В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова

Николай Лейкин, 1889

Мастер сатиры XIX столетия Н.А. Лейкин выводит яркие людские типажи – самые узнаваемые и по сей день – в своем смешном, драматичном и нравоучительном романе из петербургской жизни. Купеческий сын Костя Бережков без ума от хорошенькой кафешантанной актрисы Надежды Ларионовны и готов для нее на любые подвиги. Дама сердца требует подношений в качестве доказательств его любви: шубу, лошадей с кучером, бриллиантовую брошку, постоянные угощения в ресторанах. Вот только денег-то у незадачливого влюбленного и нет. Но ведь его богатый дядя тяжело болен и со дня на день умрет, а значит, можно набрать долгов…

Глава IX

Костя Бережков, Надежда Ларионовна, Шлимович и Лизавета Николаевна шли по зимнему саду ресторана «Аркадия». Перед ними в почтительной позе пятился задом поймавший их еще в прихожей круглолицый слуга — татарин во фраке и белом жилете с салфеткой под мышкой — и говорил:

— Отдельный кабинет вашим сиятельствам? Кабинет с роялем прикажете?

Костя лебезил около Надежды Ларионовны.

— Хочешь в кабинет, душечка, или желаешь ужинать в саду, чтобы музыку слушать? — спрашивал он.

— Конечно же, в кабинет. Что такое музыка? Музыка-то мне и у нас в театре надоела, — отвечала та.

— Кабинет! — скомандовал Костя.

— Пожалуйте, ваше сиятельство.

Компания очутилась в отдельном кабинете. Засуетились уж два лакея-татарина. Один сдергивал скатерть со стола и покрывал его свежею скатертью, другой зажигал канделябры.

— Чем просить прикажете, Адольф Васильевич? — обратился Костя к Шлимовичу. — Наденька… Лизавета Николаевна, чего прикажете?

— Всего, всего, — сказала Надежда Ларионовна. — Да уж угостите хоть раз-то в жизни по-настоящему. Пусть Адольф Васильич заказывает.

Шлимович сделал гримасу и, блеснув бриллиантовым перстнем, поскоблил пробритый подбородок.

— Съедим хорошенькую стерлядку, ежели не жаль денег, — отвечал он.

— Зажарить стерлядь! — крикнул Костя. — В сметане, Адольф Васильич, прикажете?

— Постойте, постойте. Кто же жарит стерлядь! Это ведь значит портить хорошее. Стерлядей разварных едят.

— Будто? Ну, так разварить.

— Ты вот что… Ты уж сам не суйся. Пусть Адольф Васильич один заказывает, — повторила Надежда Ларионовна. — Заказывайте, Адольф Васильич.

Были заказаны закуска, ужин и вина. Лакеи суетились, гремя тарелками. Лизавета Николаевна села за рояль и играла польку. Надежда Ларионовна отвела Костю в сторону и шепнула:

— Проси же денег у Шлимовича. Ведь затем и приехали.

— Погоди, Надюша. Просто язык не поворачивается. Пусть прежде подадут закуску. Хвачу я для храбрости рюмку-другую и уж тогда.

Подали закуску. Все подсели к столу.

— Адольф Васильич, по рюмочке… — предложил Костя. Выпили. Пили и дамы. Повторили, но Костя все еще не решался приступить к Шлимовичу насчет денег. Надежда Ларионовна дернула Костю за рукав и прошептала:

— Что ж ты?

— Сейчас.

— Пентюх! — обозвала она его презрительно и обратилась сама к Шлимовичу: — Костя хочет с вами о чем-то переговорить, Адольф Васильич, — сказала она.

— О чем? О чем? — спрашивал тот.

Костя смутился и покраснел.

— А разве Лизавета Николаевна ничего вам не говорила насчет меня? — спросил он, смотря в тарелку.

— Лизавета Николаевна? — протянул Шлимович. — Да, она говорила, что вы нуждаетесь в деньгах.

