Двести второй

Савелий Громов, 2022

Книга написана от первого лица на основе реальных событий. Имена персонажей изменены или имеют собирательные образы. История начинается в восьмидесятые годы с призыва главного героя повествования в пограничные войска КГБ СССР в Забайкалье. После окончания армейской учебки главный герой попадает в Афганистан. В составе экипажа БТРа саперного взвода, в который входят советские мальчишки разных национальностей (русский, бурят, узбек и украинец) из разных частей бывшей когда-то огромной и великой страны СССР и четвероногий сапер – овчарка по кличке Джек, они колесят по пыльным дорогам войны, попадая в смешные, а иногда и трагичные ситуации, выполняя свой интернациональный долг. Дружный экипаж БТРа в боевой части, где они служили, в шутку прозвали "Четыре танкиста и собака".Боевые события сопровождаются воспоминаниями о гражданской жизни пацанов в СССР, помогая создавать атмосферу той эпохи, в которой росли и взрослели эти мальчишки. Книга написана легко, с юмором.

Глава 7

Бежит по полю — Афанасий, Семь на восемь, восемь на семь…

С большим спидометром в руках, и измеряет скорость хода угловую в радианах…

(Песни Советских улиц «Бежит по полю санитарка» — автор неизвестен)

Нам же до нашей войны оставалось еще четыре месяца. А пока каждый новый день в учебке был похож на предыдущий.

Подъем в 6:00. Форма одежды №2 — это голый торс, сапоги, штаны.

Была еще Форма №1 — это в трусы, майка. Но так мы никогда не бегали.

Форма №3 — сапоги, штаны, Х/Б или П/Ша без ремня и головного убора.

Форма №4 — тоже, что и 3, но с ремнем и в головном уборе.

Утром звучит команда дежурного по роте:

–Рота, Подъём!

–Строиться на зарядку по форме номер два!

–Выходи строиться!

А так как на улице температура всего +10С градусов начинается толкотня перед выходом из казармы.

Мы, как «стадо пингвинов» на льдине топчемся в тамбуре в полусонном состоянии, раскачиваясь из стороны в сторону. Никто не хочет выходить на улицу первым, чтобы потом мерзнуть, и ждать остальных. Но вот сержанты пинками и тумаками выталкивают сонную толпу на улицу.

Строимся, побежали. Зарядка начиналась с бега: бег, ходьба гусиным шагом, бег с выпрыгиванием. Общая дистанция составляла 3 км.

После бега спортивный городок:

Проходка брусьев в длину на прямых и согнутых руках, нескольку раз туда-обратно; Подъемы ног на брусьях;

«Братский пресс» сидя на брусьях — 20 повторений (Братский пресс — это когда все бойцы кладут руки на плечи сидящих рядом на брусьях бойцов и в таком положении сгибают и разгибают туловище);

Далее подтягивания и отжимания на брусьях — 20 повторений, под счет старшины.

И в конце бег с «тачкой» до казармы (Тачка — это когда напарник держит твои ноги, а ты бежишь на руках).

В зарядку включались приседания, подпрыгивания на корточках: вперед, в бок, с разворотами по 100 раз. Подтягивания и отжимания с фиксированием в статичном положении.

По несколько раз в день нам приходилось «спасать землю» от падения на нее огромного метеорита. Происходило это так:

Старшина становился необычайно серьезным, и подражая голосу Левитана произносил:

–Внимание! Внимание!

–Поступила вводная!

–К земле на большой скорости приближается неопознанный космический объект, возможно метеорит.

— Нашему взводу поставлена почетная задача, спасти нашу землю оттолкнув ее с траектории движения метеорита. Мы должны оправдать высокое доверие нашей партии и всего советского народа.

–Взвод! Упор лежа принять!

–На счет — Раз-Два! Дружно толкаем землю от себя.

— И Раз!

— И Два!

–Резче!

— И Раз!

— И Два…

— Пошла-а родимая!

— Не останавливаемся!

— Еще двадцать раз для закрепления результата!

— После выполнения задачи встать и построиться.

Когда приняли присягу, и выдали автоматы мы два раз в неделю бегали марш-бросок в полной боевой выкладке.

Испытание это довольно тяжелое, несмотря на мои шесть лет занятий в лыжной секции во время учебы в школе.

В Забайкалье летом температура +40С градусов — далеко не редкость!

Жара, ударяющий в спину АК-74, подсумок с магазинами, пехотная лопатка, стальная каска, вещмешок с ОЗК и прочие прелести полной выкладки.

