В объятиях огня

Николай Никишин (2024)

Эпоха, когда магия уступает место технологическому прогрессу, уже наступила. Чародеи перестали быть той силой, которая когда-то внушала страх простым людям и правителям. Их влияние угасает, и в мире устанавливаются новые порядки. В это переломное время живёт молодой чародей Константин Воронцов — граф и приближённый Императора. Его жизнь течёт спокойно и размеренно, пока не происходит резкий поворот. Государь возвращается из поездки на Восток с окружением из магов и чернокнижников, а также с новыми законами, ограничивающими права чародеев и чуди. Константин не может принять эти перемены. Он начинает поиски ответов и вскоре понимает, что истинная цель нового окружения Императора — не власть, а разрушение мира, где люди и маги могли бы сосуществовать. Этого не хочет допустить не только Константин. Но каждый, кто готов прийти ему на помощь, невольно оказывается в объятиях огня.

Глава 17

Все последующие дни Константин готовился к скорейшему отходу из Калины. Имперские войска, которые, похоже, теперь подчинялись Антонину, силой разогнали протестующих и начали наводить ужас на всех, кто выказывал недовольство новыми законами.

— Всё идёт по его плану, — сказал Константин, глядя в окно дома Семёна Семёновича. С улиц города тянулись вереницы людей, направлявшихся в сторону северных земель Империи. — Войска начнут кошмарить население, а несогласные начнут давать отпор. Если ваши данные верны, граф, то несколько высокопоставленных генералов уже не собираются подчиняться безумному правительству.

— Всё похоже на правду, — кивнул Семён Семёнович. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и размышлял. — Большая часть офицеров в северных регионах — чародеи. К тому же именно там живёт больше чуди, чем в центральной или южной частях страны. Они не станут бездействовать. После того, что произошло в столице, властям доверять больше нельзя.

— И народу уже неважно, кто заправляет этим всем — Иван или кто-то другой, — вмешалась Фэн. — Антонин вводит страну в смуту. Его цель — запугать людей, особенно чародеев и чудь. Но на этот раз, в отличие от событий двухсотлетней давности, никто не побежит в Тартарию. Все останутся защищать свои дома.

— Именно, — согласился Константин, отворачиваясь от окна и закрывая его занавеской. — Смерть Ивана не подтверждена. Подделывать приказы от его имени можно сколько угодно. Мы не сможем убедить большинство людей, что государь не стоит за происходящим без самого императора. Антонин же рано или поздно выйдет из тени и объявит себя…

— Спасителем чародеев! — мрачно перебил Кощей. — И его поддержат. Выйдут из укрытия все, кто долгие годы боялся показать себя. Все, кто связан с магией, увидят в нём защитника. Тогда раскол между людским и магическим миром станет неизбежен.

— Мы так долго шли к миру, где магия — не синоним смерти и разрушения, где чародеи — граждане, а не оружие, — грустно сказал Семён Семёнович, вставая с кресла. — Но этот хрупкий баланс вновь нарушен. Антонин сделает всё, чтобы нас боялись. И это лишь малая часть того, что он намерен совершить.

Горькая правда была настолько пугающей, что её обсуждали только шёпотом.

Тем временем в дом графа Семёна Семёновича прибывали всё новые и новые чародеи, а также представители гильдий чуди. Граф использовал весь свой авторитет, чтобы заручиться поддержкой как можно большего числа магов и представителей чуди. Он надеялся, что если придётся выбирать между миром и войной, они выберут первое.

Люди в Калине уже высказали свою позицию: они поддержали чародеев, отказались подчиняться обезумевшим солдатам, которые находились под влиянием тёмных магов. Толпа не кричала, что магов и чудь нужно поднять на вилы. И всё же угроза новой войны нависла над страной, костлявой рукой мертвеца.

Конечно, Константин не оставался в стороне. Он смог поговорить со своими бывшими сослуживцами и всеми теми, кто учился с ним в академии. Многие из его знакомых чародеев занимали видные посты по всей Империи. Их слова для народа могут многое значить.

В это время Фэн отправила сову Ростислава в Тартарию. Она хотела также обратиться к отцу с просьбой о помощи. Однако Константин её отговорил:

— Если войска Тартарии пересекут границу, они напугают население Империи. Люди просто не поймут, что восточные чародеи делают на их землях. Многие заподозрят, что именно они внушили Ивану помутнение разума, толкнувшее его на введение безумных законов, о которых его предки даже не думали.

