и выпуклости наощупь напоминали круглую голову кота). Фасады старого города реставрировались редко и поэтому были все одинаково серыми и довольно облупившимися. Но окна и старые брамы подкрашивались жильцами и дворниками. Кроме того цветы в горшках и в ящиках на подоконниках, разноцветные занавески придавали живописность серым фасадам. Сами улицы старого города были настолько узкими, что из окон одной стороны улицы было очень хорошо видно, что делается в окнах другой стороны. Поэтому улицу скорее можно было назвать проходом между плотными рядами фасадов, чем проезжей частью. Но история и старая архитектура выглядывали из каждой брамы, барельефа, фасадной скульптуры и поэтому эта часть города множество раз была увековечена плохими и хорошими художниками. Живописцы, в большинстве своем, не жили в квартирах, которые размещались за этими фасадами и воспринимали улицу как нечто потрясающеё по колористике.

Жить же в таких домах было сущим наказанием. Квартиры нуждались в капитальном ремонте. Вся канализация была совершенно в жутком состоянии. Ванные расположены в кухнях, выгороженные тем, что мог достать хозяин: фанерой, плексигласом, просто целлофановыми занавесками, ставились на паркетные полы, которые повсеместно проседали и выщербливались. Что-то капитальное здесь не проходило по той простой причине, что перекрытия давно дышали на ладан. Комнаты были в основном темноватыми, да и понятно, где взяться свету, если дома противоположной стороны чуть-ли не заглядывали в окна.

В этих квартирах жили коренные львовяне, в основном простой люд. В наше время сюда переезжали те, у кого было очень проблемно с деньгами. Поэтому старую квартиру, в хорошем районе, отдавали за квартиру в этом, люмпенском, районе, плюс доплата.

Ди и Соля зашли в браму, двери которой недавно были помазаны олифой. Соля задела рукавом белой кофты свежую покраску и чертыхнулась. В подъезде, несмотря на день, и потому что с улицы, было темновато и некоторое время они продвигались почти наощупь. Наконец нога нашла первую ступеньку старой, совершенно ветхой и скрипучей лестницы. Как во всех подъездах старого города, так и в этом, воняло котами, устоявшейся пылью, жареной картошкой и каким-то старьём. Миновав забежные ступени и, обменявшись мнением на предмет того, как здесь заносить мебель и выносить покойника, они вышли на лестничную площадку второго этажа. А вот и Ленына шестая квартира. Второй этаж встретил сереньким светом, который исходил из широко открытых дверей, ведущих на балкон. Балкон опоясывал двор-колодец и на него выходили двери квартир.

— Ну что будем звонить в Леныну или сразу к соседям? — спросила Ди.

— А чёрт его знает? Есть там кто у Лены? Как-то даже неприятно, — ответила Соломия.

— Давай брякнем, — сказала Ди и позвонила.

Ответом была тишина. Они стояли и думали, а вдруг откроют, но чуда не произошло. Успокоенные и как бы тем самым получив право на поход к соседям, они вышли на балкон. Прошли по балкону, но не успели позвонить, как дверь открылась. На пороге стояла приветливая немолодая женщина и сразу, с места в карьер, спросила:

— Вы, наверное от Леси, вернее от Лены.., — и, вконец запутавшись, махнула рукой и пригласила в квартиру.

Они попали в чистенькую, но темноватую кухоньку. Небольшое окошко, явно недавно прорубленное, выходило во двор-колодец. Около окошка стоял небольшой столик, на котором дымилась чашка со свежезапаренной кавой. «Вот поэтому то она нам сразу и открыла, сидела у стола, пила каву, — подумала Соля».

— Давайте пройдем в комнату, — сказала женщина. — У нас в кухне так тесно. Раньше было получше, но когда поставили ванную, совсем не повернуться. А что делать? Сколько можно ходить в баню. Мы решили с мужем, что лучше пусть теснота, чем ходить каждый раз за тридевять земель, чтобы помыться. Ой, да что это я! Проходите, проходите.

Комната была большущая и разгороженная стенкой на спальную часть и как — бы столовую. Ди и Соля расположились в парадной части квартиры, т.е. в двух креслах у журнального столика. Над столиком некстати висел ковер, видно перестановка с разделением комнаты произошла недавно и ещë не всë развесили в нужных местах.

— Давайте знакомиться, — взяла инициативу в свои руки Соля. — Я — Соломия, а это — Дина. Мы с работы, как вы догадались. Принесли деньги. Собрали немного. Это с той работы, где работал Толик.

— Я — Стефа, — сказала женщина. — Мне звонила Леся и предупредила, что вы можете придти и, что вы с работы Толика. Он работал в каком-то бюро. Сразу видно, что вы не заводские.