Бежишь и видишь, как Х/Б на спинах впереди бегущих бойцов начинает темнеть от пота. Сначала на спине под ремнем автомата появляется темная полоса, которая постепенно увеличивается, превращаясь в темное мокрое пятно, напоминающее Африканский континент. К концу маршрута спины бойцов становиться сплошным темным силуэтом, от пропитавшего их насквозь соленого пота. Соленый пот щиплет глаза, но вытирать его, уже нет сил.

Рядом бежит лейтенант с «макаром» в поясной кобуре.

От автора: Макар — пистолет Макарова, он же ПМ 9-мм. Принят на вооружение в 1951 году.

Его громкие нарочито веселые подбадривающие крики:

— Взвод, подтянись!

— Вы же Пограничники, а не «сраные десантники», поэтому вы должны бегать, как «Лоси Пржевальского»!

Давно уже не вдохновляют этих самых «Лосей Пржевальского» бегущих неровным строем по пыльной дороге очередной марш-бросок.

Почему десантники сраные и кто такие «Лоси Пржевальского», нет сил, не только поинтересоваться у Летехи, но и даже размышлять над этими вопросами, тусклыми трассерами, промелькнувшими в моей тяжелой голове с надетой на нее раскаленной на солнце стальной каской, больше похожей на только что снятый с костра котелок.

–Плевать мне на всех десантников и всех лосей в мире!

–Не вру, не смогу я плюнуть. В глотке все пересохло, губы потрескались, как солончаки в степи.

–Как там пел Владимир Высоцкий?

-Плевал я с Эйфелевой башни

-На головы беспечных парижан!

или

-Блевал я с Эйфелевой башни

-На головы беспечных парижан!

— Мля… Похоже, у меня сдвиг пошел по фазе от перегрева.

–А что говорил, поэтому поводу товарищ Жуков?

–Когда крыша едет, тело начинает двигаться за ней?

–Пожалуй, это как раз мой вариант.

–Почему, когда бежишь марш-бросок, в голову постоянно лезет всякий бред?

–А главное бороться с этим — бесполезно.

Это как хакерская атака, забивает мозги всяким спамом, о которого мозг перегружается и начинает сбоить. А может наоборот этот бред — защита мозга от непрерывно бомбардирующих его сигналов болевых рецепторов перегруженных мышц тела находящихся под постоянной физической нагрузкой?

–Да, хрен его знает, товарищ майор?

–А, это откуда всплыло?

–А, вспомнил, анекдот есть такой!

Государственная граница, ночь, проливной дождь, сработка, на КСП (Контрольно-следовая полоса) — следы.

Тревожная группа топчется рядом с КСП, никуда не убежав.

Приезжает начальник заставы и начинает кричать:

-Мля! Старший пограннаряда, ко мне!

-Почему не ушли по следу?

На что бойкий сержант отвечает:

-А хрен его знает, товарищ майор!

-Сапоги резиновые, собака след не берет. Попробуйте сами, товарищ майор!

-Так, ладно. Сколько там нам еще осталось?

–Кажись пара километров, вряд ли больше.

–Держись солдат! — подбадриваю я сам себя, а в голове уже начинает крутиться когда-то прочитанный стишок:

— Для чего солдату ноги?

— Чтобы топать по дороге

— Левой, правой, раз и два!

— Для чего же голова?

— Чтоб носить стальную каску

— Или газовую маску,

— Чтоб не думать ничего.

— Сержант мыслит за него!

Впереди бежит Леха Хохол, от него воняет, как будто он сука неделю назад сдох.

Хотя и от нас наверняка не фиалками пахнет.

Взгляд влево. Летехи уже рядом нет, он убежал вперед — конь Тыгыдымский.

Тыгыдым — Тыгыдым — Тыгыдым…

И вот он уже пылит впереди взвода.

Только развевающегося красного знамени ему в руках и не хватает.

Как там, в песне поется?

-Хлопцы, чьи вы будете, кто вас в бой ведет?

— Кто под красным знаменем раненый идет…»

Наш летеха точно раненый, притом на всю голову, только не идет, а скачет:

Тыгыдым — Тыгыдым — Тыгыдым…

Хорошо ему «Лосяре» без автомата и подсумков налегке скакать вокруг нас, и орать всякую хрень.

В голове гул от дружного топота тяжелых солдатских кирзачей по высохшему до бетонной твердости грунту дороги и стрекотания цикад.

— Да мля, что за херня снова в голову лезет.