— Большая заминка насчет денег в нашем министерстве финансов. Изволите видеть, у нас все больше торговля в кредит, в кредит продаем, и деньги не всегда в кассе бывают. На наличные самые пустяки продаем.

— Знаю я торговлю вашего дяди.

— То есть получки есть, но они идут на оборот торговли. У дяди много свободных денег, но в оборот торговли он их не пускает. У него и дома, и все… но то само по себе… Свободные деньги отдельно, а торговые отдельно.

— Понимаю, понимаю.

— Попросту сказать, дядя его богат, как черт, но скуп и даже, можно сказать, скряга, — перебила Надежда Ларионовна.

— Скупенек-то скупенек, — согласился Костя. — Но все-таки он мне дает денег на житье и не запрещает, коли ежели в кассе достаточно. У дяди лавки отдельно, капиталы отдельно… Дома у него очень большой шкап, стоит около кровати… — Костя путался, но все-таки продолжал: — Ежели рассчитать дядины капиталы, то он и торгует-то только так… для прокламации.

— Как? — спросил Шлимович.

— Только для прокламации, чтобы какое-нибудь дело делать. Привык, ну и… А то ежели расчесть все его доходы по домам только… Ну, и значит, что для прокламации…

Серьезное лицо Шлимовича скривилось в улыбку.

— Я на его месте взял бы и плюнул на торговлю, закрыл бы лавочку. Ведь ежели бы мы кому-нибудь должны были, а то покупаем все на наличные, — рассказывал Костя. — У самих в кредите гуляет ужасть сколько, а сами… — Да говори ты прямо, — опять перебила его Надежда Ларионовна. — Ну чего ты о торговле-то Адольфу Васильичу размазываешь!

— Погоди, Надюша… Нельзя же вдруг… Надо все обстоятельно…

— Что «обстоятельно»! Мы не затем сюда приехали, чтобы о торговле слушать.

— Выпьемте, Адольф Васильич, еще по рюмке.

Выпили.

— По частям, конечно, можно из торговли брать, но в том-то и дело, что мне нужно теперь сразу побольше, — снова начал Костя. — Обратиться к старику — старик болен, можно даже сказать, при смерти… Сейчас разговоры: зачем? Почему? Да что, да как?.. Вы понимаете, Адольф Васильич?

— Да понимаю, понимаю.

— Вот оттого-то я к вам и обращаюсь. Не можете ли вы мне дать денег взаймы? — высказал наконец Костя.

Произошла пауза. Шлимович опять сделал гримасу, молчал и скоблил пробритый подбородок.

— Вот видите ли, — сказал он, растягивая слова. — Я сам денег не даю, я сам этим не занимаюсь.

Костя был облит как водой.

— Не занимаетесь? — проговорил он. — А мне сказали, что вы занимаетесь.

— Нет. Я комиссионер. Я подыскиваю таких людей, которые деньги дают, и свожу их с заемщиками, и, разумеется, беру за это комиссионные.

— Так, так… Так будьте добры порекомендовать меня. Я под вексель…

— Это уж само собой. Иначе нынче и не дают… Даже под вексель и без бланка-то трудно достать.

— Похлопочите уж, Адольф Васильич. Что нужно будет вам за хлопоты — я с удовольствием…

Костя схватил Шлимовича за руку и пожал ее.

— Сколько вам денег-то надо? — спросил Шлимович.

— Мне?..

Костя замялся и взглянул на Надежду Ларионовну.

— Да просите уже больше. Чего тут! — отвечала та.

— Просить можно, но можно ли достать — вот вопрос, — подмигнул ей Шлимович.

— Тут деньги верные. Он отдаст. Эдакий богатый дядя, да чтобы не отдать! Наконец, дядя — старик и при смерти. Умрет — все ему оставит.

— Сколько же вам надо? — повторил Шлимович, обращаясь к Косте.

— Дайте ему пять тысяч, — сказала Надежда Ларионовна.

— Нет, две, две… Две тысячи мне будет довольно, — подхватил Костя.

