Эмансипантки

Тамара Борисовна Карсавина

Книга «Эмансипантки» была написана более 10 лет тому назад. О чём она? О Западной Украине, о Львове, о львовянах. Точнее о львовянках, которые жили, уже в далёкие теперь, 80-е годы. Жили по-разному. Кто лучше, кто хуже. Влюблялись, сбивались с праведного пути, сходились, расходились, интриговали, растили детей и …работали. Работали, не покладая рук по 8 часов, каждый день, наравне с мужчинами. Но ни о чём не жалели. Почему? А потому что эмансипантки.

ГЛАВА 7

Сегодня я еду в командировку. Поездка далекая, в Межгирье. Я проектировала в этом небольшом городке АБК (административно бытовой корпус). Довольно большое здание, которое соеденено с цехами. В нем размещаются бытовки, кабинеты администрации и столовая. Со мной едут сотрудники ОКСа, Игорь и Лина. Игоря я знаю, Лину не очень, но в общем то не проблема, познакомимся. Ехать долго, поездом. Я взяла с собой бутербродики, термос с кавой и с чувством полнейшей вооруженности заняла место в вагоне, у окна, в ожидании Лины и Игоря. Лина пришла первой, потому что приехала сегодня очень рано, заскакивала на работу за сметой. Игорь чуть не опоздал.

Наконец то поезд тронулся. Сначала говорить совершенно не хотелось. Мы с Линой кимарили, каждая в своем уголке вагона. Игорь сначала читал вчерашнюю «Комсомолку», а потом, заложив руку за руку, тоже задремал. Примерно через полтора часа сонливость прошла и мы дружно стали пялиться в окно. За окном со скоростью поезда бежали деревни. Я люблю рассматривать деревенские подворья. Надо сказать, что западноукраинские деревеньки довольно ухоженные и даже самые бедные дворы из последних сил стараются сохранить достоинство. В основном все сложено в порядке, проведено примитивное зонирование, как говаривали в институте. Зона складирования дров, выпас курей и гусей, подход к огороду, цветники и фруктовые деревья имеют свое место. Почти на каждом окне аккуратные занавесочки и горшочки с цветами. Влияние польской культуры несомненно. Попадаются и добротные дома. Очень редко, но можно увидеть домик, который мне понравился и в котором я бы жила. Хотя я знаю, что это невозможно. Жить в нашей деревне очень тяжело, даже на западной Украине. Конечно есть кое-какая инфроструктура, то есть транспорт, магазины, фельдшерские пункты, но это все в таком бедном и недоразвитом состоянии, что городскому человеку совершенно невозможно привыкнуть к этим деревенским «благам». А по сути, конечно, если бы было по-человечески, почему не жить? Мне нравиться тишина и размеренность деревенской жизни, общение с живностью. Например кормление курей или кроликов, взращивание огорода, цветов, посадка кустов и собирание урожая. А вот, если спроектировать дом по своему, с большой столовой, кухней, камином? Что бы все было со вкусом и добротно. С деревянной лестницей на второй этаж, где уютные комнатки и хотя бы небольшая мастерская. Тогда — совершенная красота! Да чтобы фасад белый, как впрочем и интерьер, да крыша из красной черепицы! Хотя, наверное, рискованно так красиво жить в нашем бедном селе. Сначала село должно стать богатым и красивым, а тогда там жить. Иначе обзавидуются и подожгут дом-мечту.

— Давайте попьем кавы, — говорит Лина, перебивая мои мысли.

— А давайте, — говорит Игорь.

— А давайте, — говорю я, вынимая из сумки свой термос и бутерброды.

Кофе ещë горячий, с удовольствием отпиваю мой любимый напиток. Кто бы мог подумать, что ещë на третьем курсе я не брала в рот кофе и не любила его Как сейчас помню, что первой кавой меня угостил наш лаборант Генка. Он пришел на кафедру архитектуры и сразу стал со всеми знакомиться. Я тоже попала в круг его внимания и поэтому была прглашена на каву. Когда Генка узнал, что я не люблю и не пью каву, удивлению его не было границ. Как он был прав! Как можно не любить этот чудный напиток? Просто удивительно. Что может быть лучше, чем чашка горячего кофе в компании приятных людей.

