Суровая Родина. Кемерово

Сергей Колков, 2022

Второе издание Нехорошего путеводителя города К. обросло новыми захватывающими историями и подробностями из жизни «сибирской Атлантиды».История России, как известно, творится в столицах, а что в это время происходит в Сибири? Автор показывает в деталях, как знаковые события новейшего времени выглядели из Кемерово. Сначала строили «город-сад», потом разочаровались в «охоте за призраком коммунизма» и кинулись в «джунгли капитала». Жизнь в Кемерово не стояла на месте. Рисковали, зарабатывали, а потом спускали капиталы по ветру – всё как везде, но с сибирским размахом.Маршрут, как и в первом издании, проложен в двух плоскостях: пространственное перемещение по культовым городским местам Кемерово (некоторые причем появляются неожиданно) и пристальный взгляд на них сквозь толщу лет – от 20-х годов XX века до современных дней. Каждый из них показан со своей «подпольной» историей» через честные рассказы очевидцев и свидетелей «славных дел».

Как растащили сталь

— Чем отличается наш миллионер от нашего миллиардера?

— Наш миллионер воспитан партией, а наш миллиардер — комсомолом.

Из жизни махинаторов

Областной комитет ВЛКСМ, ул. Ноградская, 3

В самом сердце города Кемерово, на тихой улице Ноградской, в доме №3, рядом с рестораном «Солнечный», располагался областной комитет ВЛКСМ и дружественные комсомолу организации. Мощное пятиэтажное здание с огромными окнами было не таким пафосным, как похожий на итальянский театр обком КПСС на площади Советов, но тоже олицетворяло серьёзные притязания его хозяев на участие в будущем дележе портфелей и чёрных волг. «Выгнать этого придурка из комсомола! Как не комсомолец? Принять и выгнать!»

В отличие от пионерии, к которой у партии было отеческое, но шутливо-карнавальное отношение, комсомол считался уже солидной организацией, которая была запасником для кадрового резерва КПСС и народного хозяйства.

Как всегда и бывает в народных сказках, самый любимый сын оказался и самым главным подлецом: сначала продал трон басурманам в фотозону, сестёр-царевен пристроил в бордель, да на шесте крутиться, а самого батюшкуцаря определил в ресторанные вышибалы.

18 мая 1988 года на центральном телевидении в программе КВН прозвучала исторически пророческая шутка команды НГУ: «Партия, дай порулить!» Это был рефрен к популярному агитационному лозунгу «Партия — наш рулевой!», который горел большими буквами на крышах домов в каждом городе.

Партия немного подумала, подумала и дала! Лёд тронулся, а по стечению обстоятельств вместе с ним куда-то в неизвестном направлении уплыла и вся советская стабильность, где «человек человеку — друг, товарищ и брат», а цены на сковородках и часах отливались в металле.

В 1989 году нашему книгоиздательскому бизнесу стало тесно в условиях полной нелегальщины и самодеятельности — требовалось срочно «выйти на свет».

Все ксероксы, которые мы оккупировали в ЦНТИ и в офисах угольных трестов, уже не справлялись с потоком наших заказов, почтовые работники косо смотрели на массовые переводы наложенным платежом в одни руки — мы начали привлекать к себе внимание бдительных совков, а встреча с ОБХСС никак не входила в наши планы. Это был «налоговый рай» на грани провала. Оборот нашего «детского дела» достиг десятков тысяч рублей в месяц (средняя зарплата советского человека в 1988 году — 240 рублей в месяц). Дело пахло какой-нибудь серьёзной статьей УК. Нужно было срочно приобретать статус предприятия, чтобы покупать бумагу, размещать заказы в типографии, легально получать доход и платить налоги, но как это сделать?

Закон «О кооперации в СССР», разрешивший кооперативам заниматься любыми не запрещёнными законом видами деятельности, в том числе и торговлей, был принят 26 мая 1988 года, но в Кемерово его реализация буксовала.

Как всегда, нужный человек находится в нужное время.

С Любой Мухиной, актрисой кемеровского театра кукол, меня познакомила Эвелина Воронцова.

Квартира Любы напоминал штаб Смольного в самые горячие часы октябрьского переворота. Постоянно звонил телефон, приходили какие-то люди, и крутился поток товаров и денег: телевизор «Шилялис» меняли на армянский коньяк в трёхлитровых банках, финские сапоги на ковры, мебель на плитку. Люба меняла и продавала всё, что не имело духовной ценности, широкому кругу желающих купить за деньги повышенный комфорт в жизни. Каждого, кто попадал в фокус её внимания, она моментально оценивала, как опытный товаровед оценивает товар, и прикидывала — какая с этого человека ей будет польза. Люба была богиней связей и дефицита. У неё везде была своя длинная и ловкая рука. Торгаш «от бога», она понимала, как достать какой-нибудь дефицит и что дать взамен. А дефицитом в 1988-м стало практически всё.

Поскольку я был введён в круг подругой Любы, а подруга была аспиранткой моей мамы, то отношение ко мне было хорошее, несмотря на мои никчёмные «потребительские качества» в её пищевой цепочке оборота ценных товаров и услуг.

— Слушай, Люба, а вот мягкой мебели нет на примете? — поинтересовался я.

