Небо Мадагаскар

Оганес Мартиросян, 2021

Вымышленный Карабах или реальный? Не имеет значения. Речь о том, чтобы ввести его в культурное пространство, в философский дискурс, в сознание человека. Герой книги – Мага. Не армянин, не азербайджанец. Просто кавказец. Он живет в условное время. Никакой войны нет. Есть Нагорный Карабах – независимый. Ни армянский, ни азербайджанский. Мировой. Общечеловеческий. В нем собрано всё. Весь мир по кускам. Улицы Бродского, Бротигана, Мэйвезера. Кафе Кафка и прочие. Вина имен писателей и философов. Встречи, возлияния, беседы, события, знакомства, общение, философия. Жизнь на кончике языка.

5

Вечером, расставшись с компанией, Мага сидел в компании Жаклин у нее дома и пил с нею кофе. У нее постоянно звонил телефон, она отвечала, сердилась и улыбалась, положив ногу на ногу. Мага и Жаклин прихлебывали горячий напиток и молчали вокруг себя. Будто материя исходила из них.

— Вот бы елку украсить своим сердцем, почками, кишечником, мозгом, печенью и селезенкой, — сказала Жаклин.

— И смотреть на это своей пустотой.

— Конечно. Глаза тоже на елке, они смотрят на своего бывшего владельца, рикошетят от него и видят себя и елку.

— Фотографируют в мозг.

— А как прошел день? — спросила Жаклин.

— Давал интервью и пил.

— Один?

— Нет, компанией.

— Что говорил в интервью?

— Разное. О Карабахе, ползающем по земле. О самой большой любви. О том, что скоро в гробы будут класть только виноград, вино и изюм. И закапывать их.

— Это же интересно.

— Или класть труп с топором и лопатой.

— О, это очень круто. Мертвецы вылезут из могил и из гробов выстроят храм.

— А вокруг засадят картофель, чтобы он пропитался смертью и дал неземные плоды.

— Я бы его сварила и пожарила тоже.

— Вкусно будет, потому что книга — это скелет, а картина и музыка — плоть.

— А фильм?

— Кино есть одежда.

— Я бы сняла ее.

Отложили чашки и начали грызть фисташки, которые достала Жаклин. «Орех — это в черепе мозг, он мыслит, он думает, он пишет и знает «Пир». «Тимей» у него внутри».

— Будешь водку? — спросила Жаклин.

— Нет, я вчера писал о ней.

— И это тоже глубокая мысль: писать о водке — практически пить ее.

— Опьяняет сквозь текст.

У Маги зазвонил телефон. Обозначилась Нада.

— Ты с женщиной, — сказала она. — Я тебя жду. В кафе «Эфиоп».

Мага ничего не ответил, только закурил, попрощался с Жаклин и пошел к себе. Дома лег на диван и начал смотреть в потолок. Он уже не мог жить на разрыв. Просто болело все. Он задремал и уснул. Увидел во сне бытие, абстракцию, душу, секс сам по себе и ничто. Очнулся от поцелуев. Рядом сидела Нада и целовала его.

— Как ты сюда вошла?

— Ты не запер дверь.

— Странно.

— Не говори.

Мага и Нада слились в поцелуе, Нада раздела Магу и расцеловала его всего.

— Не могу иначе, — сказала она, — всего тебя хочу целовать и ласкать.

— А что еще скажешь?

— Философское? Любой смартфон — это зеркало.

— Открытый на любом сайте?

— Да. А ты что скажешь?

— Человек — это самоубийство, и перед ним основная задача — вывернуть себя наизнанку.

Замолчали, пошли на кухню, стали пить чай. «12 стульев — двенадцать часов, вершина — с бриллиантами стул, Новый год, когда двенадцатый час лопнет и из него посыплются бриллианты, сделав богатым каждого, а не только Осю и Кису». В дверь позвонили. На пороге стояла девушка.

— Я Нести, — сказала она. — Можно войти?

— Входите, — дал разрешение Мага.

Нести вошла и села за стол. Мага налил ей чай.

— Я ненадолго, просто мой парень на работе сейчас, а мне стало скучно. Знакомый дал ваш адрес, сказал, вы интересный писатель. Можно с вами болтать.

— Ну, можно, и я не против.

— Тогда скажите, торт — это СССР. Да?

