В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова

Николай Лейкин, 1889

Мастер сатиры XIX столетия Н.А. Лейкин выводит яркие людские типажи – самые узнаваемые и по сей день – в своем смешном, драматичном и нравоучительном романе из петербургской жизни. Купеческий сын Костя Бережков без ума от хорошенькой кафешантанной актрисы Надежды Ларионовны и готов для нее на любые подвиги. Дама сердца требует подношений в качестве доказательств его любви: шубу, лошадей с кучером, бриллиантовую брошку, постоянные угощения в ресторанах. Вот только денег-то у незадачливого влюбленного и нет. Но ведь его богатый дядя тяжело болен и со дня на день умрет, а значит, можно набрать долгов…

Глава XII

— Адольф Васильич, голубчик, устройте как-нибудь, чтобы мне было можно сегодня же продать кому-нибудь рояли и контрабасы! — упрашивал Костя Бережков Шлимовича, когда они сходили с лестницы от Тугендберга. — Мне ужасно нужны деньги.

— Сегодня? Гм… — крякнул Шлимович и задумался. — Отчего непременно сегодня? У меня дела есть. Кроме вашего дела, надо в два места. Наконец, должен же я подыскать покупателя, — прибавил он после некоторой паузы. — И не все ли равно вам завтра?

— Ах, нет, нет… Вы знаете Надю… Я ей обещал ротонду. Она ждет. Женщины — ужасный народ, а она вообще капризна. Уж ежели что захочет поставить на своем, то ей вынь да положь. Она мне покою не дает насчет этой ротонды. Насчет ротонды и бриллиантовой брошки… Вы ведь сами слышали, что она говорила вчера на тройке и за ужином. Я из-за этого только и рояли эти проклятые купил, чтобы как-нибудь продать их и поскорей достать ротонду. Брошку можно и завтра, а сегодня ротонду…

Шлимович остановился и в раздумье скоблил пальцем подбородок.

— Будьте другом, устройте как-нибудь сегодня, — продолжал Костя. — Возьмите хоть двойные комиссионные, но только как-нибудь устройте. Когда понадобится, я сам вам услужу, чем могу. Все брошу, а вам услужу. Пожалуйста.

— Вот видите… Купить ротонду я вам, пожалуй, устрою сегодня, — начал Шлимович. — Я попробую, нельзя ли будет вам сменяться… У меня есть один портной знакомый…

Он, собственно, портной мужской, но у него есть и дамские меховые вещи. Он человек семейный и проговаривался тут как-то, что ищет рояль для себя, так вот надо попробовать, не захочет ли он сменяться на ротонду. Конечно, если он согласится, то инструменты придется уступить дешево и с убытком, потому что портной этот — человек экономный и ищет купить рояль по случаю, чтобы было недорого.

— Уступлю, Адольф Васильич, уступлю! — воскликнул Костя. — Только устройте! Тогда бы я эту ротонду захватил и сегодня же вечером свез ее к Наде, туда… в «Увеселительный зал»… Пусть бы уж она утешилась.

— Пожалуй… Поедемте… Попробуемте…

— Голубчик… Идемте… Идемте хоть на край света. Похлопочите… Кроме процентов за хлопоты, угощение за мной.

Они сели в санки.

— О, любовь, любовь, что ты делаешь! — улыбнулся Шлимович.

— Капризна уж очень Надя-то, избалована. К тому же она имеет теперь такой успех на сцене. Да и вообще женщины… Вы сами живете с женщиной, так уж должны знать и понимать. Только бы ротонду сегодня, а уж брошку можно завтра.

— На Гороховую! — скомандовал извозчику Шлимович и, обращаясь к Косте, прибавил: — Завтра, пожалуй, я вам и бриллиантщика рекомендую. Может быть, и он сменяет вам брошку на музыкальные инструменты.

— А разве и бриллиантщик ищет себе рояль? — удивленно спросил Костя.

— Не то чтобы он искал, а он торговец… Вообще у него покупка и продажа… Он всем торгует. Главное его занятие — бриллианты, но он покупает и продает и другие вещи. Он купит, ежели не подорожитесь. Разумеется, уж без потерь нельзя.

— Кто же говорит, чтобы без потерь!

— Только предупреждаю: он любит, чтобы очень дешево. Разумеется, ему не для себя. Он должен продать и сам нажить.

Костя вздохнул и покрутил головой.

— За бесценок-то уже мне все-таки не хотелось бы отдать…. — сказал он.

Шлимович крякнул и продолжал:

— В крайнем случае, ежели нам не удастся по сходной цене сбыть музыкальные инструменты, то мы можем их заложить кому-нибудь. За две трети цены их всегда примут в залог.

— Ох, этого бы мне не хотелось! — отвечал Костя. — И сколько же я тогда получу на руки денег, если за две трети цены?.. За две тысячи купил, за тысячу триста закладывай.