Лина, я вижу, несколько стеснена моим присутствием. Я знаю за собой такое свойство смущать малознакомых людей. Меня всегда это удивляло. Я стараюсь не умничать в новой компании, не распространяться о себе любимой, умею слушать, тогда почему смущение? Единственной, как мне кажется, причиной, как ни странно, может быть моя специальность. Не знаю почему, но люди смущаются, когда слышат, что я архитектор. Наверное потому, что думают об архитекторах, как о каких-то неординарных людях. Я считаю, что это неправильно. Моя специальность, как любая, собирает разных людей. Конечно есть гении, или может не гении, но очень талантливые, как мой сокурсник Вовка Ванюшин, но в основном это средние способности и средние умения. Кроме творческих людей есть и случайные, правда их значительно меньше, чем скажем в педагогическом или на бухгалтерских курсах, потому что поступление и учеба на архитектурном предполагает всеже хотя бы небольшие, но способности. Это наблюдение как бы изнутри профессии и моё личное. А основная масса людей на нас смотрит со стороны и им кажется, что мы талантливые и необыкновенные все поголовно, но это не так.

Тем не менее мнения о элитности бытует и даже простые ситуации и вещи в руках архитекторов кажутся необычными. Например моя приятельница Люда, когда узнала, что я архитектор, стала вспоминать институтских ребят архитекторов, с которыми она была знакома. Её восхищение выразилось в том, что ей нравилось, как они носили шарфы, не так как все, а богемно. Ну не смешно? Другую мою знакомую всегда восхищало, что архитекторы ходили с этюдниками, которые на самом деле очень тяжелые и ношение их предполагалось только в крайних случаях. Моя родная сестра нравилась некоторым мальчикам из моей группы. Однако она считала, что ничего не может получиться. На мой вопрос: «Почему?», ответила, что слишком стесняется что-нибудь сказать в их присутствии, потому что они такие остроумные и смешливые, что она просто не переживет, если попадет в просак.

Видать и Лина не составляет исключение. Интересно, что во мне её смущает? Может то, что я тоже ношу шарф? Или, может, этюдник, который я один раз принесла на работу. Отдел ехал за город и я думала порисовать (не удалось). А может то, что мы с девчонками смеёмся на перерывах, имею склонность похохмить, но только со своими, в узком кругу и без обид. Какой бы причина не была, но Лина упорно молчала, пила кофе, смотрела в окно и разговор, очень вяло, велся между Игорем и мной. Правда в свете последних событий, Игорь тоже был какой-то сам не свой, но его здравый смысл победил и мы уже начинали все веселеё трепаться. Он рассказал пару анекдотов и Лина, как-то повеселела. Как ни странно, но настроение стало ещë лучше, когда поели бутербродов, моим, с докторской, было далеко до Лининых с ветчиной. Вообще благодатное влияние вкусной еды уже было исследовано, но мы об этом ещё не знали, а просто настроение стало хорошим и все тут.

На вокзал в Межгирье мы приехали друзьми. Оказывается нас ждал и встречал сам директор филиала Иван. Я говорю так фамильярно, потому что я его помню по институту. Хотя он и был директором филиала министерства электронной промышленности, но Иван окончил строительный факультет, учился на вечернем. Мы крайне редко пересекались с вечерниками. Однако я, как ни странно, пересеклась.

У нас был большущий проектный зал, в который ходили все, у кого не было возможности работать дома. И так случилось, что мы с Иваном примерно в одно время делали курсовую. Знакомство было шапочным, привет-привет, но он мне запомнился. Парень был неординарно красив. У него были такие синие глаза, что не обратить внимания невозможно. Мало того, что глаза голубые, ещë и лицо смуглое и волосы темные, поэтому взгляд был просто ослепительный и поражал как лезвие бритвы своей остротой и синевой. Не обидел бог и фактурой. Рост выше среднего и природная статность, делали этого парня очень заметным.