— Вот дурак-то! — всплеснула Надежда Ларионовна руками. — Да вы рассудите только: ведь вы должны мне ротонду меховую хорошую купить, должны брошку купить бриллиантовую…

— Позвольте, Надежда Ларионовна, — остановил ее Шлимович. — Я считаю так, что и две-то тысячи очень трудно будет мне достать для Константина Павлыча… Константин Павлыч? Так, кажется?

— Как ни зовите, лишь хлебом кормите. Но так, так. Достаньте, Адольф Васильич, две-то тысячи.

Шлимович снова поскоблил подбородок.

— Ежели и достану, то предупреждаю вас, что условия будут очень тяжелые, — отвечал он и опять сделал гримасу. — Я на все согласен. Только достаньте.

— Похлопочу и завтра же дам ответ. Только послушайте… Из разговоров ваших я успел заметить, что вам нужны деньги на меховую ротонду и на бриллиантовую брошку для Надежды Ларионовны.

— Вот, вот…

— Так зачем вам деньги? Я рекомендую вам лучше меховщика и бриллиантщика. Те продадут вам брошку и ротонду и возьмут с вас вексель, причтя к нему проценты. Разумеется, вы и мне за комиссию заплатите. Это гораздо проще будет. Проще и легче достать.

Костя задумался.

— Мне, Адольф Васильич, также и денег нужно. Я в деньгах нуждаюсь, — произнес он наконец.

— Денег? Вот денег труднее. Даже я так думаю, что без второго бланка совсем невозможно.

— Мне хоть бы рублей тысячу наличными. Ну, даже хоть пятьсот.

— Возьмите все товаром. Те же деньги. Вы человек торговый и должны это понимать. Возьмете товаром, то есть бриллиантами и мехами, — и продадите их. Ну, конечно, немного потеряете, так уж у хлеба не без крох — говорит русская пословица, — проговорил Шлимович.

— Бери, Костя, бери. Бери, коли дают, — пихала его в бок Надежда Ларионовна. — Главное уж то хорошо, что я ротонду и брошку сейчас же получу.

Костя чесал затылок.

— Ротонду и брошку я возьму, но, кроме того, мне денег надо, — пробормотал он.

— Ах, боже мой! Да не все ли равно, что деньги, что товар! — убеждал его Шлимович. — Чего вы стесняетесь-то! Ежели хотите, то я вам и покупщика потом найду.

— Да не надо нам и покупщика. Зачем продавать? Меха всегда пригодятся, — опять вставила свое слово Надежда Ларионовна и шепнула Косте: — Бери, Костя. Бери, коли дают. Денег потом где-нибудь в другом месте достанешь.

— Я согласен, — проговорил Костя. — По рукам и выпьемте!

Он протянул руку.

— Позвольте, позвольте… Выпить можно, но чтоб ударить по рукам, нужно прежде знать, будете ли вы согласны на условия займа, — откинулся на спинку стула Шлимович.

— Полторы копейки в месяц? — спросил Костя.

— Что? — усмехнулся Шлимович. — Полторы копейки в месяц — это мы считаем процентами коммерческими.

Нет, я так рассчитываю: если я вам за три процента в месяц достану товару, то и это будет уже хорошо.

— Три процента в месяц? — удивился Костя.

— А что же? Ведь вы не купец. По пяти берут.

— Соглашайся, Костя, соглашайся! Ну, что тут! — подбивала Надежда Ларионовна.

— Конечно же, соглашайтесь, — поддакнула Лизавета Николаевна и прибавила: — Ведь Адольф Васильевич еще ничего не знает. Если ему удастся для вас товару дешевле достать, то будет и дешевле.

Костя колебался.

— Ужасти какой несносный человек! — пожала плечами Надежда Ларионовна, бросив строгий взгляд на Костю.

— Согласен! — махнул рукой Костя. — Но когда я могу получить?

— Завтра ответ. Приду к вам в лавку и сообщу ответ, — сказал Шлимович и протянул руку к бутылке.