Фэн молчала, но её взгляд говорил, что она понимает опасения Константина.

Как бы ни ненавидела власть чародеев и чудь веками, полное уничтожение магов и нелюдей не могло стать решением. Чародеи составляли основную боевую мощь армии, а чудь была незаменимой в ремёслах, кузнечном деле и охоте. Держать их в узде — вот что веками позволяло властям спать спокойно. Даже во времена правления отца Ивана чародеи занимали высшие посты в армии и при дворе. Ненависть к магам не давала права их уничтожать. Тайно ненавидеть их можно, но уважать — необходимо.

Однако возможный раскол между людьми и чудью был лишь меньшим из зол, которое грозило стране. Никто из собравшихся не забывал о главной цели Антонина: заполучить меч богатыря Святогора.

Место, где находился клинок, было окутано тайной. Существовало множество версий, противоречивших друг другу. Одни утверждали, что меч был похоронен вместе с воином в Золотом городе, другие — что он покоится на Святой горе. Проблема была в том, что никто толком не знал, где находится эта гора.

Кощей пытался выведать информацию у немногих оставшихся божеств, которые отказались участвовать в планах Антонина и предпочли оставаться в стороне. Однако даже они ничего не знали.

— Его сила внушает ужас, — сказал один из тех, кто согласился поговорить. — Антонин безумен, и это делает его ещё опаснее.

Даже Перун, по слухам, не стал вмешиваться, предпочтя наблюдать издалека.

***

— Зря тратим время, — Константин сидел вместе с Фэн и Кощеем в опустевших архивах Калины. Его голос звучал устало, почти обречённо. — Всё давно вывезли, ещё двести-триста лет назад. Библиотека Ужасного царя растаскана по всей Империи. Никто не знает, где хранятся даже обрывки тех древних книг, которые собирала прежняя династия. Если сюда и доставили какую-то часть, её уже давно нет. — Он опёрся локтями на стол, спрятал лицо в ладонях, а затем выдохнул: — Возможно, что-то о Святогоре можно найти в Золотом или Новом городе. Точно не здесь.

Константин перевёл взгляд на затухающую свечу. Щелчок пальцев — и пламя вспыхнуло ярче, озаряя комнату.

— Зря Семён Семёнович отправил нас сюда, — продолжил он. — Надо уходить из Калины, пока сюда не вошли войска.

— Почему они ещё не здесь? — спросила Фэн. Она сидела рядом с Константином, больше для поддержки, чем для дела: старосеверный язык был ей совершенно непонятен. — Сопротивление повстанцев уже подавлено…

— Ждут подкрепления, — раздался голос Кощея. Он вышел из тени, держа в руках свиток. — Антонин хочет, чтобы к столице прибыло как можно больше лояльных войск. Я говорил с Велесом. Он рассказал, что Антонин с помощью своих магов пытается переманить на свою сторону не только чародеев, но и обычные войска. Магия не выиграет войну в одиночку. Нужны ружья, клинки и те, кто готов их держать.

— Велес? — Константин удивился, услышав знакомое имя. Он не слышал о нём со времён битвы с волколаками. — Когда ты с ним говорил?

— Сегодня утром. Как и со многими другими божествами, — ответил Кощей, кладя свиток на стол. — Они не могли мне отказать. Как-никак, миром мёртвых пока заправляю я.

— Что сказал Велес? — Константин нахмурился. — Он многое знает, но недоговаривает. Не из страха, а из-за своей натуры.

— На этот раз он был на удивление немногословным, — признался Кощей. — Обычно он приходит в Навь, чтобы поспорить. Но сегодня…

— Это в его духе, — сказал Константин, кивая. Его взгляд остановился на свитке в руках Кощея. — Что-то нашёл?

Кощей молча развернул берестяную грамоту и положил её перед чародеем. Надписи на древнем северном языке были почти неразборчивы.

— Я сам прочитаю, — сказал Кощей, замечая замешательство Константина, и начал переводить древний текст.

В лето 6690 от Сотворения мира, в Новом граде, яко на землях Северных, положили святую мощь богатыря Святогора, славного защитника земли нашей.