— Допустим, — сказала Нада.

— А СНГ — это тот же торт, но нарезанный.

— Мысль ваша ясна, — не удивилась Нада.

— Ну, день рождения, например, праздник 1991, торт надо нарезать, иначе он испортится целиком, — продолжала Нести, — и его не съешь, потому так и вышло, наконец, его разрезали, чтобы все съели, а не стоял он на столе и кис.

— Выходит, СНГ обречено, будущее его в желудках, — заметил Мага.

— Видимо, так. Ничего не поделать, — согласилась Нести.

— Можно построить другую схему, — возразила Нада, — торт стоит, а рядом с ним пирожные — Россия, Украина, Грузия, Беларусь.

— А, ну не все вступили в СНГ. Не все хотят быть съеденными, — расхохоталась Нести.

— Конечно, — согласился Мага, — ведь евреев уничтожали за то, что они евреи, а армян и русских за то, что русские — армяне, а армяне — русские.

— Интересная мысль, — отметила Нада, — но лучше сидеть в кафе, курить, пить кофе и говорить это всё.

— Рано идти в кафе, — возразила Нести. — Давайте устроимся здесь, создадим кафе тут. Задернем шторы и зажжем свечи.

— Ну хорошо, — сказал Мага.

— Вот книга открытая — это птица, — продолжала Нести, — птица в полете, закрытая — птица сидит, на ветке или земле, то есть чем дальше птица, тем она понятнее и доступней. Птица, летящая на юг, — это роман. Птица по городу есть рассказ. Птица может быть орлом или голубем. Книга может съесть книгу. Книга может спариться с другой книгой и породить новую книгу.

— Вы на философском учились? — спросила у Нести Нада.

— Нет, просто философия везде, всё, что мы видим, есть философия.

— И поэзия, — добавила Нада. — И вообще, подсолнухи и тыквы есть головы, грызть семечки — впитывать животом мысли, мышление, философствовать телом. А дыни и арбузы такие головы, чьи семена порождают только головы, воспроизводят самих себя. Они нарциссы.

— Конечно, — отметил Мага, — но они вкусны, потому что художник, рисуя картину, порождает ребенка, только другим путем. Из дома бывает один выход, но бывает и два.

— Дом — это женщина, — согласилась Нести, — и его могут ограбить: когда женщина спит, из нее могут выкрасть ребенка.

— Понятное дело, — нашлась Нада, — и к тому же мужчина и женщина — одно целое, арбуз, дыня или тыква, но так их нельзя есть, и потому человек берет нож и делит их. Причина смерти есть голод.

— Какой человек их делит? — не поняла Нести.

— Вообще человек, — за Наду ответил Мага.

— Мужчина или женщина?

— Ни тот, ни другой. Человек — это третий пол, — продолжила Нада.

— Трансгендер? — спросила Нести.

— Нет, человек вообще. Голый. Который снял с себя мужскую или женскую одежду. Потому что пол есть одежда. А человек — это тот, кто гол, даже если он одет в шубу и в валенки.

— Интересно, — промолвил Мага, — раньше писатель брал перо — пенис — макал в чернильницу — вагину — и писал. А теперь — ручка, можно долго писать, очень долго, а потом покупать новую или менять стержень.

— Понятно, — сказала Нада, — раньше литература была сексом, теперь она — онанизм.

— Ну, знаете, — возразила Нести, — это все прекрасно, но сейчас пишут пальцами, сейчас человек отдает всего себя своему творчеству, потому что пальцы — черви, они пожирают человека с одной стороны и выделяют его в виде экскрементов с другой.

— Неужели любое письмо сейчас есть дерьмо? — удивился Мага.

— Почему? Некоторые считают, что все пальцы — пенисы и любое письмо есть оргазм. Черное-черное семя, — сузила глаза Нести.

— О, это круто, — промолвила Нада и уронила стакан. Тот полетел навзрыд и приземлился в небо. Знакомые рассмеялись, плюнули себе на ладони и растерли по щекам. Курнули марихуаны из Гянджи, потанцевали в дыму и выпотрошили воблу, плывущую у них в головах и не находящую в них приюта. Расплакались под воздействием наркоты по имени Бродский, и Нада сказала:

— Наркотики — это не конопля и гашиш. Наркотики — это Бродский, Маяковский и Блок.

И трое пошли на улицу.