После института прошло более десяти лет, но он изменился до неузнаваемости. От былой стати и красоты остались только синющие глаза. И лицо, и тело представляло сильно пьющего человека. Конечно моя констатация осталась у меня в голове. Мы приветливо поздоровались, сели в новенькую «Волгу» и поехали с ветерком.

Не откладывая, сразу же на объект, каждый по своей теме. Филиал, надо сказать, был в хорошем состоянии. Строительство АБК продвигалось, уже сделали перекрытие над третьим этажом и стало видно, что корпус получился компактный и функциональный. Небольшая перепланировка, из-за которой я приехала, не вызвала со стороны прораба сильных возражений. Прораб оказался толковым парнем, согласился с моими проектными предложениями. Может потом ничего и не сделал по моим замечаниям, кто знает? Я больше в Межгирье не была. Игорь и Лина не смогли согласовать изменения по смете, поэтому пришлось оставаться на следующий день.

Иван пригласил нас на ужин в ресторан. Оказывается, что межгирский филиал был очень любим львовским начальство именно из-за этого ресторана, который имел свое рыбное хозяйство и все приезжающие, особенно львовяне, могли отведать жареного карпа. Иван любезно угощал нас. Лину и меня поил белым вином, а сам с Игорем с удовольствием пил водку. Разговор за столом крутился вокруг филиала, строительства, заводских львовских сплетен. Поскольку тема была всем понятна и близка, вечер получался непринужденный и симпатичный. Как хороший хазяин, Иван, после ресторана, пригласил нас к себе домой, на чашку кавы.

В Межгирье все рядом, поэтому, чтобы попасть на чашку кавы, достаточно было перейти через дорогу. Квартира Ивана оказалась в новом доме. Трехкомнатная, довольная большая, с хорошей мебелью. Расположились в гостинной. Иван быстренько сварганил кофе, вытащил из серванта коробку львовских конфет «Золотая нива» и закарпатский коньяк. Разговор стал ещё более откровенным. Оказывается жена Ивана уже пол-года не живет с ним. Уехала к матери во Львов. Но никакой жалости ни в голосе, ни в лице не промелькнуло. Оказалось, что он висит на волоске. Начальство вроде и довольно его работой, но все чаще спрашивать стало за пьянство. Уже несколько испытательных сроков прошло и теперь, как стало понятно, шел последний.

Печальное это зрелище, деградация человека, особенно, если помнишь его молодым и синеглазым. Бессвязные речи Ивана стали раздражать. Игорь старался скрасить поведение пьяного Ивана. Начала нервничать Лина. Её поведение становилось просто неучтивым. Она пару раз сказала что-то нелицеприятное типа «пить надо меньше», но Иван уже выпал из нормы воспитанного человека, сидел свесив голову, и не реагировал на колкости. Игорь посоветовал нам идти в гостиницу, а сам остался.

Мы опять перешли через дорогу и попали в заводскую гостиницу. Гостиница была маленькая, всего пять номеров. Нас поселили с Линой в одном. Помылись, привели себя в порядок, на сон грядущий, и улеглись. Спать не хотелось. Вдруг ни с того ни с сего Линка стала извиняться. Я сначала и не поняла, по какому поводу. Оказывается за те слова, что она сказала Ивану. Я, конечно, её успокоила. Мне было понятно её раздражение, тоже не люблю пьяниц. Она посмотрела на меня внимательно и сказала, что не любить чужих пьниц просто, а вот когда у тебя свой пьяница, то просто черти берут.

— Я представляю каково его жене, если несмотря на достаток, все бросила и уехала. Что за идиот! Все есть, на такой должности, одно условие не пить и не может держать себя в руках, — негодовала Линка.

— Да ладно заводиться, ну чего ты? В конце концов хазяин — барин. Я его знаю по институту, помню каким он был деять лет назад. Вот ты бы удивилась, если бы могла сравнить его сегодняшнего с институтским. Я, когда его увидела на вокзале, чуть не охнула. У него теперь лицо Сатира.

— А это ещë кто такой?