— Так и сразу, — пококетничала Соломия.

— Да, сразу. Вы такие хорошенькие, молодые, такие незамученные. Я на заводских насмотрелась. Лена всю жизнь прожила рядом, — сказала женщина, обращаясь к Соле. Было видно, что женщина как-то больше хочет говорит с ней, чем с Ди.

— Здесь немного, как говорится, чем богаты, — смутилась Соля, вынимая из сумки конверт.

— Тем и рады, — продолжила пани Стефа, с благодарным поклоном принимая деньги, — сколько есть все пойдёт Лене. Сейчас лето, есть что понести в больницу. И ягоды уже пошли и овощи молодые. Спасибо вам от Лены, она для меня как дочка, поэтому могу так сказать.

Пани Стефа расчуствованно посмотрела опять на Соломию и краем передника вытерла глаза. Нежная Ди отвела глаза в сторону, пряча навернувшуюся слезу. Чтобы подбодрить пани Стефу и скрыть неловкость, спросила:

— Я вижу у вас есть кот?

— А как вы догадались? — удивилась женщина.

— Да что-то мелькнуло под диваном.

— А я думала, что он на улице. Это Ленын, Мурзик. Он у нас старенький, но всё равно ещë ходит гулять, сибирский. Сейчас столуется у нас. Кис-кис, пошли дам тебе молочка и сварю вам кавы. Хотите кавы? — задним числом поинтересовалась пани Стефа.

— Кто ж откажется от кавы. С удовольствием! — за двоих ответила Соломия.

Пани Стефа, вышла на кухню, пропустив вперед Мурзика. Соломия взяла со столика журнал и с удовольствием стала листать. Когда дошла до моды, позвала Ди и они вдвоем углубились в изучение фасонов этого лета. Появились длинные юбки, но не очень приживаются. Украшения теже: браслеты, большие серги, короткие бусы. Волосы — удлинные стрижки, хотя, кто любит, можно и короткую носить. Сумки через плечо. Модны габеленовые, небольшие. Брюки вельветовые и из джинсовой ткани. Трикотажные облегающие, с длинными выточками и большими воротниками кофточки. Самых разных расцветок. Все живенько, разноцветно, веселенько. Проблема достать.

— Прошу, кофе готов, — сказала хазяйка, входя с подносом. Мурзик вошел следом.

Расположившись у стола, Соломия и Ди, с удовольствием пили добротно завареный кофе. Пани Стефа ещë раз вышла и принесла свою кружку и тарелочку с печеньем.

— Вы все время здесь живете? — спросила Соля.

— Да, я здесь выросла. Вернее здесь жила моя бабушка и я всё время проводила у неё. Потом бабушка умерла и я переехала от родителей сюда. Моя бабушка и Ленына тётя — хорошие подруги, знались ещë когда были совсем молодые. У Лены была очень хорошая тётка. Правда одинокая, поэтому охотно взяла к себе Лену. Леныны родители из поселка Краковец. Это Яворовский район. Лена приехала во Львов, хотела поступить учиться, но первый год не поступила, надо было идти на работу, она и пошла с надеждой, что завод направит. Да видать человек предполагает, а Бог располагает. Ничего не вышло из её задумок. Она как-то быстро родила Толика, мы и не видели, когда она ходила беременная. Да и не до того было. Все работали, тогда ещë не было выходных суббот. А воскресенье придет не знаешь, за что хвататься. И дети, и уборка, и стирка, своих дел по горло. Мы конечно по-соседски, если что, помагали. А так, то не очень вникали. Я имею в виду Леныного мужа. Он вроде как жил с мамой. У Лены тоже одна комната, а тетя ещë была жива, так они и жили на два дома. Я его видела один раз, такой пристойный, по-моему русский. А потом как-то он перестал приходить, так Лена сказала, потому что разошлись.

— А как же Толик? Он что не ходил к ребенку? — удивилась Ди.

— Так вам скажу, что ждать от москаля? Я не один такой случай знаю. Сначала прилепится, а потом даже к ребëнку не придёт. Раньше это как-то никого и не удивляло. Хотя Лена была строгих правил, а вот на тебе и на неё свалилось. Такая видно судьба.

— А что у Лены никого больше нет?

— Вообще то двоюродных много. Но когда она родила Толика, кроме родителей никого не приглашала. Никто и не приезжал. У неё ещë есть родные сестра и брат. Они где-то в России. Брат живет вроде в Томске, он окончил лесотехнический. А вот сестра даже толком и не знаю где сейчас. О ней как-то не рассказывала ни Лена, ни Геня, Ленына тетка. Так между строк можно было понять, что она тоже уехала. Как-то Геня стала что-то говорить про Зеню, это про сестру, так Лена услышала и накричала на Геню, что, мол, нечего о ней распространяться. Геня и замолчала. Помню только, что Геня с возмущением сказала, что Зенька записалась Женькой и не хочет, чтобы её называли Зеновия. В своё время она тоже переехала во Львов. Но эта здира, Зенька, умудрилась поступить и жила в общежитии торгово-экономического.