— Решим вопрос, дам тебе контакт товароведа из «Уюта» на Базовой. Скажешь, что от Любы Мухиной. Договоритесь. Что ещё?

Связями и контактами она делилась легко, не вставляя везде свой интерес «на пять копеек». Это было удивительно, поскольку обычно в те времена каждый товар, проходя через цепочку «умелых ручек», поднимался в цене на каждой ступеньке процентов на двадцать и связями за просто так никто не делился.

Я рассказал Любе о тяготившей меня проблеме легализации бизнеса.

— Решаемый вопрос, — спокойно сказала Люба, параллельно продавая кому-то уже «видик» по телефону. — Завтра я позвоню Володе Бабичу в обком ВЛКСМ и обсудим твой вопрос. Там они пробили через ЦК ВЛКСМ хозяйственные комсомольские структуры, и он главный по этой теме.

Слово Люба сдержала. Через несколько дней я получил от неё клочок бумаги с номером телефона и подписью — Володя Бабич.

Володя Бабич был очень занятой человек. Уделил мне пять минут. Худой и уставший, в длинном кожаном плаще. В общем, он сильно походил на революционера-подпольщика, истощённого неравной борьбой с царизмом.

— От Любы? Да, звонила. Чем занимаетесь? Зачем вам предприятие?

— Мы издаём книги. Достаточно успешно. Но для того, чтобы иметь возможность размещать заказы в типографии, нам нужно официальное предприятие.

— Какой оборот планируете?

— От двух миллионов в год.

— Хорошо. Наши условия — 2% от оборота в нашу кассу. Согласны? Идите оформляйтесь.

Я был в шоке от быстроты решений и открывающихся перспектив.

Вернёмся к лозунгу «Партия, дай порулить!» В 1988-м инициативные ребята из ЦК ВЛКСМ продвинули в органах высшей партийной власти идею, что для реализации партийных установок на ускорение социально-экономического развития необходимо дать молодёжи — конечно, под бдительным и неусыпным контролем ВЛКСМ — возможность вести хозяйственную деятельность по улучшению, рационализаторству, строительству, оленеводству и выращиванию сахарного тростника в условиях вечной мерзлоты. В общем, не нужно никаких ограничений — дайте поработать на благо Родины!

Чувствуете связь с началом конца?

И пошёл по всей стране комсомольский бизнес с весьма простым налогообложением и отсутствием любых ограничений, который в Кемерово ЦК ВЛКСМ доверил Владимиру Бабичу.

В чём была суть работы 99,9% комсомольских предприятий? В советской экономике было чёткое разделение денег на безналичные и наличные. Наличные — для потребительского рынка, безналичные — для оборота в сфере промышленности. До 90-х существовали небольшие «насосы-нарушители» этого строгого порядка: магаданские золотодобывающие артели, краснодарские цеховики, московские подпольные банкиры — сплошь потомки Авраама, которые понемногу перекачивали деньги из безналичного в наличный оборот, но их доля в общем котле денежной массы страны была такой мизерной, что это не нарушало общего баланса. Суммарный объём произведённых потребительских товаров примерно соответствовал размеру денежной массы у населения, несмотря на много «чего» хорошего в дефиците.

В конце 80-х комса массово запускает по всему совку систему не существовавших раньше в союзной экономике хозяйственных предприятий с абсолютной свободой действий, которые могут заключать договоры с промышленными, торговыми предприятиями, получать от них безналичные платежи за товары и услуги и моментально превращать эти деньги в чистый нал «муха не сидела».

Стоимость «крыши» составляла всего 2% с оборота. Это был полный all-inclusive: налоги, сборы, отчисления с фонда зарплаты. Свобода! Наличные можно было снимать под закупку сельхозпродукции и выдачу зарплаты. Несколько лет, пока в стране копился потенциал для гиперинфляции и обесценивания всего нажитого честным трудом советскими гражданами, никто не контролировал объём перехода экономики в нал. Вдумайтесь! Никому ни в Кремле, ни в Минфине не пришло в голову, что это и будет тот самый «могильщик системы», а никакие не американцы, который рассуёт по карманам всё нажитое непосильным трудом многими поколениями. Маркс всё это предвидел: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Способности «пилить» у бойкой комсы открылись необычайные, а потребности во «всем хорошем» у них были бескрайние.

Первый секретарь ЦК комсомола в 1986-1990 годах Виктор Мироненко уже после заката своей карьеры вспоминал, что «был руководителем организации, у которой только на депозитном счету в банке лежало 2 млрд долларов» (на вопрос, куда делись эти деньги после упразднения ВЛКСМ в 1991 году, Виктор Иванович ответил аккуратно: «Не знаю»).

Мне выдали свидетельство о регистрации «Предприятия №206 в Центре социалистической инициативы при областном комитете ВЛКСМ Кемеровской области».

С этой бумагой я заказал большую синюю печать в специальном отделе по изготовлению печатей и штампов, который находился рядом — в здании полиграфического комбината по улице Ноградской. Попасть туда было непросто. Изготовление печатей и штампов в СССР занимались «режимные конторы», то есть подведомственные КГБ.

Открыл счёт в банке напротив Горсада.

Началась эпоха «взрослый бизнес с комсомолом».