— Да есть такой мифический греческий герой, которого скульпторы изображают морщинистым и страшным.

— Вот посмотреть бы! Показала бы своему идиоту. Ты думаешь, что я просто так завожусь. Имею право, потому что свой такой, через десять лет, если доживет, тоже будет, как там ты говоришь?

— Сатиром.

— Да, Сатиром, если не перестанет пьянствовать. Да разве он меня слушает? Чуть ли не каждый день нахляный.

Тема видать была актуальной. Лину невозможно было остановить. «Да, — думала я, — что этому мужику не хватает? Красивая, двое детей. А, может, в нем живет чувство неполноценности? Интересно посмотреть как он выглядит? Сомневаюсь, что под стать Лине».

Лина, настоящая украинская порода. Черноволосая, чернобровая с иконописным лицом, хорошей кожей. Фигура на зависть многим. Большая грудь, стройные ноги, уже в теле, но ещë не разъелась. Работа, ранние подъемы и переезды, держат фигуру в форме. Трудно располнеть, если ешь в столовой, все время думаешь о работе или о семье. По себе знаю.

— Да я тебе скажу, я уже давно бы с ним разошлась, если бы не хлопцы, — не унималась Лина.

— Это ты правильно думаешь. В нашем отделе есть Слава Кусько, ты её с виду знаешь. Так вот она разошлась. Мне кажется, что она когда-нибудь протянет ноги от перенапряжения.

— Да вот я и думаю, что самой мне не потянуть. Да и его мать живет с нами, хоть ничего не хочет делать, все на мне, так хоть за хлопцами приглянет.

— И на том спасибо, — отозвалась я, чувствуя, что засыпаю.

Утро было замечательным. Выспавшиеся, подкрашенные и позавтрикавшие, мы сидели у Ивана в кабинете. Он всё не шел. Секретарша переодически заглядывала и обънадёживала, что начальник уже на подходе. Мы успели рассмотреть весь кабинет, сходить в ОКС, попить каву. Наконец, в пол-десятого, явился Иван, с лицом невыспавшегося Сатира. Он стремительно прошел к графину с водой, выпил два стакана подряд одним духом и налил третий. Как говорили у нас в институте: «В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду». Потом начал расшаркиваться и извиняться так активно, что стало не по себе. Памятуя нашего непьющего Большого Гарри, было странно видеть начальника в униженном состоянии. Мы дружно делали вид, что у нас временная амнезия на вчерашнюю попойку. Игорь панибратски заверял:

— Все нормально, Иван, все нормально!

Да и правда, все нормально. Что нам! Мы в час дня сядем в поезд и уедем, а он останется со своим испытательным сроком, со своим пьянством, со своей большой и красивой квартирой, без жены. И скорее всего без друзей. Потому как какие друзья у запойного начальника? Настоящий друг, если и был, уже устал бороться с запоями, а прихлебаи, которые при каждом начальнике трутся, уже поразбежались, потому что ни для кого не секрет, вот-вот придет конец испытательному сроку и придет новый шеф. Так стоит ли прогинаться перед этим пьяницей?

В поезде Игорь попытался живописно рассказать о продолжавшейся попойке после нашего ухода, но Лина строго сказала:

— Ну хватит, противно слушать, сразу видно, что ты мало знаком с этой темой. Если б ты знал, что это такое пьющий человек, то у тебя не было бы такого восторга.

Игорь растерянно посмотрел на Лину потом на меня и замолчал.

Тема пьянства всегда была на первом месте в нашем обществе. Пили все.

— Кто я такой, чтобы не пить? — говорил Жванецкий.

И это правда. На моих глазах спивались хорошие парни и девчонки. Может надо быть более непримиримыми, чтобы заломать их, пьниц. Но, как ни странно, к пьяницам всегда было отношение как к больным или капризным детям. Когда я работала в проектном институте, не прийти на работу без оправдательного документа, мог только пьяница. Если заболел ребëнок, тащись к врачу, будь любезен больничный. А вот, если 5 дней на работу не пришла очень пьющая Элла, надо войти в положение…