— И что ж никогда не приходила? — удивилась Ди.

— Так это и не удивительно! Она не хотела, чтобы в институте знали про бедную тётку и сестру, которая работает на заводе. «Нечем хвалиться», — как она сказала когда-то Гене.

— Да, колоритная натура, эта Зеновия — Евгения. Надо же! В каких то 18 — 19 лет так круто решала вопросы.

— В семнадцать, она моложе Лены на полтора года, в школе хорошо училась и поэтому поступила сразу. Чуть ли не с медалью окончила 11 классов. Тогда, по-моему, можно было при медали сдавать один экзамен, вот она и сдала.

— Крутая чёртовка! — опять не удержалась Соломия.

— В одной семье, а такие разные дети, — философски заметила пани Стефа.

— Да это часто. Я с сестрой тоже непохожи ни внешне, ни внутренне. Моя сестра ещë училась в школе, а уже перца родителям так давала, что мама родная! С возрастом, могу заметить, ничего не изменилось. Правда у нас разница большая и она всегда пользовалась правом младшего, — резюмировала Соломия.

— А Лена и Зеня были погодки, и мне казалось, что Лена даже моложе выглядела, чем Зенька. Хотя похожи конечно. Обе такие небольшие, щуплые, Зенька всё красила волосы, а Лена всегда была светленькая.

— А что же брат? Никогда не приезжал?

— Да кто ж его знает! Лена не рассказывала, а я не спрашивала. Помню когда-то говорила, что он и дальше в Томске. А как то, может год или больше тому, сказала, что он на очень хорошей должности и даже прислал ей деньги.

— А как же родители Лены, неужели не помогали?

— А они попали в аварию и в один день их не стало, так Лена и осталась почти одна, вернее с Толиком да с Геней. Когда тётка была жива, то вопросов не было, она сидела с ним, а Лена работала в этом вредном цеху. Таам всякие льготы и денег побольше. Она такая бережливая, никто ведь не помогал, после смерти родителей. У Гени тоже пенсия мизерная, но вместе они давали себе раду. Толик был в пятом классе, когда умерла Геня. Но и после её смерти, они как-то дружно жили и Толик продолжал хорошо учиться. Он вообще-то всегда был сообразительный, всё схватывал на лету. Чего не дослушал в школе или пропустил, как-то догонял всё равно. Сам почитает в учебнике или спросит в школе, всегда умел докопаться до сути. Школу закончил как мальчишка с тройками, но их было немного и не по основным предметам, сама видела. Я ещë помню ходила с Леной, чтобы купить ему костюм. И Лена меня пригласила с собой на выпускной. В Политех он всё сдал, только недобрал баллов. Мы думали, что его не возьмут в армию, ведь он у Лены один. Почему-то взяли, я уж не знаю причину. Но он хорошо попал, здесь недалеко, под Тернополем служил, а потом… вот такое горе.

— Ну что с ним могло произойти, как вы думаете?

— Я думаю какой-то несчастный случай, ведь бывает. А при нём не было документов, молодежь не носит документы.

— Но ведь тело не нашли.

— Да, не нашли… А может и нашли да не сообщили.

Соломия, Ди и пани Стефа впали в ступор задумчивости. Молчание нарушил Мурзик, который послушав всё о своей хозяйке решил покинуть убежище под диваном и подошёл к двери. Он положил передние лапы на двери и, потягиваясь, оглядывался, в ожидании, когда кто-нибудь откроет двери. Пани Стефа выпустила Мурзика на балкон и вернулась в комнату.

— Ну что ж, мы будем прощаться, — сказала Соломия, — пора идти, спасибо за беседу и за кофе.

— Вам тоже спасибо за внимание, за заботу и за помощь, — сказала пани Стефа и её глаза опять наполнились слезами.

Так переминаясь и прощаясь Соля и Ди ещë долго стояли в маленькой кухоньке, пока Ди решительно не взялась за ручку двери и не вышла на балкон. Стефа хотела провести до лестницы, но зазвонил телефон и она попрощалась у порога. Динка и Соля прошли по балкону, не сговариваясь выняли из сумок пудреницы, бросили взгляды в зеркальца и решительно двинулись на выход. У дверей Лены сидел Мурзик. Динка нагнулась его погладить, но он решительно скинул её руку и мяукнул.

Конец ознакомительного фрагмента.