— Какие мля цикады в Забайкалье?

— Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша.

— Шифер едет с крыши вон, ну, а мне пора в Дурдом!

Видимо «жидкость» в голове закипела, как антифриз в перегретом радиаторе автомобиля.

Взгляд через плечо через силу, сфокусироваться не удалось. Периферийным зрением отмечаю, что бежим кучно, отстающих бойцов нет.

Отлично — потому что зачет результата по последнему бойцу.

Сзади бегут сержанты, они, как и офицер бегут налегке. Будешь отставать, получишь от сержантов кирзачом по пятой точке «волшебного пендаля», придающего бойцу на короткое время турбо ускорение, после которого у солдата открывается второе дыхание и он бежит вперед с такой скоростью, что пятки в жопу втыкаются.

Хорошо, что в нашем взводе дохляков нет, и не приходиться тащить на себе «раненых».

Во втором взводе одного «раненого» дотаскали на себе до того, что чуть в «двухсотые» не перевели. Теперь сзади всегда бегут сержанты и контролируют ситуацию.

Вдруг сзади раздается то ли хрип, то ли крик: «Чья лопатка!»

Хлопаю себя по ремню, и по спине стекает холодная струйка пота.

В мозгах зажигается красная лампочка, в висках начинает пульсировать кровь.

Перед глазами загорается бегущая строка: «С_у_к_а! П_р_о_е_б_а_л! К_а_к т_а_к?».

Что говорил прапорщик Жуков: «Солдаты, в армии нет слова — потерял или украли, есть только слово — П_р_о_е_б_а_л!»

Останавливаюсь, и оборачиваюсь через левое плечо. Мимо пробегают бойцы, открытыми ртами жадно хватая горячий пыльный воздух, словно рыбы, выкинутые на берег.

И вдруг навстречу мне бежит Шурик Григорьев, свой пацан — «Земеля», откуда-то с района, а в руках у него моя пехотная лопатка.

Хриплю пересохшими губами: «Спасибо, Братка!».

Хватаю лопатку, разворачиваюсь, и догоняю свою шеренгу. Занимаю свое место в строю, пытаюсь отдышаться и войти в общий ритм.

Столько лет прошло после армии, а я до сих пор помню этот случай, и до сих пор испытываю благодарность Шурику Григорьеву, за то, что он тогда поднял мою пехотную лопатку.

Во взводе его звали Гриша сокращение от фамилии Григорьев. Внешне он был очень похож на старшину из советского фильма «А зори здесь тихие», но только намного моложе.

А вот говор у него был точь в точь, как у старшины Васкова из этого фильма.

Был он немногословным, по-деревенски простым и добродушным парнем. Коренастый, невысокого роста и потому вовремя марш-броска он всегда бежал в последней шеренге нашего взвода, которой частенько доставалось от сержантов, бегущих в арьергарде.

Когда добегаем до стрельбища (стрелкового полигона) хочется только одного:

— УПАСТЬ и УМЕРЕТЬ!

Впереди стрельбы и обратный марш-бросок. Через какое-то время, придя в себя и отдышавшись, осматриваю пехотную лопатку, ну так и есть, шлевки на брезентовом чехле болтаются, видимо за зиму нитки сгнили, а значит, обратно мне бежать с малой пехотной лопаткой в руках.

Бегали на учебке не просто много, а очень много. Как в песне поется «По диким степям Забайкалья», про которую говорят, что известно больше пяти вариантов стихов к этой народной песне.

Самыми выматывающими были марш-броски по пересеченной местности, в «Долине смерти» со штурмом, встречающихся на пути сопок и курганов.

Бежим строем, жара за сорок, горячий воздух волнуется и колеблется на горизонте, байкальский ковыль шелком стелется по степи, зеленым ковром покрывая сопки.

Звучит команда Старшины:

— Сопка справа!

— Рассредоточиться!

— Цепью в атаку!

— Марш!

Взвод набегу из двух колонн рассыпается в цепь, мы, перехватив автоматы на изготовку и с криком «УРА!» штурмуем очередную сопку.

А сзади сердитые выкрики добрейшего Старшины нашего взвода:

— Шире цепь!

— Ши-и-ре-е!

–Что мля за колхозное стадо?

— Еще шире-е!

— Вашу Машу — в простоквашу!

— Вы в атаку бежите или на водопой?

— Дистанция 6-8 метров!

А впереди еще десяток таких сопок.

Штурмуя эти сопки, мы часто находили старые гильзы, времен гражданской войны.