Сила его и мужество были велики, равных не имел он на поле брани, и во всей защите Родины являлся яко непобедимый щит для народа своего.

Слышано же о нём, яко в поединках побеждал он не только лесных духов, но и чудовищ злобных, и был воплощением доблести и чести паче всех землян.

Но время, не щадящее никого, пришло и к Святогору. Вечность призвала его к себе. С великою честью и слезами друзья и народ проводили его в последний путь.

На месте погребения богатыря воздвигли могилу, яко великое знамение для потомков грядущих. На том святом месте поставили крест, и народы начали приходить, дабы почтить память Святогора, прося у него защиты и благословения.

Так в лето 6690 богатырь Святогор в Новом граде упокоение нашёл, оставив по себе наследие вечной славы и отваги, что в памяти народной на веки сохранилось.

— Новый град? — переспросила Фэн. — Где это?

— Новый город, — уточнил Константин. — Он находится на севере, не так далеко от Калины. — Он на мгновение замолчал, обдумывая прочитанное. — Я полагал, что там можно найти информацию о Святогоре, но чтобы именно его останки…

— Даже если он действительно похоронен в Новом городе, нет уверенности, что меч всё ещё лежит в его могиле, — заметила Фэн. — Прошло больше восьми веков с его смерти. Но лучше проверить. У нас больше нет никаких зацепок.

— Хорошо. Отправляйся к Семёну Семёновичу и готовь всё к отъезду. — согласился Константин. — Я же пока встречусь с Велесом.

Фэн ушла выполнять поручение, а Константин вместе с Кощеем отправился на встречу с божеством. Звать Велеса одному было бы бесполезно: избалованное божество вряд ли, в такое сложное время, пришло бы на зов чародея. Но повелителю Навь он не мог отказать.

Когда они покинули архив, вечерний багровый закат застилал небо. Город был пуст. В нём остались только старики, которые наотрез отказались покидать свои дома, даже под угрозой смерти.

Чародей и Кощей неспешно шли по центральной улице. Пустые витрины магазинов и закрытые окна домов казались призраками недавней жизни. Ещё несколько дней назад здесь кипела жизнь, а теперь большинство жителей уехали в неизвестность.

— Ночью мародёры повылезут из всех щелей, — задумчиво произнёс Константин, убирая руки в перчатках за спину. — Будут рыскать по барским домам в поисках наживы. Всё это как дурной сон. Всё похоже на бред…

— Это ещё не самый худший бред, — возразил Кощей, бросив на него короткий взгляд. — Бред — это каждый день проживать одно и то же, не понимая, сколько прошло времени. Ты знаешь, что в Навь дни текут иначе.

— Смотрю, ты быстро привык к происходящему, — отметил Константин.

— Человек такое существо, что ему свойственно приспосабливаться, — философски заметил Кощей. — Он сможет жить и в хлеву, и во дворце. Хотя, конечно, признаюсь, во дворце жить гораздо приятнее.

Они рассмеялись.

Кощей сильно изменился за последние дни. Его кожа обрела цвет, глаза стали ярче, живее. Хотя это и не значило, что он вернулся к настоящей жизни, по крайней мере, теперь он не выделялся среди обычных людей.

— Ты всё ещё считаешь себя человеком? — неожиданно спросил Константин.

— А почему нет? — удивился Кощей. — Ты бы хотел, чтобы я видел себя повелителем тьмы?

Вопрос застал Константина врасплох.

— Я не тот, кем меня описывают в сказках, — продолжил Кощей. — Да, я творил ужасные вещи, заслужил столетия заточения. Но это было так давно. Мне кажется, я уже отсидел свой срок. И имею право на упокой своей души.

— Ты всё ещё хочешь умереть?

— Я много думал об этом, — признался Кощей, указывая на одинокую лавочку. — Присядем. — он сел на скамейку. Константин рядом. — Вернувшись из Нави, я снова почувствовал себя… живым. Может, не полностью, но близко к этому. Однако мне всё равно хочется покоя.

Констатин задумался над сказанными ему словами. Представителю тьмы хочется покоя. А кому не хочется? Ему, двадцатишестилетнему чародею, уже довелось пережить утрату стольких близких. Он видел смерть, боль и страдания. Жизнь аристократа, к которой он с детства стремился, больше не манила его. Ему хотелось убежать от всего — вместе с Фэн. Встреча с ней вдохнула в его сердце жизнь. Вместо прежнего неуважения и страха он вновь ощутил любовь.

