В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова

Николай Лейкин, 1889

Мастер сатиры XIX столетия Н.А. Лейкин выводит яркие людские типажи – самые узнаваемые и по сей день – в своем смешном, драматичном и нравоучительном романе из петербургской жизни. Купеческий сын Костя Бережков без ума от хорошенькой кафешантанной актрисы Надежды Ларионовны и готов для нее на любые подвиги. Дама сердца требует подношений в качестве доказательств его любви: шубу, лошадей с кучером, бриллиантовую брошку, постоянные угощения в ресторанах. Вот только денег-то у незадачливого влюбленного и нет. Но ведь его богатый дядя тяжело болен и со дня на день умрет, а значит, можно набрать долгов…

Глава XXI

Антрепренер Караулов, Костя Бережков и Надежда Ларионовна, пройдя за кулисами, вышли в маленькую дверь, ведущую в коридор. В коридоре Надежду Ларионовну ждала овация. Там стояли молоденький офицерик, толстый интендантский чиновник с круглыми усами и прыщавый статский саврасик в пенсне. При появлении Надежды Ларионовны они из всей силы зааплодировали.

— Браво, браво! — басил интендантский чиновник.

Офицерик тотчас же подскочил к ней.

— Позвольте представиться. Переносьев, — начал он. — Затем позвольте выразить вам несказанную благодарность за то эстетическое наслаждение, которое вы доставили нам. Кстати, сообщите, когда ваш бенефис. Могу притащить к вам в театр массу товарищей, только пришлите билеты на мое имя. Вот моя карточка.

Сказано это было все быстро, за один дух. Офицерик шаркал ногами, кланялся и совал карточку. Для Надежды Ларионовны все это было неожиданно. Она попятилась, смутилась и не брала карточку.

— Я не знаю, право, когда будет мой бенефис. Лучше уж вы потом… Может быть, даже и не будет, — говорила она.

— Как? Вы даже не имеете и бенефиса! — рявкнул басом интендантский чиновник. — Да ведь это варварство! Мы заставим, заставим антрепренера дать вам бенефис! Кто у вас антрепренер?

— Я-с… — откликнулся, заикаясь, Караулов. — Мы и даем им бенефис, да они не берут-с…

— С какой стати? Позвольте, сударыня, с какой стати? Неужели же вы боитесь быть в накладе? Мы поддержим.

Считайте, за мной пять кресел.

— Поддержим, поддержим… — гнусил тоненьким голоском саврасик. — Позвольте отрекомендоваться: любитель искусств и театра…

Офицерик не дал ему договорить.

— Возьмите все-таки мою карточку-то, мадемуазель Люлина, — перебил он саврасика, суя Надежде Ларионовне свою карточку. — Когда будет бенефис, я пригожусь. Присылайте билеты без церемонии. Десять — пятнадцать билетов я всегда раздам.

— Берите, берите карточку-то… Пригодится, — сказал Надежде Ларионовне Караулов и, обратясь к интендантскому чиновнику, сказал: — Бенефис бенефисом, а похлопочите насчет подарка для госпожи Люлиной, соберите подписочку. Поощрить талант стоит.

— Всенепременно, всенепременно… — басил чиновник.

— Составляйте сейчас подписку, я готов подписать, — опять прогнусил тоненьким голоском саврасик.

Костя стоял около Надежды Ларионовны, и его бросало в жар. Он уже ревновал ее ко всем.

— Ну, пойдемте… — сказал Караулов Надежде Ларионовне и Косте.

— Уезжаете уже? — полюбопытствовал саврас.

— Нет, я пробуду еще здесь, но все-таки скоро уеду.

— В таком случае, может быть, еще увидимся.

Все расшаркались. Надежда Ларионовна была до того смущена, что даже не подала им руки. Такую овацию ей пришлось испытать еще в первый раз.

— Видите, видите, как вас здесь ценят, — заговорил Караулов, обращаясь к Надежде Ларионовне, когда они отошли в конец коридора. — И после этого вы еще хотите бросать наш театрик!

— Да вы это нарочно подстроили, чтобы удержать меня, — улыбнулась Надежда Ларионовна.

— Ну вот… Как я мог все это подстроить, если я и вижу-то всех их в первый раз. Статский-то бывает у нас.

— Статский-то прогорелый… Это купеческий сын Портянкин… — заметил Костя. — Задолжавши всюду страсть.

Мать уж публиковала, что не будет долгов за него платить. — Э, батенька! — подмигнул Караулов. — Иногда прогорелый-то лучше непрогорелого. Ему уж все равно… Ему один конец… А денежки иногда попадаются.

— Да конечно же… — улыбнулась Надежда Ларионовна. — Что толку от непрогорелого-то, который на каждом шагу жмется!

Она уже перестала смущаться и пришла в себя.

— Кабинет, кабинет скорей нам приготовьте, — отдавал приказание Караулов лакеям, когда они вошли в буфетную комнату. — Который кабинет свободен?

Лакеи засуетились. Публика, бывшая в буфете, узнав Надежду Ларионовну, обратила на нее взоры и принялась ее рассматривать.

— Люлина пришла, — говорили сидевшие за столиками и пившие пиво.

Какой-то бородач купеческой складки указал даже на Надежду Ларионовну пальцем, какой-то черномазый косматый человек, только что выпивший у буфета рюмку водки и прожевывавший бутерброд, посматривал на нее пристально посоловелыми пьяными глазами, сделал несколько шагов по направлению к ней, подбоченился и пробормотал:

— Мамзель… Хватите куплетцы…

Надежда Ларионовна взяла Караулова под руку.

— Сейчас в кабинет… — успокаивал ее тот и крикнул лакеям: — Который же кабинет свободен?

— В угловой пожалуйте, господин Караулов, — отвечали те и повели их.

Но тут Надежда Ларионовна заметила Шлимовича. Он стоял около вывешенной на завтрашнее представление афишки, читал ее и покуривал папиросу.

— Адольф Васильич, — тронула она его за рукав. — Вы здесь одни или с Лизаветой Николаевной?

— Ах, здравствуйте! Один, один… — откликнулся тот. — Константин Павлыч… Ну, что ваш старик? Жив?

— Жив, — отвечал Костя. — Ведь уж это сколько раз так с ним бывало.

— Отчего вы без Лизаветы Николаевны? — допытывалась Надежда Ларионовна.

— Дома осталась. Зубы разболелись.

— А я думала, что поссорились. Мы ужинать идем. Не хотите ли за компанию? Кстати, мне до вас дело есть. Кой-что спросить у вас надо. Пойдемте.

— Пожалуй, — согласился Шлимович и направился в кабинет.

Костя шел сзади. Он взглянул на часы. Был двенадцатый час в исходе. «Ну, что я скажу завтра старику, если он спросит меня, где я был? Ведь отпросился я у него в баню. А какая теперь баня? Да еще здесь неизвестно сколько времени засидишься, — мелькало у него в голове. — Конечно, Надя отпустит меня домой, ежели попросить ее хорошенько и рассказать ей о болезни старика, но нет, нет, нельзя этого сделать. А эти неизвестные? Черт их знает, к чему они познакомились с Надеждой Ларионовной? Они могут залезть в кабинет, присоединиться к компании, потом поехать провожать Надежду Ларионовну… Нет, нет, этого нельзя… Надо остаться здесь и провожать ее домой, а завтра при разговоре со стариком уж что бог даст», — решил он и вошел в кабинет.

— Ужин надо заказать на славу! Авось хоть этим задобрю я мою капризную премьершу, — говорил Караулов Надежде Ларионовне и, подозвав лакея, стал распоряжаться насчет ужина.