— Нет, ведь я говорю про крайний случай. В крайнем случае даже тот же Тугендберг, у которого вы сейчас купили инструменты, оставит их у себя в залоге и выдаст под них деньги. Само собой, только за проценты.

— Тугендберг? — удивился Костя.

— Что же тут удивительного? Ведь он закладчик и дает деньги под залог, так не все ли ему равно, какой залог… Ведь все эти инструменты по залогу ему остались.

— Нет, Адольф Васильич, вы уж лучше продайте мне инструменты. Продал, получил деньги, и с плеч долой. А тут плати опять проценты, заботься, чтобы выкупить, и, в конце концов, опять продавать надо. Нет, нет.

Они подъехали к магазину с зеркальными стеклами в окнах. На вывеске были изображены золотые ножницы и золотыми буквами было выведено: «Портной Кургуз». В магазине за прилавком стоял толстый пожилой еврей, с подстриженной бородой, в серой жакетке, с сантиметром на шее, и мелил мелом драп, делая выкройку и приготовляясь к кройке.

— А! Адольф Васильич! — кивнул портной головой при входе Шлимовича.

— Здравствуйте, Исай Борисыч, — отвечал тот. — Покупателя к вам привел. Вот познакомьтесь: коммерсант Константин Павлович Бережков, — отрекомендовал он Костю и, указывая на портного, сказал: — Маршан-тальор Исай Борисыч Кургуз. У вас, Исай Борисыч, есть меховые женские ротонды на лисьем меху, а молодому человеку вот именно требуется такая ротонда, так продайте ему.

— С удовольствием, с удовольствием. Покупателю всегда рады, — заговорил Кургуз с легким еврейским акцентом. Шлимович поманил Кургуза к себе, отвел его из-за прилавка в сторону и заговорил с ним по-немецки.

Разговаривали они довольно долго. В немецком говоре еврейский акцент Кургуза был еще больше слышен. Кургуз размахивал руками, косился на Костю и чесал затылок.

— Я вот насчет мены его уговариваю, — обернулся Шлимович к Косте.

— Подешевле рояль уступите, так можно сменяться на ротонду, — сказал Кургуз.

— Уступайте вы подешевле, и я не подорожусь. А уж какая у меня ротонда есть, так хоть самой богатейшей русской купчихе носить! Лисицы такие, что чуть не лают. Вот посмотрите-ка, — пригласил он Костю в другую комнату.

Там висели три ротонды на лисьем меху, две крытые бархатом и одна шелковым репсом.

— Мой товар — первый сорт. Не знаю, какой ваш товар будет, — продолжал он, усмехнулся и прибавил: — Ну, показывайте ваш товар. Где же ваш товар?

— Съездите и посмотрите. От вас недалеко, — отвечал Костя.

— А отчего же вы свой товар сюда не привезли?

Вместо ответа Костя только усмехнулся.

— Надо съездить и посмотреть, надо. Не смотря ничего не покупается, — говорил Кургуз. — Не знаю только, сойдетесь ли вы в цене на мой товар. Вот эта ротонда стоит восемьсот рублей. Посмотрите мех и бархат… Бархат лионский. Вот эта шестьсот. А вот эту можно и за пятьсот продать.

— Нет, уж я хочу взять хорошую. Только вы уступите.

— Вы уступите.

— Пойдемте и посмотрим те рояли. Вот Адольф Васильевич знает, что рояли хорошие. Идемте сейчас.

— Времени-то мне сейчас нет. Ну, да уж только разве для вас, потому вы молодой человек такой хороший и сразу мне понравились. Хочется на вас самих платье шить. Я вас так одену, как картинку. Ну что на вас за платье! Разве это платье? Разве оно так должно сидеть? У кого вы заказываете?

— Это у Корпуса куплено.

— Ну, что Корпус! Вы мне заказывайте.

— Хорошо, хорошо. Поедемте же и посмотримте инструменты.

— Да зачем вам самим ездить? Я с Адольфом Васильичем съезжу и посмотрю, а вы здесь у меня посидите. Хотите пивца выпить, я вам сейчас пива бутылку дам. Сидите, пейте и курите, а мы съездим, — суетился Кургуз, надевая на себя дорогую ильковую шубу и соболью шапку. — Розенберг! — крикнул он в другую комнату приказчику. — Угостите господина… Как имя-отчество?

— Константин Павлыч.

— Угостите Константина Павловича пивом… Так подождете нас?

— Подожду, подожду, — согласился Костя.

— Ну, а мы сейчас! Садитесь и рассматривайте модные картинки. Розенберг! Последние фасоны покажите! Картинки мод. До свидания, Константин Павлыч, — протянул Кургуз Косте руку и вышел с Шлимовичем из магазина.

Уходя, они заговорили по-немецки.