— А ты считаешь себя человеком? — внезапно спросил Кощей.

Константин нахмурился и, сложив руки в замок, посмотрел на собеседника:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты спросил меня, считаю ли я себя человеком. Теперь я задаю тот же вопрос тебе.

Чародей опустил взгляд на каменную плитку, по которой сновала вереница муравьёв.

— Трудно сказать, — признался он. — Есть чудь, есть люди… Кто-то выделяет ещё и чародеев. Мы как будто что-то среднее между ними.

Кощей покачал головой:

— Но разве из-за своих способностей мы перестаём быть людьми? — Его голос звучал с лёгкой укоризной. — До потери души я управлял ветром, но ни разу не считал себя нелюдем. Мы ничем не отличаемся от простых людей. Мы так же болеем, так же умираем. Да, мы можем выжить после более серьёзных ран, наши тела крепче, но разве это нас меняет? Я видел на своём веку людей, способных в одиночку перебить полсотни воинов. Они обладали недюжинной силой, но не переставали ощущать себя людьми. Чародеи не исключение.

Константин задумчиво кивнул:

— Наверное, ты прав. Магия течёт в наших венах, но мы не маги. Они же жертвуют своими душами ради власти над неестественным.

— Вот именно, — согласился Кощей. — Поэтому чародеев всегда ценили, хоть и побаивались. Их ставили во главе армий, а магов преследовали и уничтожали.

Странно звучали эти слова из уст живого мертвеца, того, кто уже давно перестал считаться живым. Если он, Кощей, называет себя человеком, то почему чародеи не могут сделать то же самое? Пускай Антонин пытается доказать миру, что чародеи и обычные люди — разные существа, но это не так. Мы все живём в одном мире. Нельзя просто так возомнить себя выше других и бороться насмерть. Даже свет не может существовать без тьмы. Все истории о противостоянии добра и зла — всего лишь вымысел. Нет ни абсолютно хорошего, ни абсолютно плохого. Есть только люди, которые перестали быть людьми, когда попробовали прикоснуться к тому, что не предназначено для них.

— Магия не для людей, — сказал Константин после недолгого раздумья. — Недавно я говорил это Фэн.

— Магия с рождения — часть нас, — заметил Кощей. — Мы не можем её просто отбросить.

— Но зато можем не использовать, — Константин зажёг огонь в ладонях, и пламя преобразовалось в тонкую нить, плавно обвивающую его пальцы. — Но если мы всё-таки люди, наша природа такова, что нам всегда всего мало. Всегда будут войны, всегда будут смерти.

— Но всегда будет и любовь! — Кощей хлопнул чародея по плечу. — Будет дружба. Мир прекрасен ровно настолько, насколько мы сами хотим его видеть. Раз уж я, просидевший века во тьме, способен замечать яркие краски, значит, и все остальные могут.

Константин погасил огонь и встал с лавки.

— Ты прав. Но вот Велес, как всегда, опаздывает…

— А здесь ты не прав, — раздался шелест крыльев у него за спиной. Константин обернулся и увидел Велеса в сером деловом костюме, цилиндре и с тростью.

— Ты собрался на бал? — с удивлением спросил чародей, оценивая его внешний вид.

— Ты про мой костюм? — Велес с видимым удовольствием оглядел себя. — Нравится? Мне, например, очень. Нашёл его в одном из заброшенных ателье Белого града. Там сейчас пусто.

— Значит, ты был в столице? — Константин подошёл ближе.

— Конечно. Я там провёл одну очень важную встречу.

— С Антонином! — резко произнёс чародей. — Что он тебе пообещал?

— Многое, но это неважно. Я отказался. Он слишком опасен, и мне не нужно иметь с ним дела.

— У меня такое чувство, что ты знаешь о нём больше, чем сказал мне на Вшивой горке.

Велес вздохнул, явно обдумывая ответ.

— Честно говоря, тогда я не знал, кто он такой. Теперь у меня больше информации.

— Поделишься?

Божество задумался. Константин был настроен решительно, и лучше с ним не спорить. Долг за птицу рано или поздно всё равно придётся вернуть, а хорошие отношения с чародеем были в интересах Велеса.

— Хорошо, я расскажу всё, что знаю, — сказал он наконец, садясь на лавочку между Константином и Кощеем.

***

Велес поведал всё, что удалось разузнать об Антонине. Сведений о маге оказалось немного. Известно, что он родился в семье потомственных ведьмаков и с самого детства познал суровую жизнь. Его отец обучал его чёрной магии, несмотря на юный возраст. Семье приходилось постоянно скрываться: императорские войска и придворные чародеи без устали выслеживали магов и чернокнижников. Эта бесконечная охота пробудила в Антонине ненависть к власти Северной Империи.

Когда ему исполнилось восемнадцать, он решил покинуть страну. Ему надоело жить в бегах, и он отправился на Восток. Однако Великая Тартария оказалась недоступна для таких, как он: тёмные маги там были нежеланными гостями. Оставался единственный путь — Поднебесная Империя.

Именно там Антонин нашёл себе союзников. Монахи одного забытого всеми горного монастыря приняли его в ученики. Шесть лет он изучал у них тёмную магию, обрёл сподвижников и овладел искусством теней — древней техникой, позволявшей использовать души мёртвых воинов в мире живых. Постепенно он углубился в изучение Навь — мира мёртвых. Ему понадобилось более двадцати лет, чтобы проникнуть туда без разрушительных последствий для себя. Однако такое тесное взаимодействие с потусторонним миром сделало его душу израненной и хрупкой.

Антонин осознавал, что рискует утратить контроль над своим разумом. Чтобы предотвратить это, он нашёл способ восстанавливать свою душу: ловил в магические оковы других чародеев и высасывал из них магическую энергию. Это позволило ему частично залатать свои раны, но не вернуло прежнюю целостность.

Свою силу он проявил в годы войны Северной Империи с Империей Полумесяца. Сражаясь на стороне султана вместе с вампирами и иной тёмной чудью, Антонин снискал уважение при дворе. Его мощь помогла одержать несколько значительных побед, но после поражения султанской армии в Золотом городе он вынужден был покинуть страну.

Вернувшись в Поднебесную Империю, Антонин продолжал строить своё влияния пока встретился с Иваном Годуновым. Он сумел войти в доверие императора, убеждая его в том, что власть должна полностью перейти к нелюдям. Эта идея удивила Годунова, но и заинтересовала: он решил, что такой советник может быть полезен. Однако Антонина он держал в тени, остерегаясь вводить его в круг придворных чародеев, включая Константина. Только его помощники появлялись при дворе, вызывая настороженность. Если бы чародей узнал о существовании Антонина раньше, многое из происходящего теперь могло бы не случиться.

— Антонин успел набрать силу, — Велес не скрывал тревоги. — Многие из моих братьев уже примкнули к нему. Они не понимают, что без людей наша сила начнёт угасать. Перун предупреждал их, но слова Антонина слишком льстивы и затуманивают разум.

— Что нам тогда делать? — настороженно спросил Константин. — Мы не можем сидеть сложа руки, пока Антонин захватывает страну. Он собирает армию, и Северную Империю неизбежно ждёт гражданская война. Её не остановить, но мы можем попытаться минимизировать потери.

— Главное — опередить его и найти всё, что ему необходимо, прежде чем он это сделает, — Велес сохранял тень оптимизма. Он снял с головы свою фетровую шляпу и задумчиво покрутил её в руках. — Пока игла у вас, до Кощея ему не добраться. Но осталось найти меч Святогора. Вы его ищете, можете не скрывать.

— Откуда ты знаешь о мече? — насторожился Константин.

— Оттуда же, откуда и всё то, что я рассказал вам о маге. Я умею слушать и слышать. — Велес поднялся с лавочки и водрузил шляпу обратно на голову. — Вы позвали меня, я ответил. Не ищите подвоха. Тем более, Константин, ты мне должен. А в моих интересах, чтобы ты смог вернуть долг.

С этими словами божество попрощалось, и через миг белый сокол взмыл в небо, исчезая в неизвестном направлении.

— О каком долге идёт речь, можно узнать? — Кощей удивлённо посмотрел на Константина.

— Плата за Златокрыла, — нехотя ответил тот, поднимаясь с лавочки.

— И что ты должен Велесу?

— Душу добровольно умершего человека.